Теги: история авиации и космонавтики; авторская книга; начало пути во вселенную;обсуждение истории развития; изучение биографии первых.

Из книги "Кто подарил людям крылья? Начало пути во вселенную"...

Биографические очерки о первопроходцах в космосе

Эрнст Мах

Поморцев Михаил Михайлович

Кибальчич Николай Иванович

Константин Эдуардович Циолковский

Тихомиров Николай Иванович

Эно-Пельтри Робер Альбер Шарль

Роберт Хатчингс Годдард

Фридрих Артурович Цандер

Герман Юлиус Оберт

Кондратюк Юрий Васильевич

Клейменов, Иван Терентьевич

Лангемак Георгий Эрихович

Костиков Андрей Григорьевич

Ари Абрамович Штернфельд

Сергей Павлович Королев

Глушко Валентин Петрович

Вернер Магнус Максимилиан фрайхерр фон Браун

Итоги и выводы или что сказал классик?

    Кто был первым? Знать и помнить их имена - это исключительно важно. Их история, их жизнь достойна подражанию. Важно еще то, что мы люди и мы живем в одном доме, который называется Земля. Какая нам с Вами разница - на каком языке или в какой стране говорил человек сделавший первый взгляд на звезды, человек написавший фантастический роман, человек воплотивший фантастику в реальность математических формул или человек по имени Юрий? Важно одно, - что мы, люди - сделали это! Мы – ЗЕМЛЯНЕ! Некоторые, по старой советской привычке могут назвать автора космополитом, но тогда обвинители должны отказаться от многих вошедших в нашу жизнь вещей, например мобильного телефона, интернета и много другого что изобретено и сделано за пределами нашего Отечества…

    На мой взгляд, взгляд автора: первым кто объяснил - куда и как надо идти (в вопросе изучения и освоения космоса), пускай с неточностями и ошибками был Константин Эдуардович Циолковский. Сегодня много критиков его трудов, но это сегодня…, когда полеты человека в космос стали чуть ли не бытовым событием. Они критикуют – сравнивая: что Циолковский предсказывал, с тем, что достигнуто человечеством сегодня, но критики молчат о тех предсказаниях ученого, которые человечество еще пока не достигло.  Летчик-космонавт Георгий Тимофеевич Береговой, в своей книге «Небо начинается на Земле», план освоения космоса К.Э.Циолковского называет гениальным. Береговой пишет: «… план К.Э.Циолковского, наполовину, кстати сказать, уже выполненный, если, конечно, считать по числу пунктов, а не по их сложности и значительности. Вспомнить этот план сегодня, на мой взгляд, весьма поучительно. Вот они, его знаменитые четырнадцать пунктов:

1. Устраивается реактивный самолет с крыльями и обыкновенными органами управления. Цель - научиться управлять аэропланом с реактивным двигателем, регулировать тягу и планировать при выключенном двигателе.

2. Крылья последующих самолетов понемногу уменьшаются, сила тяги и скорость увеличиваются.

3. Проникновение в очень разряженные слои атмосферы.

4.  Полет за пределы атмосферы и спуск планированием.

5. Основание подвижных станций вне атмосферы (искусственные спутники Земли).

6. Использование космонавтами энергии Солнца для дыхания, питания и других житейских целей.

7. Устраиваются эфирные скафандры (герметичная одежда) для безопасного выхода из ракеты в эфир.

8.  Вокруг Земли устраивают обширные поселения.

9. Используют солнечную энергию не только для питания и удобства жизни (комфорта), но и для перемещения по всей солнечной системе.

10. Основывают колонии в поясе астероидов и других местах солнечной системы, где только находят небольшие небесные тела.

11. Развивается индустрия в космосе. Число космических станций множится.

12. Достигается индивидуальное (личности, отдельного человека) и общественное (социалистическое) совершенство.

13. Население солнечной системы делается в сто тысяч миллионов раз больше теперешнего земного. Достигается предел, после которого неизбежно расселение по всему Млечному Пути.

14. Начинается угасание Солнца. Оставшееся население солнечной системы удаляется от нее к другим солнцам, к раннее улетевшим братьям».

   А дальше? А дальше – прочитав краткие очерки о первооткрывателях космоса, мечтайте и дерзайте! У них есть чему учиться… Этих людей окружали талантливые ученые, соратники о которых тоже написаны книги. Они были тем коллективом, командой, - без которой невозможно было бы даже подступиться к космосу, но цель этой книги – познакомиться с первыми…

   Петр Тимофеевич Асташенков в книге «Главный конструктор», посвященной С.П. Королеву на первой странице поместил стихотворение «Первооткрывателям космоса», в конце которого есть строки:

«Будь Королевым в своем деле,

Стремись, как Юрий, к вышине!».

 

Эрнст Мах(годы жизни: 1838-1916), австрийский ученый физик и философ-идеалист.

                        Эрнст Мах родился 18 февраля 1838 года в небольшой деревушке Хирлиц в пригороде Борно, в Моравии, на территории бывшей Австро-Венгрии. Его отец Иоганн Мах по образованию был филологом, но интересовался и вопросами естествознания. Многие годы он занимался частной педагогической практикой. Первая попытка отдать сына в гимназию оказалась безуспешной, так как Эрнст с трудом и неохотой осваивал древние языки. Отцу пришлось самому заняться образованием сына. Домашнее обучение проходило весьма успешно, уже в пятнадцать лет Эрнст читал Канта, определились его интересы в математике и естественных науках, что позволило ему поступить сразу в шестой класс гимназии Кремзьера. В 1855 году после окончания ее он становится студентом Венского университета. В университете наибольшее внимание Мах уделял физике, которой учился у А.Эттингаузена. В 1860 году, защитив докторскую диссертацию, он стал приват-доцентом университета. Начинающий исследователь хотел заниматься только экспериментальной физикой, но на это у него не было средств. Для заработка он читал много лекций, как учебных, так и популярных, приобретая тем самым необходимый педагогический опыт. Несмотря на финансовые трудности, Мах не отказался от исследовательской деятельности. Позднее, несмотря на то, что у него были написаны работы по философии, истории науки, психике, механике, он заверял: «...Я должен подчеркнуть, что я не философ, не психолог, а только физик». В 1864 году Мах был приглашен на должность профессора математики в Грац. Читая математический курс, Мах продолжает заниматься физикой и физиологией. В 1866 году он переходит на кафедру физики в том же университете. Работает Мах весьма активно: за три года он опубликовал три книги и двадцать семь статей. Наиболее значительным достижением этого периода является обнаружение нового психофизического эффекта, который сейчас известен под названием полос Маха. В 1867 году он становится профессором экспериментальной физики в Праге. Переезд в Чехию укрепил его материальное положение. В том же году он женился. Помимо этого Мах получил возможность работать в собственной лаборатории, имея в своем распоряжении механика и ассистента. В Праге на протяжении тридцати лет Мах читал курс по экспериментальной физике. К этому времени относятся его основные исследования в области оптики, акустики, ударных волн. В его лаборатории было создано немало оригинальных демонстрационных приборов, «волновая машина» до сих пор используется в физических кабинетах.

Мах много занимался историей науки: еще в 1863 году выходит его сочинение «Механика. Историко-критический очерк ее развития», ставшее классическим. В области экспериментальной физики Мах проводил исследования по эффекту Доплера. Он создал простой прибор, с помощью которого продемонстрировал справедливость эффекта. В 70-е годы Мах занимался изучением распространения акустических волн в различных средах. Вышла его работа «Оптико-акустические опыты. Спектральное и стробоскопическое исследование звучащих тел» (1873г.).

В 1894 году Маха постигает несчастье. Его сын Генрих, с юных лет имевший склонность к науке и уже в двадцать лет защитивший докторскую диссертацию по химии в Геттингене, через несколько недель после защиты кончает жизнь самоубийством. Чувство вины за гибель сына не покидало Маха и он в 1895 году переезжает в Вену. Успех его лекционной деятельности в Венском университете превзошел все ожидания. Он читал курсы, тематика которых варьирует от истории физики и науки в целом до специальных вопросов психологии. Он был весьма разносторонним ученым.

Маху принадлежит ряд важных физических исследований. Первые работы Маха посвящены изучению процессов слуха и зрения (объяснение механизма действия вестибулярного аппарата, открытие оптического явления - так называемых колец, или полос, Маха).

С 1881 года Мах изучал аэродинамические процессы, сопровождающие сверхзвуковой полет тел (например, артиллерийских снарядов). Он открыл и исследовал специфический волновой процесс, впоследствии получивший название ударной волны. В этой области именем Маха назван ряд величин и понятий: число Маха, конус Маха, угол Маха, линия Маха и другие. Предложил принцип, согласно которому наличие у тела инертной массы является следствием гравитационного взаимодействия его со всем веществом Вселенной. Как не странно, но однако Мах был противником атомной теории.

Число Маха, — один из критериев подобия в механике жидкости и газа. Представляет собой, - отношение скорости течения в данной точке газового потока к местной скорости распространения звука в движущейся среде:

где v — скорость потока воздуха (полета), а a — местная скорость звука.

Поскольку число Маха часто используется в описании характеристик летательных аппаратов, а точное определение затруднено, то для приближенных расчетов можно считать, что для полетов в воздухе на высоте до 10 000 метров, числу Маха равному 1 соответствует скорость полета 1100-1200 км/час. Скорость звука в воздухе зависит от его плотности (и, соответственно, высоты полета) и температуры.

Возникновение конуса Маха, - при движении тела в среде на дозвуковых скоростях (v<а) звуковые волны обгоняют движущееся тело, на околозвуковых (v~а) перед движущимся телом возникает скачок плотности (или скачок уплотнения), на сверхзвуковых скоростях огибающая системы звуковых волн образует конус Маха (v — скорость потока, а — скорость звука).

        

 

 

 

На  рисунке слева представлена схема размещения скачков уплотнения при сверхзвуковом полете самолета (ракеты – в воздушном пространстве). На правом рисунке обобщенная схема конуса Маха, образованного самолетом, летящим со сверхзвуковой скоростью, - это коническая поверхность, ограничивающая в сверхзвуковом потоке газа область, в которой сосредоточены звуковые волны (возмущения), исходящие из точечного источника «А» возмущений. В однородном сверхзвуковом потоке газа угол φ между образующими конуса Махаи его осью называется углом Маха.

Мах впервые описал свойства звуковых волн, на основе его открытий, позже стала проясняться картина обтекания летательных аппаратов достигших скорости звука, физика изменения параметров скоростного напора в скачках уплотнения (давление и температура в них растет).

В 1896 году выходит книга Маха «Основы учения о теплоте», одновременно он начинает работать над аналогичным сочинением по оптике. В 1898 году у Маха случился инсульт, приведший к частичному параличу, от которого он все же оправился. Однако продолжать читать лекции Мах уже не мог и в 1900 году он уходит в отставку. На протяжении ряда лет Мах является членом верховной палаты австрийского парламента. Он продолжает заниматься научной работой. В 1908-1910 годах между ним и М.Планком происходит острая дискуссия по вопросу теории познания. В это же время Мах завершает свою книгу «Оптика», однако начавшаяся война (1 мировая) помешала ее изданию. В 1912 году Мах переезжает в Германию, к старшему сыну Людвигу. В одной из последних работ – «Культура и механика», вышедшей в 1915 году, развивается мысль, что наука укоренена в общественной практике и ею формируется. Мах умер в доме сына 19 февраля 1916 года.

Философия Маха.

Широкую известность получили философские работы Маха в конце 19 - начале 20 веков благодаря содержавшейся в них попытке разрешить кризис в физике с помощью нового истолкования исходных понятий классической (ньютонианской) физики. Основу субъективно-идеалистического учения Маха составляет его теория экономии мышления и выдвигаемый им идеал «чисто описательной» науки: «...Принцип экономии мышления, если его действительно положить «в основу теории познания», не может вести ни к чему иному, кроме субъективного идеализма. «Экономнее» всего «мыслить», что существую только я и мои ощущения...». Экономию мышления Мах объявляет основной характеристикой познания вообще, выводя ее из изначальной биологической потребности организма в самосохранении, обусловливающей, по Маху, необходимость «приспособления» организма к фактам. Тоже содержание Авенариус (Рихард Авенариус, годы жизни: 1843-1896, швейцарский философ) выражает в «...принципе наименьшей траты сил». Из принципа экономии мышления в системе Маха вытекает положение об «описании», как идеале науки. В развитой науке, с точки зрения Маха, объяснительная часть является излишней, паразитической и в целях экономии мышления должна быть удалена. Одним из таких паразитических элементов науки Мах считает понятие причинности. Вместе с механистической интерпретацией причинности Мах отбрасывает само понятие причинности, предлагая заменить его понятием функциональной зависимости признаков явлений. Методологические принципы экономии мышления и чистого описания Мах пытается применить к теории познания. Свой критический анализ ньютоновских понятий массы, абсолютного пространства он связывает с философским тезисом о мнимости понятия субстанции, вещи, о мнимости проблемы отношения субстанции и ее свойств. Требование необходимости определения понятий через наблюдаемые данные Мах доводит до выделения основных «элементов», которые непосредственно, чувственно даны и лежат в основе всего познания, будучи некоторым пределом разложения эмпирического опыта. Как понятие «вещи», так и понятие «Я» являются лишь условными наименованиями комплексов элементов (ощущений). В. И. Ленин подверг резкой критике Маха, его претензии на роль «философии современного естествознания» и попытку занять «надпартийную» позицию в философии по отношению к материализму и идеализму. Это отразилось на восприятии имени Эрнст Мах вообще в СССР. Примерно до середины 1950 годов, эту фамилию было нежелательно произносить даже при изучении основ аэродинамики, по этой причине понятие «число Маха» называли «число М».

 

 Карл Густаф Патрик де Лаваль (годы жизни: 1845(18450509) - 1913) — шведский инженер и изобретатель.

Густаф де Лаваль родился в Орсе, 9 мая 1845 года. По национальности француз. Закончил технологический институт в Стокгольме в 1866 году (ныне Королевский технологический институт) и Упсальский университет в 1872 году. В 1878 году сконструировал центробежный сепаратор непрерывного действия для разделения на фракции смесей, состоящих из жидкостей с разной плотностью (для молока). В 1889 -1890 годах он построил паровую турбину активного типа, колесо которой вращалось струями пара. В конструкции он применил расширяющиеся сопла, гибкий вал, диск равного сопротивления, позволивший достигать очень высоких окружных скоростей (419 м/сек). Сопло, служащее для подачи пара в турбину, получило впоследствии его имя, и широко используется в настоящее время.

              

На рисунке сопло и турбина (4 насадки в одном сечении) Лаваля.

      Критическим элементом конструкции турбины, в которой тепловая энергия горячего пара высокого давления из котла преобразовывалась в кинетическую энергию, было сопло, из которого струя пара выходила на колесо турбины. Де Лаваль обнаружил, что наиболее эффективное преобразование произошло, когда сопло сузилось, увеличивая скорость струи близкой к скорости звука, а затем расширилось. Это расширение привело к дальнейшему увеличению скорости струи и привело к очень эффективному преобразования тепловой энергии в движение турбины. Лаваль разработал также теорию сопла. Вследствие ряда конструктивных недостатков и относительно небольшой мощности турбины Лаваля не получили распространения, но сыграли важную роль в развитии турбостроения. Сопло Лаваля впоследствии стало необходимым техническим приспособлением, которое служит для ускорения проходящего по нему газового потока до скоростей, превышающих скорость звука. Оно широко используется на некоторых типах паровых турбин и является важной частью современных ракетных двигателей и сверхзвуковых реактивных авиационных двигателей.

Само сопло Лаваля представляет собой канал, суженный в середине. В простейшем случае такое сопло может состоять из пары усеченных конусов, сопряженных узкими концами. Эффективные сопла современных ракетных двигателей профилируются на основании газодинамических расчетов. Сопла применяются и во входных устройствах турбо реактивных двигателей. В современной технике сопла выполняют регулируемого сечения. Сложная система управления входными и выходными устройствами позволила регулировать параметры двигателей. В конце XХ века сопло Лаваля стало применяться и в автомобильных свечах зажигания для создания направленного потока горящих газов, что повышает эффективность работы двигателя внутреннего сгорания.

В 1894 году Лаваль запатентовал доильный аппарат (вакуумного типа), первый практически используемый образец которого был выпущен уже после его смерти компанией Alfa Laval, основанной де Лавалем и Оскаром Ламмом в 1883 году. За свою жизнь Густаф де Лаваль запатентовал 93 изобретения. Лаваль избирался членом риксдага. Публиковал в газете «Свенска Дагбладет» статьи на экономические темы. Умер  Лаваль 2 февраля 1913 года.

        В ракетном двигателе сопло Лаваля впервые было использовано генералом М. М. Поморцевым в 1905 году. Ракета Поморцева приводилась в движение сжатым воздухом, что существенно ограничивало ее дальность, но зато делало ее бесшумной. Ракета предназначалась для стрельбы из окопов по вражеским позициям. Боеголовка оснащалась тротилом. В ракете Поморцева было применено два интересных конструктивных решения: в двигателе имелось сопло Лаваля, а на корпусе ракеты был установлен кольцевой стабилизатор.

Писатель Лев Иванович Гумилевский (годы жизни: 1890-1976), — автор известных научно-художественных и библиографических книг  в цикле, созданном по инициативе Максима Горького, «Жизнь замечательных людей» написал книгу «Густав Лаваль» (1936 год) с подробным жизнеописанием изобретателя.  К слову этим писателем создано множество интересных книг, таких как: «Крылья Родины», «Русские инженеры», «Зинин», «Вернадский», «Бутлеров», «Рудольф Дизель», «Чаплыгин», «Чернов» и много других.

 

Поморцев Михаил Михайлович(годы жизни: 1851—1916) — российский изобретатель в области ракетной техники, аэрологии, генерал-майор.

Родился 12 июля 1851 года, в деревне Васильевщина Новгородской губернии. Его отец, Михаил Яковлевич Поморцев, артиллерийский офицер, рано вышел в отставку в чине поручика и служил в земстве. Родившийся Михаил был старшим сыном в семье. Семья безвыездно жила в деревне. Мать, Анна Осиповна, умная и образованная женщина, благотворно влияла на развитие детей. Семья жила очень скромно, на небольшой заработок отца. Детские годы до двенадцати лет Михаил проводит в деревне. Умный, пытливый и живой мальчик пользуется полной свободой. Он обладает большой фантазией и придумывает увлекательные игры и занятия для сверстников. В этих условиях в Михаиле рано развиваются смелость, решительность, трудолюбие и непрерывное стремление к знанию.

В 1863 году — 12-летний Михаил определен в военную гимназию (закрытое учебное заведение по типу кадетского корпуса) в Нижнем Новгороде. В семье не было иных средств, чтобы дать ему образование. Со временем и двое других детей в семье Поморцевых были определены в закрытые учебные заведения. В 1868 году Михаил заканчивает гимназию и поступает в Петербургское артиллерийское училище. В этом же году умирает тяжело болевший последние годы отец. Михаил не чувствует никакого влечения к военной службе. Впоследствии он с горечью вспоминает, что лишь недостаток материальных средств заставил его идти на военную службу. В училище Поморцев старается получить как можно более основательные знания. Он упорно работает, проявляя пытливость ума и глубокий интерес к изучаемому делу. В 1871 году Поморцев заканчивает училище и получает назначение в артиллерийскую бригаду, дислоцированную на Западной Украине. Строевая служба по-прежнему тяготит его. Поэтому он, служа в артиллерийской части, возобновляет самостоятельные занятия, специализируясь в области военной топографии.        В 1875 году Поморцев оканчивает годичные курсы усовершенствования при Артиллерийской академии в Петербурге и возвращается в свою часть в Бессарабию. Он твердо решает продолжать образование и связать свою жизнь с наукой. В 1877 году Поморцев принят в старший класс геодезического отделения Академии Генерального штаба. В 1878 году он заканчивает Академию и прикомандировывается к Главной Астрономической обсерватории в Пулково. В круг его интересов все более входит высшая геодезия, а затем и метеорология. Ученый мир Петербурга уже хорошо знает Поморцева, его прекрасную теоретическую подготовку и тяготение к научной деятельности. Д. И. Менделеев приглашает его участвовать в работе Русского физико-химического общества. В то же время репутация Поморцева в глазах начальства сильно поколебалась. Его взгляды несозвучны с настроениями офицерства царской армии. Он не скрывает своей неприязни к затхлой, ограниченной атмосфере, царившей в этой среде. Все это приводит к неблагоприятным аттестациям Поморцева как офицера и тормозит его продвижение по службе.

В 1882 году Поморцев оставляет строевую службу. Он получает назначение на должность помощника заведующего обучающимися (должность, примерно соответствующая современному заместителю начальника учебно-строевой части) в Военно-Медицинской академии, там же, в Петербурге. В этой должности, а затем и в должности заведующего, Поморцев работает в течение семнадцати лет. Именно к этому периоду относятся его наиболее крупные исследования и печатные работы в области метеорологии и воздухоплавания.

Первые научные работы ученого посвящены исследованиям в области электричества, но опубликованы только в 1884—1885 годах в Известиях Русского физико-химического общества. Вслед за этим, в течение трех лет, появилось еще несколько работ Поморцева — по теории военных дальномеров, в частности, по теории и конструкции дальномера с вертикальной базой, изобретенного самим Поморцевым. В 1885 году Поморцев приступает к практическим наблюдениям над явлениями в свободной атмосфере. В то время изучение высоких слоев атмосферы непосредственно зависело от развития воздухоплавания, так как единственным средством наблюдения в свободной атмосфере могли служить привязные или свободные аэростаты. Но воздухоплавание в России развивалось медленно, так как царское правительство в течение нескольких десятков лет считало его пустой и вредной забавой. Еще 4 апреля 1786 года был указ императрицы Екатерины Второй о запрещении «пускать шары в предупреждение пожарных случаев и несчастных приключений». В том же году последовал отказ французскому воздухоплавателю Бланшару в публичных полетах в России: «… в России отнюдь не занимаются сей или другой подобной аэроманией, да всякие опыты оной, яко бесплодные и ненужные, у нас совершенно затруднены». Лишь в 1804 году состоялся первый в России полет, организованный академиком Я. Д. Захаровым и только в 1885 году, в военном министерстве организуются крепостные воздухоплавательные части (при крепостях Варшавской, Оссовецкой и других). В Петербурге создан учебный воздухоплавательный парк с офицерской школой. Поморцев приглашен в эту школу преподавателем метеорологии. Впоследствии из нее вышел ряд крупных метеорологов: Калитин Н. Н., Троицкий С. И., Молчанов П. А., Фридман А. А. и другие. Это была первая в России воздухоплавательная организация, располагавшая достаточными материальными средствами. По инициативе М. А. Рыкачева, Д. И. Менделеева, М. М. Поморцева начинаются научные полеты. Таким образом, учебный воздухоплавательный парк стал базой для научных исследований атмосферы. Позже Поморцев расширяет наблюдения в свободной атмосфере. Подъемы аэростатов производятся в Петербурге, Варшаве, Новогеоргиевске, Оссовце, Ивангороде. В 1891 году Поморцев собирает наблюдения сорока полетов на воздушных шарах и выпускает книгу «Научные результаты 40 воздушных путешествий, совершенных в России». В ней определены вертикальные градиенты основных метеовеличин (температура, влажность, ветер). Как теперь известно, значения этих градиентов — более устойчивые характеристики, чем средние значения самих величин. К тому же Поморцев постарался получить значения градиентов для разных состояний атмосферы, введя в рассмотрение особенности распределения атмосферного давления. Работа была очень высоко оценена современниками, за этот труд Поморцеву присуждена премия Русского технического общества и золотая медаль Русского географического общества. Книга переведена на английский, немецкий и французский языки.

В 1892 году Поморцев избран членом Русского технического общества. В 1892—1893 годах ведутся переговоры Поморцева с профессором Ассманом, председателем Берлинского воздухоплавательного общества об организации одновременных научных подъемов на аэростатах в России и Западной Европе. В переговорах участвуют также австрийцы и французы, но подъемы выполняются русскими и немцами. В 1894 году выполнен ряд одновременных подъемов воздушных шаров в Петербурге, Берлине, Варшаве, Оссовеце. Во всех подъемах, выполненных и Петербурга, Поморцев участвует лично. Результаты трех одновременных полетов, охвативших большую территорию, дали ценный материал для изучения воздушных течений в их зависимости от распределения атмосферного давления. Для определения воздушных течений на различных высотах Поморцев использует также свободные аэростаты. Для этой цели нужно было во время полетов непрерывно регистрировать высоту и путь аэростата. Это можно было делать только с Земли. Лишь при дальних полетах с самого аэростата отмечались наземные пункты прохождения и время. Это вело к большим ошибкам, в особенности, если пункты, отмеченные в навигационной карте, встречались редко. Поморцев создает первые в мире аэронавигационные приборы, позволившие вести бортовые измерения. Первый прибор Поморцева позволял определить направление и скорость движения аэростата. По известной высоте полета и замеренному времени прохождения наземного объекта между двумя нитями окуляра отсчитывался азимут направления движения аэростата, затем вычислялась угловая скорость движения, приведенная к зениту точки наблюдения, затем — линейная скорость аэростата. Второй прибор Поморцева позволял определить расстояние до предметов, находящихся на земной поверхности. По прибору отсчитывался видимый угол предмета в оптической трубе. Расстояние вычислялось из геометрических построений по известной высоте аэростата. Как создатель первых в мире аэронавигационных приборов, Поморцев по праву может быть назван основателем аэронавигации. В результате наблюдений за движением облаков Поморцев конструирует прибор для определения направления и угловой скорости их движения. Прибор состоял из теодолита с магнитной стрелкой и солнечных часов Флеше. Позже такие приборы получили название нефоскопов. В 1894—1895 годах опубликованы статьи Поморцева в «Инженерном журнале»: «Интегрирование дифференциального уравнения движения свободного воздушного шара», «Привязной аэростат», «Исследования о механических условиях равновесия и движения свободного воздушного шара», «Управляемый аэростат». В этих трудах всесторонне рассмотрены условия движения свободного и управляемого аэростата с пропеллерной тягой в их связи с атмосферными условиями, сделан вывод, что движение управляемых аэростатов и дирижаблей всегда будет зависеть от воздушных течений (подтвержден впоследствии Д. И. Менделеевым и Н. Е. Жуковским). Наблюдения при полетах со свободных аэростатов не могли дать достаточных данных, особенно для высоких слоев атмосферы. Поэтому Поморцев организует подъемы шаров-зондов (воздушные шары с самопишущими приборами без человека).

Несколько позже Поморцев переходит к исследованиям летательных аппаратов тяжелее воздуха. В своих опытах, по нахождению наиболее аэродинамически выгодной формы планера, Поморцев исследует коробчатые змеи Харграва (австралийский ученый Харграв впервые применил в качестве воздушного змея две сквозные коробки, соединенные друг с другом)  и плоскостные — Отто Лилиенталя. В 1900 году Поморцев командирован в Париж, на международную выставку, где входит в число членов жюри. По этой причине, его собственные результаты, представленные на этой выставке, не могли быть отмечены премиями. Поморцев получает от правительства Франции орден Почетного легиона за научные работы и приборы, экспонировавшиеся в Париже. Всю свою научную деятельность во второй половине жизни Поморцев посвящает проблеме завоевания воздуха человеком. Поморцев становится сторонником разработки летательных аппаратов тяжелее воздуха.

В 1902 году по инициативе Поморцева артиллерийскому ведомству выделены средства на опыты с ракетами. Он проводит их на Петербургском артиллерийском полигоне, в Севастополе, на ракетном заводе в Николаеве. С целью увеличения дальности полета и кучности падения ракет он в 1902-05 годах предложил и испытал около 20 типов несущих и стабилизирующих поверхностей (стабилизаторы, крылья и др.). В 1905 году Поморцев предложил проект ракеты с двигателем, работающим на сжатом воздухе. В 1907 году исследовал взаимосвязь давления в камере двигателя, скорости истечения газов, размеров ракетной пустоты, способов набивки пороха в гильзу и др. Впервые он применил сопло Лаваля в конструкции ракеты. В 1908 году с предложенным им стабилизатором добился увеличения дальности полета ракеты массой 10-12 килограммов до 8-9 километров.

       Помимо непосредственных работ в области аэрологии, воздухоплавания, баллистики ракет Поморцев активно работает и в смежных областях:

 —  сотрудничество с Глебом Котельниковым в разработке парашюта;

 — совместные исследования с Ипатьевым и Курнаковым по созданию синтетического каучука;

 —  работы по разнообразным видам пропитки тканей с целью достичь газо- и водонепроницаемости.

«Кирза» - прообраз композиционных материалов?

Уже в конце XIX века стало ясно, что каучук – это ноги автомобилей и аэропланов, тело аэростатов и дирижаблей и много еще чего. Иностранные компании, получавшие каучук из своих колоний, продавали его очень дорого и ученые многих стран активно вели работу по созданию искуственного каучука.

С 1903 года М.М.Поморцев стал проводить опыты с заменителями каучука, причем  только с теми, составляющие которых производились в России. Уже в 1904 году он получил водонепроницаемый брезент, с успехом испытанный в качестве материала  чехлов для артиллерийских орудий и фуражных мешков. Работы над непромокаемыми тканями натолкнули М.М. Поморцева на поиск такого материала для пропитки, который придавал бы тканям свойства кожи. Михаил Михайлович нашел такой состав эмульсии, состоящей из смеси яичного желтка, канифоли и парафина, пропитал ею многослойную ткань – «КЕРЗУ». Поморцев неожиданно получил ткань, непроницаемую для воды, но проницаемую для воздуха – уникальное сочетание свойств, характерное для натуральной кожи и определяющее ее гигиенические качества. Сам заменитель кожи так и стал называться – «керза» (со временем буква «е» поменялась на «и»). Некоторые источники утверждают, что «кирза» названа по месту первого массового производства — комбината «Искож» (кировский завод, 1930 годы). По мнению Артиллерийского комитета, «керза» могла бы быть применена взамен кожи. Она была успешно испытана во время русско-японской войны как материал для изготовления конской амуниции, сумок, чехлов и т.п. Образцы тканей, разработанных по методу М.М.Поморцева, экспонировались Министерством промышленности на международных выставках в Льеже (июль 1905 г.) и Милане (июнь 1906 г.). В Милане труд Михаила Михайловича был отмечен Золотой медалью. Кроме того, за разработку способов получения заменителей кожи он получил поощрительный отзыв на Воздухоплавательной выставке в Петербурге (1911 г.) и был награжден Малой серебряной медалью на Всероссийской гигиенической выставке в Петербурге в 1913 году. Когда началась Первая мировая война, Поморцев предложил безвозмездно использовать изобретенные им заменители кожи для изготовления солдатских сапог. По результатам испытаний опытных партий Военно-промышленный комитет рекомендовал изготовить крупную партию таких сапог для войск, но фабрикантам кожаной обуви это было невыгодно, и они всячески препятствовали передаче заказа, а после кончины Михаила Михайловича в 1916 году и вовсе похоронили это дело. Кирзовые сапоги появились уже в Красной армии. Имя М.М.Поморцева – метеоролога, аэролога, конструктора ракет – занимает в истории отечественного воздухоплавания  одно из достойнейших мест. Имя же его как изобретателя кирзы со временем было практически «утеряно», и ссылки на его работы в материаловедческой и исторической литературе отсутствуют. Хотя исследования в этом направлении продолжались в течение всего XX века. Один из исследователей наследия М.М.Поморцева, Глезер Г.М. (кандидат технических наук, методист Политехнического музея) рассказывает, что научные сотрудники НИИ кожи Министерства легкой промышленности в частных беседах уверяли, что считают труды М.М.Поморцева базовыми в производстве заменителей кожи и его имя  чтут специалисты.

Производство кожзаменителей – сравнительно молодая отрасль. Эта отрасль промышленности с середины 1930 годов развивалась как комплексная, непосредственно взаимодействуя с химической, нефтехимической, легкой и машиностроительной отраслями, распространяясь на авиационную, автомобильную, электронную, оборонную. На фоне бурного развития всех отраслей народного хозяйства кожевенно-обувная промышленность явно буксовала, поскольку ей не хватало натурального сырья. Нужно было принять меры, чтобы обуть босую страну в удобную, практичную, доступную и дешевую обувь. Эта роль была предназначена «кирзе». Было ясно, что  освоение производства кирзы для удовлетворения массового спроса потребует для водоотталкивающей пропитки тканевой основы более распространенных веществ, чем применявшиеся М.М.Поморцевым канифоль, желток и парафин. В конце 1920 годов вернулись к работе с дорогим натуральным каучуком.  Затем пришла мысль о создании синтетического каучука.

«Кирза» кроме всего прочего интересна еще и тем, что по всем определениям принадлежит к классу композиционных материалов (КМ) и была разработана еще в те времена, когда это направление не развивалось интенсивно на строго научной основе. Пристальное внимание ученых, исследователей, конструкторов, инженеров, технологов композиционные материалы (КМ) стали привлекать только во второй половине ХХ века, когда с бурным развитием строительства, промышленного производства в новых направлениях обнаружилась нехватка не только природных, но и традиционных искусственных материалов. Эти материалы являются результатом объемного сочетания разнородных компонентов, один из которых — матрица, связующее, а другой — наполнитель, арматура. И при этом композиции имеют свойства, которых не имеют отдельные составляющие. Наука о композиционных материалах, как раздел материаловедения зародилась в 1960 годы. В последние годы огромное количество современных слоистых КМ, составленных по принципу кирзы, применяются для изготовления канатов, ремней, спортивных товаров, касок и бронежилетов, обшивки и силового набора летательных аппаратов.

Итоги…

В 1906 году Поморцев производится в чин генерал-майора артиллерии, однако в этом же году из-за непрерывных конфликтов с руководством он пишет рапорт об отставке. Выйдя в отставку с пенсией, он занимается только наукой. В 1912 году он публикует статьи «Старые опыты и современные данные авиации», «Подобно-изменяемая система и ее применение к устройству летательных аппаратов». Поморцев, через посредничество Жуковского, получает приглашение Д.П. Рябушинского работать в аэродинамической лаборатории в город Кучино (ныне здесь находится ЦАГИ). Здесь Поморцев разрабатывает идею и оригинальный проект самолета с переменным углом встречи (угол наклона крыльев), автоматически сохраняющим устойчивость в полете. Поморцев патентует свой самолет. В 1914 году Поморцев докладывает проект самолета в воздухоплавательном отделе Русского технического общества. Жуковский выдает положительную экспертную оценку. Однако военный министр России отказывает в отпуске средств на постройку опытного образца, что глубоко возмущает Поморцева.

Главным итогом научной деятельности Поморцева, наверняка можно назвать зарождение такой отрасли, как ракетостроение. Именно ракетные исследования Поморцева, а затем Д.П.Рябушинского и стали той основой, на базе которой советские ракетостроители начали работы по твердотопливным ракетам. В начале своих исследований в области ракетостроения Поморцев предложил создать своеобразный «ракетоплан». Известный историк ракетостроения В.Н.Сокольский считал, что это был ракетный планер (ракетопланер). Четкого разграничения между ракетопланами и ракетопланерами в специальной литературе не существует. Однако, следуя пояснениям Военного энциклопедического словаря (М., Воениздат, 1986г.) можно утверждать, что ракетоплан – это планирующий летательный аппарат, разгоняемый бортовым ракетным двигателем, отделяемым после разгона, а ракетопланер – летательный аппарат с ракетным двигателем. Ракетопланеры Поморцева вряд ли можно назвать таковыми, так как он хотел использовать подъемную силу крыльев не для полета, а для поддержания в воздухе осветительного состава возможно более длительное время, для повышения дальности полета боевой части ракеты и вместо хвоста – с целью повышения устойчивости ракеты.

Во многих работах по истории ракетной техники сказано, что создание реактивных снарядов в СССР началось в 1921 году разработкой твердотопливных, ракетных двигателей Н.И.Тихомировым, В.А.Артемьевым, Г.Э.Лангемаком, Б.С.Петропавловским и др. Интересно, что вышеуказанные ученые занимались разработкой твердотопливных ракет именно в том городе и в том самом научном учреждении, где работал над твердотопливными ракетами и М.М.Поморцев, – в Ленинграде в Артиллерийской академии РККА. Это уже потом работы по разработке и испытаниям твердотопливных ракет были перенесены в Газодинамическую лабораторию и Ракетный НИИ. Таким образом, можно предположить, что работа М.М.Поморцева в области ракет послужила первым шагом создания ракет, которые в годы Второй мировой войны (прообраз будущих «Катюш») и впоследствии нашли массовое применение в реактивных системах залпового огня.

           В 1920 году в Париже, будучи эмигрантом, Дмитрий Павлович Рябушинский писал: «Поморцев не смог закончить своих опытов; он скончался в июне 1916 года от болезни сердца, которой давно страдал… По желанию Поморцева я продолжал его изыскания после его смерти. Настоящая работа и является результатом моих трудов» (6-й выпуск трудов Кучинского института, изданный в Париже в 1920 г. на французском языке). Исследования, проводимые генералом Поморцевым в области проектирования, изготовления и испытания пороховых ракет, можно назвать пионерскими и, пожалуй, самыми глубокими в мире в начале ХХ века. Михаил Михайлович Поморцев занимался усовершенствованием конструкции боевых и осветительных ракет и повышением устойчивости их полета, применял новые стабилизирующие поверхности – крылья разных планов и конфигураций. Эта работа Поморцева мало известна широкому читателю. Между тем генералом Поморцевым открыт ряд приоритетов в «ракетоплавании», как тогда говорили, включая и пионерские работы по крылатым ракетам. В докладной записке в Главное артиллерийское управление в 1902 году, в то время еще полковник Поморцев писал: «Занимаясь долгое время разработкой летательных аппаратов, мною выработана система поверхностей, обладающих значительной подъемной силой и большой устойчивостью при движении в воздухе. Приспособление таких поверхностей к ракетам могло бы придать последним значительную меткость…».

           19 июня 1916 года  Михаил Михайлович Поморцев скончался. Он похоронен на Охтенском кладбище в Петербурге.

 

Кибальчич Николай Иванович (годы жизни: 1853—1881) — российский революционер-народоволец, изобретатель, автор первого в России проекта ракетного аппарата для полета человека.

31 октября 1853 года, - в Малороссии, в городе Коропе (ныне - Черниговская область на Украине) в семье священника родился Николай Иванович Кибальчич. В 1871 году он поступает в Петербургский институт инженеров путей сообщения, а в 1872 году Кибальчич переводится в Медико-хирургическую академию. С юнных лет Николай был увлечен идеями народной свободы и воли. Кибальчич мечтал об освобождении человека от социального гнета и несправедливости. С 1875 года он ведет пропаганду среди крестьян, в этом же году следует арест и содержание в тюрьмах Киева и Петербурга в течение 2 лет и 7 месяцев. Обвинение - хранение запрещенной литературы. Лишь в связи с нехваткой улик его выпускают. После освобождения Николай перешел на нелегальное положение и принял активное участие в революционном движении. 

В 1878 году Кибальчич принимает предложение Александра Михайлова и Квятковского вступить в кружок под названием «Свобода или смерть», входившую в группу «Земля и Воля» (впоследствии часть ее образует партию «Народная Воля»). Кибальчич заведовал лабораторией взрывчатых веществ исполнительного комитета «Народной воли». Являясь «главным техником» организации, участвовал в подготовке покушений на царя Александра II. 17 марта 1881 года он был арестован по делу 1 марта 1881 года связанного с осуществлением террористического акта. 1 марта 1881 года - на Екатерининском канале в Петербурге взрывом бомбы, брошенной метальщиком Игнатием Гриневицким, смертельно ранен император Александр II. Спустя восемь часов умирает раненный осколками этой же бомбы Гриневицкий, еще через час - император Александр II. Бросивший первую бомбу (она взорвала карету, но император не пострадал) Николай Рысаков схвачен охраной.

Кибальчичу было 27 лет когда его приговорили к повешению. Его речь на суде была похожа на обстоятельно аргументированный доклад в научной аудитории: спокойно и последовательно он излагал задачи «Народной воли» и причины, заставившие ее перейти к террору. Так же спокойно рассказал о своем участии в покушении на царя, о том, как его мина сбросила под откос царский поезд в 1879 году. Увы, царя там не оказалось. И все же 1 марта 1881 года его бомба брошенная Гриневицким, настигла Александра II. Если бы правительство облегчило жизнь народа, «мы все не обвинялись бы теперь в цареубийстве…  Ту изобретательность, которую я проявил по отношению к метательным снарядам, я, конечно, употребил бы на изучение кустарного производства, на улучшение способа обработки земли, на улучшение сельскохозяйственных орудий», — сказал Кибальчич. Революционная борьба требовала практических действий и оставляла очень мало времени для научных поисков. У него оказались лишь «свободные» две недели в тюремной камере, путь из которой вел к виселице. Две недели, чтобы завершить давно обдуманный проект управляемого воздушного корабля! Две недели, чтобы составить научно-техническое завещание! Их оказалось достаточно, чтобы сделать имя Кибальчича бессмертным.

  Научившись подниматься на воздушных шарах, люди были тогда беспомощны в воздухе. Управляемый аппарат тяжелее воздуха — вот о чем мечтал Кибальчич. А может быть, это не мечта? Он спешил продумать все до конца, лихорадочно производил расчеты. «Когда я явился к Кибальчичу, — говорил на суде его адвокат, — меня прежде всего поразило, что он был занят совершенно иным делом, ничуть не касающимся настоящего процесса. Он был погружен в изыскание, которое он делал о каком-то воздухоплавательном снаряде; он жаждал, чтобы ему дали возможность написать свои математические изыскания об этом изобретении».

Сущность своего проекта Кибальчич излагает так: «В мыслях о воздухоплавательной машине я прежде всего остановился на вопросе: какая сила должна быть употреблена, чтобы привести в движение такую машину... Такой силой, по моему мнению, является медленно горящие взрывчатые вещества. В самом деле, при горении взрывчатых веществ образуется, более или менее быстро, большое количество газов, обладающих в момент образования громадной энергией. Я не помню в точности, какую работу, если выразить ее в килограммометрах, производит воспламенение 1 фунта пороха, но, если не ошибаюсь, 1 фунт пороха, будучи взорван в земле, может выбросить земляную глыбу, весящую 40 пудов. Словом, никакие другие вещества в природе не обладают способностью развивать в короткий промежуток столько энергии, как взрывчатые... Но каким образом можно применить энергию газов, образующихся при воспламенении взрывчатых веществ, к какой-либо продолжительной работе? Это возможно только при том условии, если громадная энергия взрывчатых веществ будет образовываться не сразу, а в течение более или менее продолжительного промежутка времени». Справочно: в метрической системе мер: 1 русский фунт равен 0,40951241 килограмма, 1 пуд равен 16 килограммов.

Исходя из этих положений, Кибальчич предлагает следующую схему проекта летательного аппарата (см. рисунок): «В цилиндре А, имеющем в нижнем дне два отверстия С, устанавливается по оси пороховая свечка К (так я буду называть цилиндрики из прессованного пороха). Цилиндр А посредством стоек прикреплен к средней части платформы Р, на которой должен стоять воздухоплаватель... Представим теперь, что свечка К зажжена. Через очень короткий промежуток цилиндр А наполняется горячими газами, часть которых давит на верхнее дно цилиндра, и если это давление превосходит вес цилиндра, платформы и воздухоплавателя, то прибор должен подняться вверх».

                            

 На рисунке слева - схема летательного аппарата Кибальчича, справа - так выглядел бы аппарат Кибальчича в полете... (Рисунок летчика - художника К.Арцеулова)

Под проектом Н. И. Кибальчича стоит дата: «1881 года 23 марта». И за ним должен быть установлен приоритет в идее применения реактивных двигателей к воздухоплаванию. Следует указать, что расчет Кибальчича был не совсем правилен: летательный аппарат, построенный по его проекту, приводился бы в движение не давлением газов на переднюю стенку цилиндра А, потому что газы давят во все стороны равномерно. Струя газов, вырывающаяся через отверстие создает разность давлений на верхнюю и нижнюю стенки цилиндра в результате чего получается так называемый ракетный или реактивный тип двигателя.

За 10 дней до казни (23 марта 1881 года) он передал адвокату свой «Проект воздухоплавательного прибора». «Будучи на свободе, — писал он, — я не имел достаточно времени, чтобы разработать свой проект в подробностях и доказать его осуществимость математическими вычислениями…  Находясь в заключении, за несколько дней до смерти, я пишу этот проект. Я верю в осуществимость моей идеи, и эта вера поддерживает меня в моем ужасном положении. Если мои идеи после тщательного обсуждения учеными специалистами будут признаны осуществимыми, то я буду счастлив тем, что окажу громадную услугу родине и человечеству. Я спокойно встречу смерть, зная, что моя идея не погибнет вместе со мною, а будет существовать среди человечества, для которого я готов был пожертвовать жизнью». Начальство обещало, что проект будет изучен, он пишет прошение министру внутренних дел. Не кассационную жалобу или просьбу о помиловании. Он просит о свидании с кем-нибудь из ученых, или по крайней мере о письменном ответе экспертизы. Это последний документ в «деле» Кибальчича, подшитый к проекту, на котором канцелярская рука вывела: «Давать это на рассмотрение ученых теперь едва ли будет своевременно и может вызвать только неуместные толки».

Кибальчич был приговорен к смертной казни и повешен 3 апреля 1881 года вместе с другими осужденными. Целых 36 лет - до 1918 года, — оставалась неизвестной миру похороненная в полицейских архивах одна из самых смелых научно-технических идей человечества.

Каков же вклад Кибальчича в науку? Им был разработан проект пилотируемого космического летательного аппарата с твердотопливным многозарядным двигателем импульсного горения. В своем проекте Кибальчич подробно рассмотрел устройство самого порохового двигателя, управление полетом путем изменения угла наклона двигателя, программный режим горения, обеспечение устойчивости аппарата и др. Тот факт, что его схема не была известна в течение долгого времени (архивы департамента внутренних дел были опубликованы лишь в 1918 году журнале «Былое»№ 4—5).

Именем Кибальчича назван кратер на Луне.

 

Константин Эдуардович Циолковский (годы жизни: 1857 -  1935) — российский и советский ученый-самоучка, исследователь, школьный учитель. Основоположник современной космонавтики. Обосновал вывод уравнения реактивного движения, пришел к выводу о необходимости использования «ракетных поездов» — прототипов многоступенчатых ракет.

 

                        Константин Эдуардович Циолковский родился в 1857 году в селе Ижевское Рязанской губернии, в семье польского дворянина, служившего по ведомству государственных имуществ (в России). В 1860 году семья Циолковских переехала в Рязань. В возрасте 9 лет Константин Циолковский заболел скарлатиной. В результате осложнения после болезни он частично потерял слух. Это событие оказало огромное влияние на его дальнейшую жизнь.  В 1868 году семья Циолковских переезжает в город Вятка. В 12 лет Константин поступает в гимназию, но учеба ему не дается, в том числе и из-за плохого слуха. Ко всему этому в 1870 году умирает мать Циолковского, что еще больше замыкает мальчика в самом себе. И спустя 3 года после поступления его отчисляют из гимназии за неуспеваемость и плохое поведение. Он начинает заниматься образованием самостоятельно. Единственными друзьями мальчика становятся книги. В отличие от гимназических учителей книги щедро оделяют его знаниями и никогда не делают ни малейших упреков. В это же время Константин Циолковский приобщается к техническому и научному творчеству. Через два года в 1873 году отец Константина решает послать мальчика в Москву для продолжения образования. В Москве в течение 3 лет он самостоятельно и с успехом изучает химию, физику, астрономию, высшую математику, аналитическую геометрию. В Москве из-за безденежья он жил впроголодь, любую сбереженную копейку он тратил на книги. В 1876 году Циолковский в возрасте 19 лет возвращается в Вятку, с большим багажом знаний и технических идей. Именно с этого момента можно отсчитывать начало увлечения Циолковского аэродинамикой и между планетными полетами. В 1878 году семья Циолковских возвращается в Рязань, где Константин уже серьезно занялся разработкой теории межпланетных полетов и начал ставить практические эксперименты.

В 1879 году Константин Циолковский построил первую в мире центробежную машину (предшественницу современных центрифуг) и провел на ней опыты с разными насекомыми и животными. Вес рыжего таракана был увеличен в 300 раз, а вес цыпленка - в 10, без малейшего для них вреда.

В 1880 году Константин Циолковский сдает экзамены на звание учителя уездной школы и переезжает в город Боровск (где проживал до 1892 года) по назначению от Министерства просвещения на свою первую государственную должность. В том же году Циолковский женится на Варваре Евграфовне Соколовой. Молодая чета начинает жить отдельно, и молодой ученый продолжает физические опыты и техническое творчество. В доме у Циолковского сверкают электрические молнии, гремят громы, звенят колокольчики, пляшут бумажные куколки.

В это же время Циолковский самостоятельно разрабатывает кинетическую теорию газов и отправляет рукопись в Русское физико-химическое общество в Петербург, незадолго до этого основанное Д.И.Менделеевым. Вскоре он получает ответ от Менделеева, имеющий примерный смысл: кинетическая теория газов уже открыта... 25 лет назад. Но даже эта, казалось бы, неудача принесла Циолковскому известность в мире науки. В Русском физико-химическом обществе поверили в самостоятельность разработок Циолковского и пригласили его войти в состав этого общества. Подобных открытий у Циолковского будет много, так как он работал отшельником, но ученый мир оценил сам факт – к выводам он пришел самостоятельно.

Работа над аэростатом

Циолковский все больше приобщается к науке и технике, он пытается создать цельнометаллический аэростат. Но ему не удается довести дело до реализации проекта. Применявшиеся в то время аэростаты с оболочками из прорезиненной ткани имели существенные недостатки — ткань быстро изнашивалась, срок службы аэростатов был небольшим. Кроме того, из-за проницаемости ткани водород, которым тогда наполняли аэростаты, улетучивался, а внутрь оболочки проникал воздух. Образовывался гремучий газ (водород+ воздух), достаточно было случайной искры, и происходил взрыв.

Циолковский разработал аэростат собственной конструкции, результатом чего стало объемистое сочинение «Теория и опыт аэростата, имеющего в горизонтальном направлении удлиненную форму» (1885—1886). В нем было дано научно-техническое обоснование создания совершенно новой и оригинальной конструкции дирижабля с тонкой металлической оболочкой. Циолковский привел чертежи общих видов аэростата и некоторых важных узлов его конструкции. Объем оболочки был переменным, что позволило сохранять постоянную подъемную силу при различной высоте полета и температуре атмосферного воздуха, окружающего дирижабль. Эта возможность достигалась за счет гофрированных боковин и особой стягивающей системы. Циолковский ушел от применения взрывоопасного водорода, его дирижабль наполнялся горячим воздухом. Высоту подъема дирижабля можно было регулировать с помощью отдельно разработанной системы подогрева. Воздух нагревался путем пропускания по змеевикам отработанных газов моторов. Тонкая металлическая оболочка также была гофрированной, что позволяло увеличить ее прочность и устойчивость. Волны гофра располагались перпендикулярно оси дирижабля.

Павел Михайлович Голубицкий, уже известный к тому времени изобретатель в области телефонии, вспоминал, что он посетив Циолковского предложил ему поехать с ним в Москву, представиться знаменитой Софье Ковалевской, приехавшей ненадолго из Стокгольма. Однако Циолковский, по собственному признанию, не решился принять предложение: «Мое убожество и происходящая от этого дикость помешали мне в этом. Я не поехал. Может быть, это к лучшему». Отказавшись от поездки к Голубицкому, Циолковский воспользовался другим его предложением — написал письмо в Москву, профессору Московского университета А. Г. Столетову, в котором рассказал о своем дирижабле. Вскоре пришло ответное письмо с предложением выступить в московском Политехническом музее на заседании Физического отделения Общества любителей естествознания. В апреле 1887 года Циолковский приехал в Москву и после продолжительных поисков нашел здание музея. Его доклад был озаглавлен «О возможности постройки металлического аэростата, способного изменять свой объем и даже складываться в плоскость». Читать сам доклад не пришлось, только объяснить основные положения. Слушатели отнеслись к докладчику благожелательно, принципиальных возражений не было, было задано несколько несложных вопросов. После завершения доклада поступило предложение помочь Циолковскому устроиться в Москве, но реальной помощи в этом не последовало. По совету Столетова Константин Эдуардович передал рукопись доклада Н. Е. Жуковскому. В своих воспоминаниях Циолковский упоминает также о своем знакомстве во время этой поездки с известным педагогом А. Ф. Малининым, автором учебников по математике: «Его учебники я считал превосходными и очень ему обязан». Говорили о воздухоплавании, Циолковскому не удалось убедить Малинина в реальности создания управляемого дирижабля. После возвращения из Москвы последовал длительный перерыв в его работе над дирижаблем, связанный с болезнью, переездами, восстановлением хозяйства и научных материалов, погибших при пожаре. 23 апреля 1887 года, в день возвращения Циолковского из Москвы, где он делал доклад о металлическом дирижабле собственной конструкции, в его доме случился пожар, в котором погибли рукописи, модели, чертежи, библиотека, а также все имущество Циолковских, за исключением швейной машинки, которую удалось выбросить через окно во двор. Это был тяжелейший удар для Константина Эдуардовича, свои мысли и чувства он выразил в рукописи «Молитва» (15 мая 1887 года). Весной 1888 года уже другой дом, который арендовал Циолковский, пострадал от наводнения.

На фотографии модель оболочки аэростата из гофрированного металла (дом-музей К. Э. Циолковского в Боровске). В 1889 году Циолковский продолжил работу над своим дирижаблем. Расценив неудачу в Обществе любителей естествознания как следствие недостаточной проработки первой своей рукописи об аэростате, Циолковский пишет новую статью «О возможности построения металлического аэростата» (1890 год) и вместе с бумажной моделью своего дирижабля посылает ее в Петербург Д. И. Менделееву. Менделеев по просьбе Циолковского передал все материалы в Императорское Русское техническое общество (ИРТО), В. И. Срезневскому. Циолковский просил деятелей науки «пособить по мере возможности морально и нравственно», а также выделить средства на создание металлической модели аэростата — 300 рублей. 23 октября 1890 года на заседании VII отдела ИРТО просьба Циолковского была рассмотрена. Заключение давал военный инженер Е. С. Федоров — убежденный сторонник летательных аппаратов тяжелее воздуха. Второй оппонент, начальник первой «кадровой команды военных аэронавтов» А. М. Кованько, как и большинство остальных слушателей, также отрицал целесообразность аппаратов, подобных предложенному. На этом заседании 23 октября 1890 года, ИРТО постановило:

1. Весьма вероятно, что аэростаты будут и металлические.

2. Циолковский может со временем оказать значительные услуги воздухоплаванию.

3. Все-таки пока металлические аэростаты устраивать очень трудно. Аэростат — игрушка ветра, а металлический материал бесполезен и неприменим… Господину Циолковскому оказать нравственную поддержку, сообщив ему мнение Отдела о его проекте. Просьбу же о пособии на проведение опытов отклонить.

Несмотря на отказ в поддержке, Циолковский отправил благодарственное письмо в ИРТО. Небольшим утешением стало сообщение в «Калужских губернских ведомостях», а затем и в некоторых других газетах: «Новостях дня», «Петербургской газете», «Русском инвалиде» о докладе Циолковского. В этих статьях отдавалось должное оригинальности идеи и конструкции аэростата, а также подтверждалась правильность проделанных вычислений. Циолковский на собственные средства делает небольшие модели оболочек аэростата (30х50 см) из гофрированного металла и проволочные модели каркаса (30х15 см), чтобы доказать, в том числе и себе, возможность использования металла.

В 1891 году Циолковский предпринял еще одну, последнюю, попытку защитить свой дирижабль в глазах научного сообщества. Он написал большую работу «Аэростат металлический управляемый», в которой учел замечания и пожелания Жуковского, и 16 октября послал ее, на этот раз в Москву, А.Г.Столетову. Результата снова не было. Тогда Константин Эдуардович обратился за помощью к знакомым и на собранные средства заказал издание книги в московской типографии М. Г. Волчанинова. Одним из жертвователей стал школьный друг Константина Эдуардовича, известный археолог А. А. Спицын, гостивший в это время у Циолковских и проводивший исследования древних стоянок человека в районе Свято-Пафнутьева Боровского монастыря и на устье реки Истермы. Изданием книги занимался друг Циолковского, преподаватель Боровского училища С. Е. Чертков. Книга вышла уже после перевода Циолковского в Калугу в двух выпусках: первый — в 1892 году, второй — в 1893.

На протяжении всей жизни Циолковский был, почти что, одержим своим металлическим дирижаблем, который он задумал еще в возрасте 30-ти лет. Всю жизнь в своих трудах он пытался доказать возможность создания такого дирижабля. 3 мая 1925 года был диспут в Политехническом музее Москвы о целесообразности постройки дирижабля Циолковского. Но металлический дирижабль так и не был построен.

Аэродинамика и космос

В 1889-1890 годах Циолковский увлекся опытами по изучению сопротивления воздуха. За последние два года проживания в Боровске (1890—1891) Циолковский написал несколько статей, посвященных различным вопросам. Так, в период с 6 октября 1890 по 18 мая 1891 на основе опытов по сопротивлению воздуха им была написана большая работа «К вопросу о летании посредством крыльев». Рукопись была передана Циолковским А. Г. Столетову, тот отдал ее на рецензию Н. Е. Жуковскому, который написал сдержанный, но вполне благоприятный отзыв: «Сочинение господина Циолковского производит приятное впечатление, так как автор, пользуясь малыми средствами анализа и дешевыми экспериментами, пришел по большей части к верным результатам… Оригинальная метода исследования, рассуждения и остроумные опыты автора не лишены интереса и, во всяком случае, характеризуют его как талантливого исследователя… Рассуждения автора применительно к летанию птиц и насекомых верны и вполне совпадают с современными воззрениями на этот предмет». Циолковскому было предложено выбрать фрагмент из этой рукописи и переработать его для печати. Так появилась статья «Давление жидкости на равномерно движущуюся в ней плоскость», в которой Циолковский исследовал движение круглой пластины в воздушном потоке, использовав собственную теоретическую модель, альтернативную ньютоновской, а также предложил устройство простейшей экспериментальной установки — «вертушки». В процессе работы он нашел, что закон Ньютона о давлении ветра на наклонную пластину неверен. Во второй половине мая Циолковский написал работу: «Как предохранить хрупкие и нежные вещи от толчков и ударов». Эти две работы были отосланы Столетову и во второй половине 1891 года в «Трудах отделения Физических наук Общества любителей естествознания» (т. IV) были напечатаны, став первой публикацией трудов К.Э. Циолковского. Работы Циолковского в области аэродинамики явились источником идей для Н. Е. Жуковского.

В 1892 году семья Циолковских переезжает в Калугу в связи с переназначением Константина Эдуардовича по службе. В это время Циолковский начинает писать статьи и просто мысли и рассказы о межпланетных полетах, о жизни в эфире (космосе). Еще в 1887 году, Циолковский написал небольшую фантастическую повесть: «На Луне», — свое первое научно-фантастическое произведение (опубликована впервые в 1893 году). Два безымянных героя: автор и его друг физик — неожиданно попадают на Луну. Кроме лунного пейзажа Циолковский описывает вид неба и светил (включая Землю), наблюдаемых с поверхности Луны. Им подробно проанализированы следствия малой силы тяжести, отсутствия атмосферы, других особенностей Луны (скорости вращения вокруг Земли и Солнца, постоянной ориентации относительно Земли). Также в повести рассказывается о предполагаемом поведении газов и жидкостей, измерительных приборов. Описаны особенности физических явлений: нагрева и охлаждения поверхностей, испарения и кипения жидкостей, горения и взрывов.

В 1894 году в журнале «Наука и жизнь» публикуется работа «Аэроплан или птицеподобная (авиационная) летательная машина», в которой  даны описание и чертежи моноплана, который по своему внешнему виду и аэродинамической компоновке предвосхищал конструкции самолетов, появившихся через 15—18 лет. В аэроплане Циолковского крылья имеют толстый профиль с округленной передней кромкой, а фюзеляж — обтекаемую форму. Но работа над аэропланом, так же как над дирижаблем, не получила признания у официальных представителей русской науки. На дальнейшие изыскания Циолковский не имел ни средств, ни даже моральной поддержки.

В 1895 году в журнале «Неделя» печатается его книга «Грезы о Земле и Небе», которая первоначальна была просто осмеяна (предложенное читателям - было фантастично и непостижимо).

В 1897 году Циолковский строит аэродинамическую трубу. Эта труба стала второй в России (первую построил в 1871 году в Петербурге инженер Пашкевич для исследования вопросов баллистики). Циолковский же стал первым в вопросах поиска закономерностей полета с малыми скоростями. Он стал одним из основателей новой науки - экспериментальной аэродинамики.

10 мая 1897 года Циолковский вывел формулу, установившую зависимость между скоростью ракеты в любой момент, скоростью истечения газов из сопла, массой ракеты и массой взрывных веществ. Закончив математические записи, Циолковский машинально поставил дату: 10 мая 1897 года. Разумеется, он ни на секунду не подозревал, сколько радости доставит впоследствии историкам находка пожелтевших и измятых листков. Ведь написав дату вычислений, Циолковский, сам того не ведая, закрепил свое первенство в вопросах научного освоения космоса.

В 1900 году Академия наук приняла решение помочь Циолковскому в проведении опытов по аэродинамике. Циолковский на основе опытов выводит формулу, связывающую потребную мощность двигателя с аэродинамическим коэффициентом сопротивления и коэффициентом подъемной силы. Эти труды легли в основу его работы «Исследование мировых пространств реактивными приборами», первая часть которой была опубликована в 1903 году в «Научном обозрении». В этом пионерском труде Циолковский полностью доказал невозможность выхода в космос на аэростате или с помощью артиллерийского орудия, вывел зависимость между весом топлива и весом конструкций ракеты для преодоления силы земного тяготения, высказал идею бортовой системы ориентации по Солнцу или другим небесным светилам, проанализировал поведение ракеты вне атмосферы, в среде, свободной от тяготения. Правда, результат первой публикации оказался совсем не тот, какого ожидал Циолковский. Ни соотечественники, ни зарубежные ученые не оценили эти исследования.

В 1911 году «Вестник воздухоплавания» публикует вторую часть труда «Исследование мировых пространств реактивными приборами». В ней Циолковский вычисляет работу по преодолению силы земного тяготения, скорость («вторая космическая скорость»)  и время полета. На этот раз статья Циолковского наделала много шума в научном мире. Циолковский обрел много друзей в мире науки.

В 1914 году выходит дополнение к данной работе. Эта работа считается самым ценным трудом Циолковского и закрепляет его первенство в исследовании вопросов космической техники.

На рисунке приведены первые проекты ракетных аппаратов:

1. Проект космического аппарата, предложенный К. Э. Циолковским в 1903 году Компонентами топлива являются жидкий кислород и жидкий водород.

2. Проект космического аппарата, предложенный К. Э. Циолковским в 1914 году Аппарат снабжен герметической кабиной для экипажа.

3. Проект космического аппарата, предложенный К. Э. Циолковским в 1915 году.

4. Жидкостной ракетный двигатель (ЖРД) Р. Годдарда (1926 год). Компоненты топлива — жидкий кислород и керосин.

5. Проект ЖРД, предложенный Г. Обертом в 1926 году.

Константин Эдуардович автор работ по аэродинамике, воздухоплаванию, автор научно-фантастических произведений, сторонник и пропагандист идей освоения космического пространства. Циолковский предлагал заселить космическое пространство с использованием орбитальных станций, выдвинул идеи космического лифта, поездов на воздушной подушке. Считал, что развитие жизни на одной из планет Вселенной достигнет такого могущества и совершенства, что это позволит преодолевать силы тяготения и распространять жизнь по Вселенной. Наиболее  значительными с 1914 года (как утверждал сам Циолковский) являются изданные работы: «Второе начало термодинамики» 1914 год, «Горе и Гений» 1916 год, «Кинетическая теория света» 1919 год, «Монизм вселенной» и «Образование солнечных систем» 1925 год, «Стратоплан полуреактивный» 1932 год.

Октябрьскую революцию 1917 года Циолковский принял с пониманием, в автобиографии он написал: «По природе или по характеру я революционер и коммунист. Доказательством тому служит моя работа «Горе и Гений», изданная в 1916 году, еще при царе. В ней совершенно определенно и исключительно проповедуются выгоды коммун в широком значении этого слова. Почему же из меня не вышел активный революционер? Причины в следующем: 1. Глухота с десяти лет, сделавшая меня слабым и изгоем. 2. Отсутствие, вследствие этого, товарищей, друзей и общественных связей.3. По этой же причине: незнание жизни и материальная беспомощность. Исход моим реформаторским стремлениям был один: техника, наука, изобретательство и естественная философия».

Философия

Циолковский считается одним из основоположников философского течения названного «космизмом». Примерно с 1918 года он начинает писать философские сочинения.

Для многих сослуживцев и жителей города Циолковский был чудаком. В училище, где он работал, никогда не брал «дань» с нерадивых учеников, не давал платных дополнительных уроков, по всем вопросам имел собственное мнение, не принимал участия в застольях и гулянках и сам никогда ничего не праздновал, держался обособленно, был малообщительным и нелюдимым. Циолковский мешал им, раздражал их. Сослуживцы, в большинстве своем, мечтали избавиться от него и дважды доносили на Константина Директору народных училищ Калужской губернии Д.С.Унковскому за его неосторожные высказывания в отношении религии. После первого доноса пришел запрос о благонадежности Циолковского, за него поручились Евграф Егорович (тогда еще будущий тесть Циолковского) и смотритель училища А. С. Толмачев. Второй донос поступил уже после смерти Толмачева, при его преемнике Е. Ф. Филиппове — человеке нечистоплотном в делах и поведении, крайне негативно относившемся к Циолковскому. Донос чуть было не стоил Циолковскому работы, ему пришлось ехать в Калугу давать разъяснения, потратив на поездку большую часть своего месячного жалования. Жители Боровска также не понимали Циолковского и сторонились его, смеялись над ним, некоторые даже опасались, называли «сумасшедшим изобретателем». Чудачества Циолковского, его образ жизни, кардинально отличавшийся от образа жизни обывателей Боровска, часто вызывали недоумение и раздражение. Так, однажды, с помощью пантографа Циолковский сделал большого бумажного ястреба — увеличенную в несколько раз копию складной японской игрушки — раскрасил его и запускал в городе, причем жители принимали его за настоящую птицу. Зимой Циолковский любил кататься на лыжах и коньках. Придумал ездить по замерзшей реке с помощью зонта - «паруса». Вскоре по тому же принципу сделал сани с парусом: «По реке ездили крестьяне. Лошади пугались мчащегося паруса, проезжие ругались матерным гласом. Но по глухоте я долго об этом не догадывался» (из автобиографии К. Э. Циолковского).

Циолковский, будучи дворянином, был вхож в Дворянское собрание Боровска, давал частные уроки детям Предводителя местного дворянства действительного статского советника Д. Я. Курносова, что оградило его от дальнейших посягательств смотрителя Филиппова. Благодаря этому знакомству, а также успехам в преподавании, Циолковский получил чин губернского секретаря (31 августа 1884 года), затем коллежского секретаря (8 ноября 1885 года), титулярного советника (23 декабря 1886 года). 10 января 1889 года Циолковский получил чин коллежского асессора.

В Калуге Циолковский прожил всю оставшуюся жизнь. С 1892 года работал преподавателем арифметики и геометрии в Калужском уездном училище. С 1899 года вел уроки физики в епархиальном женском училище, расформированном после Октябрьской революции. В Калуге Циолковский написал свои главные труды по космонавтике, теории реактивного движения, космической биологии и медицине. Также им была продолжена работа над теорией металлического дирижабля.

       В Калуге были написаны основные философские работы К. Э. Циолковского, сформулирована философия монизма, написаны статьи о видении им идеального общества будущего. Существует собственная философская концепция, которую Циолковский публиковал в серии брошюр, издаваемых за свой счет. Согласно этой концепции будущее человечества напрямую зависело от количества рождающихся гениев, и для увеличения рождаемости последних Циолковский придумывает совершенную, на его взгляд, программу евгеники. По его мысли, в каждом населенном пункте надлежало обустроить лучшие дома, где должны были проживать лучшие гениальные представители обоих полов, на брак которых и последующее деторождение нужно было получать разрешение свыше. Таким образом, через несколько поколений доля одаренных людей и гениев в каждом городе стремительно бы возросла.

Циолковский говорил и писал: «…нет бога-творца, но есть космос, производящий солнца, планеты и живых существ: нет всемогущего бога, но есть вселенная, которая распоряжается судьбой всех небесных тел и их жителей. Нет сынов божьих, но есть зрелые и потому разумные и совершенные сыны космоса. Нет личных богов, но есть избранные правители: планет, солнечных систем, звездных групп, млечных путей, эфирных островов и всего космоса. Нет Христа, но есть гениальный человек, великий учитель человечества…». Он рассуждал, - противоречие в следующем: «Положим, человек или другое смертное животное живет только до тех пор, пока не начинается уклон к старости и к тяжести жизни. У человека этот период начинается с 30, 40 или 50 лет, смотря по темпераменту или условиям. Когда начинается у человека жизненная тяга, убьем его безболезненным способом. Врачи уверяют, что такой способ есть. В самом деле, если устроить машину, которая в тысячную долю секунды или еще скорее (это теоретически возможно) раскрошивает человека на малейшие кусочки, то как это разрушение может ощущать человек? Оно не должно сопровождаться мукой, так как не может отразиться на нервах по своей кратковременности, не может запечатлеться памятью. Надо всем стремиться к тому, чтобы не было несовершенных существ, например, насильников, калек, больных, слабоумных, несознательных и т.п. О них должны быть исключительные заботы, но они не должны давать потомства. Так безболезненно, в возможном счастье они угаснут». Циолковский писал: «Ничего не признаю, кроме материи. В физике, химии и биологии я вижу одну механику. Весь космос только бесконечный и сложный механизм. Сложность его так велика, что граничит с произволом, неожиданностью и случайностью, она дает иллюзию свободной воли сознательных существ».

Некоторые исследователи говорят, что К. Э. Циолковский утверждал, что теорию ракетостроения он разработал лишь, как приложение к своим философским изысканиям.

Проблемы со слухом не мешали ученому хорошо понимать музыку. Существует его работа «Происхождение музыки и ее сущность». В семье Циолковских были фортепиано и фисгармония.

У Циолковских родилось семеро детей: Любовь (1881-1957), Игнатий (1883-1902), Александр (1885-1922), Иван (1888-1909), Леонтий (1892-1893), Мария (1894-1964), Анна (1897-1922). В то же время Циолковским пришлось пережить трагическую смерть многих своих детей: из семи детей К. Э. Циолковского пятеро умерли еще при его жизни. В 1902 году его сын Игнатий покончил жизнь самоубийством, в 1923 году свел счеты с жизнью и второй его сын, Александр… Циолковские жили бедно, но, по словам самого ученого: «в заплатах не ходили и никогда не голодали». Большую часть своего жалования Константин Эдуардович тратил на книги, физические и химические приборы, инструменты, реактивы.

Признание…

В 1918 году Циолковский был избран в число членов-соревнователей Социалистической академии общественных наук (в 1924 году переименована в Коммунистическую академию), а 9 ноября 1921 года ученому была назначена пожизненная персональная пенсия за заслуги перед отечественной и мировой наукой.

5 июня 1919 года Совет Русского общества любителей мироведения принял в свои члены К. Э. Циолковского и ему, как члену научного общества, была назначена пенсия. Это спасло его от голодной смерти в годы разрухи, так как 30 июня 1919 года Социалистическая академия не избрала его в свои члены и тем самым оставила его без средств к существованию. В Физико-химическом обществе также не оценили значимость и революционность представленных Циолковским моделей.

Не все поняли заслуг ученого. 17 ноября 1919 года в дом Циолковских нагрянули пятеро людей. Обыскав дом, они забрали главу семьи и привезли в Москву, где посадили в тюрьму на Лубянке. Там его допрашивали в течение нескольких недель. По некоторым данным, за Циолковского ходатайствовало некое высокопоставленное лицо, в результате чего ученого отпустили.

Лишь в 1923 году, после публикации немецкого физика Германа Оберта о космических полетах и ракетных двигателях, советские власти вспомнили об ученом. После этого условия жизни и работы Циолковского радикально изменились. На него обратило внимание партийное руководство страны. Ему была назначена персональная пенсия и обеспечена возможность плодотворной деятельности. Разработки Циолковского стали интересны некоторым идеологам новой власти.    В Калуге Циолковский познакомился с учеными А.Л.Чижевским и Я.И.Перельманом, ставшими его друзьями и популяризаторами его идей, а позднее и биографами.

Бирюков Ю.В. в статье «Константин Эдуардович Циолковский: от фантастики к основанию научной космонавтики» писал: «… совершивший в 1912 году деловую поездку в Петербург французский авиаконструктор и бизнесмен Роберт Эсно-Пельтри оказался, видимо неслучайно, первым западным ученым, серьезно обратившемся к проблеме космического полета. … научно «доказал», что без овладения атомной энергией осуществить полет человека в космическое пространство невозможно». Позже в период 1930-1935 годы французский ученый, не зная публикаций 1897-1903 годов Циолковского, попытался присвоить идеи Константина Эдуардовича.

В 1926—1929 годы Циолковский решает практический вопрос: сколько нужно взять топлива в ракету, чтобы получить скорость отрыва и покинуть Землю. Выяснилось, что конечная скорость ракеты зависит от скорости вытекающих из нее газов и от того, во сколько раз вес топлива превышает вес пустой ракеты. Циолковский выдвинул ряд идей, которые нашли применение в ракетостроении. Им предложены: газовые рули (из графита) для управления полетом ракеты и изменения траектории движения ее центра масс; использование компонентов топлива для охлаждения внешней оболочки космического аппарата (во время входа в атмосферу Земли), стенок камеры сгорания и сопла; насосная система подачи компонентов топлива; оптимальные траектории спуска космического аппарата при возвращении из космоса и др. В области ракетных топлив Циолковский исследовал большое число различных окислителей и горючих; рекомендовал топливные пары: жидкие кислород с водородом, кислород с углеводородами. Циолковский много и плодотворно работал над созданием теории полета реактивных самолетов, изобрел свою схему газотурбинного двигателя; в 1927 году опубликовал теорию и схему поезда на воздушной подушке. Он первый предложил «выдвигающиеся внизу корпуса» шасси.

Интересный факт – Циолковский и ряд инженеров-ученых космонавтики, среди которых были академики Мстислав Всеволодович Келдыш и Сергей Павлович Королев, скептически относились к теории относительности (релятивистской теории) Альберта Эйнштейна. В письме к В. В. Рюмину от 30 апреля 1927 года Циолковский писал: «Очень огорчает увлечение ученых такими рискованными гипотезами, как эйнштейновская теория, которая теперь поколеблена фактически». 7 февраля 1935 года в статье «Библия и научные тенденции Запада» Циолковский опубликовал возражения против теории относительности, где он, в частности, отрицал ограниченность размера Вселенной в 200 миллионов световых лет по Эйнштейну. Циолковский писал: «Указание на пределы Вселенной так же странно, как если бы кто доказал, что она имеет в поперечнике один миллиметр. Сущность одна и та же. Не те же ли это шесть дней творения (только поднесенные в другом образе)». В этой же работе он отрицал теорию расширяющейся Вселенной на основании спектроскопических наблюдений (красное смещение) по Э.Хабблу, считая это смещение следствием других причин. В частности, он объяснял красное смещение замедлением скорости света в космической среде, вызванное «препятствием со стороны всюду рассеянной в пространстве обыкновенной материи», и указывая при этом на зависимость: «чем скорее кажущееся движение, тем дальше туманность (галактика)».

По поводу ограничения на скорость света по Эйнштейну Циолковский в этой же статье писал: «Второй вывод его: скорость не может превышать скорости света, то есть 300 тысяч километров в секунду. Это те же шесть дней, якобы употребленные на создание мира». Отрицал Циолковский и замедление времени в теории относительности: «Замедление времени в летящих со субсветовой скоростью кораблях по сравнению с земным временем представляет собой либо фантазию, либо одну из очередных ошибок нефилософского ума. … Замедление времени! Поймите же, какая дикая бессмыслица заключена в этих словах!».

Важно отметить, что у соотечественников: Н.Е.Жуковского и ряда его учеников и сподвижников, других ученых и конструкторов (разные источники указывают на Б.С.Стечкина, В.П.Ветчинкина, М.К.Тихонравова, Ю.А.Победоносцева, А.А.Космодемьянского, С.П.Королева и др.) было предвзятое отношение к трудам ученого-самоучки. Только после его смерти, когда предсказания и расчеты Циолковского стали очевидны, мнение тех ученых поменялось. Сегодня, когда накоплен огромный материал о личности К.Э.Циолковского, до сих пор изучается его научное наследие. Сегодня появились ученые, которые «находят» ошибки в расчетах, текстах Циолковского с высот современных достижений науки о космосе, ими утверждается, что  «…Константином Эдуардовичем написано более 400 работ, большинство которых малоизвестны широкому читателю ввиду их сомнительной ценности…». По этому поводу хочется сказать просто, - а вылет-то состоялся!

Вот что писал первый космонавт планеты Земля Ю.А.Гагарин: «Я был еще студентом техникума, когда для доклада «К.Э.Циолковский и его учение о ракетных двигателях и межпланетных путешествиях» прочел ряд работ основоположника космической науки. Циолковский перевернул мне душу. Это было куда сильнее Жюля Верна, Герберта Уэллса и других писателей-фантастов. Меня поразила уверенность, с которой твердо, по-хозяйски вторгалась в космос мысль ученого: «Человечество не останется вечно на Земле, но в погоне за светом и пространством сначала робко проникнет за пределы атмосферы, а затем завоюет себе все околосолнечное пространство»».

Циолковский отстаивал идею разнообразия форм жизни во Вселенной, явился первым теоретиком и пропагандистом освоения человеком космического пространства.  Выше, в разделе «Космос» я приводил уже слова космонавта Г.Т.Берегового из его книги «Небо начинается на Земле» (издания 1976 года). Хочется еще раз вернуться к их смыслу: план Циолковского состоит из 14 пунктов, семь из которых уже выполнены в последовательности указанной в плане. Следующий пункт №8 плана гласит: «Вокруг Земли устраивают обширные поселения», пункт №9: «Используют (люди) солнечную энергию не только для питания и удобства жизни (комфорта), но и для перемещения по всей солнечной системе.

Константину Эдуардовичу Циолковскому принадлежат слова: «Планета есть колыбель разума, но нельзя вечно жить в колыбели…».

19 сентября 1935 года на 78 году жизни Константин Эдуардович Циолковский умирает в ставшем ему родным городе Калуге.

Неясная история о взаимоотношениях с Жуковским…

(использованы материалы Л.В.Голованова и отрывки из книги А.Л.Чижевского)

Существует много научных и около научных споров о взаимоотношениях двух ученых Н.Е.Жуковского и К.Э.Циолковского. Мы знаем - ученые были знакомы, вели переписку, они оба внесли огромный вклад в развитии науки в целом, авиации и космонавтики в частности. Однако, что-то у них не сложилось… Мы не можем их осуждать за это. Кто мы? И кто они? Мы обратимся к очевидцу - Александру Леонидовичу Чижевскому.

А.Л.Чижевский (годы жизни: 1897 - 1964) — советский ученый, один из основателей космического естествознания, основоположник космической биологии и гелиобиологии, биофизик, основоположник аэроионификации, электрогемодинамики, философ, поэт, художник. В Калуге в 1914 году Чижевский близко познакомился с К. Э.Циолковским, восприняв многие его философские воззрения.  Чижевский добился помощи калужских властей в публикации некоторых работ Циолковского. Для того чтобы достать дефицитную тогда бумагу для книжек, Чижевский читает лекции рабочим Кондровской бумажной фабрики. Зимой 1924 года выходит книга Циолковского «Ракета в космическое пространство» в количестве всего 350 экземпляров. Чижевский организовывает рассылку книги практически во все крупнейшие библиотеки Америки и Европы.

О работах самого Чижевского «отец русской физики» академик Иоффе Абрам Федорович в мае 1940 года заявил, что Чижевский безграмотен, некомпетентен, позорит советских ученых. Теоритические работы Чижевского он назвал «бессмысленной и идеологически вредной теорией». В то время это был приговор…  Кроме этого, во время эвакуации в Челябинск в 1941 году (из Москвы) Чижевский, в пути следования вместе с известным в то время писателем Львом Никулиным (настоящая фамилия Ольконицкий), увидев на одной из станций плакат «Увидишь немца – убей его!», сказал, что среди немцев немало противников Гитлера, Гете и Шиллер тоже немцы, поэтому следовало написать «Увидишь фашиста – убей его!». По доносу писателя Чижевский был арестован 21 января 1942 года, заключен в лагеря в Свердловской области (Ивдельлаг) и в Казахстане (Карлаг, Степлаг), после освобождения в январе 1950 года отправлен на поселение в город Караганду (Республика Казахстан). Он находился в селе Долинка, а позже в «всесоюзном инвалидном» лагере Спасск (к тому времени он был инвалид 1 группы). В июне 1954 года Чижевский был освобожден от поселения, продолжая жить в Караганде. В Караганде он работал в лаборатории Областного Онкологического диспансера, в Карагандинском научно-исследовательском угольном институте. После реабилитации вернулся в 1958 году в Москву.

А.Л.Чижевским была написана книга воспоминаний «На берегу Вселенной: Годы дружбы с Циолковским. Воспоминания», она была составлена из автобиографических очерков и в начале 1962 года, Чижевский передал ее в Издательство Академии наук СССР главному редактору Н. М. Сикорскому. Из издательства она была переслана в Институт истории естествознания и техники, где встретила противоречивую реакцию, и там на какое-то время «пропала». Автору сказали, будто бы ее «запросил» А. Н. Туполев, что вызвало крайнее недоумение А. Л. Чижевского. «Я оборвал сотни телефонов, но ничего выяснить не мог», – писал он 17 мая 1963 года в своем дневнике. В конце концов выяснилось, что сказанное ему – чистый вздор, а на рукопись «положил глаз» определенный круг лиц, начавший уже тогда «пастись» около темы истории космонавтики. В дневнике Чижевский писал: «Издательство Академии наук в замешательстве?! Кажется, чтобы вырвать рукопись, придется писать в высокие инстанции: ЦК или Шелепину (А.Н.Шелепин занимал в то время пост председателя Комитета партийно-государственного контроля при ЦК КПСС и Совете Министров СССР). Как вам это понравится?». А в конце того же месяца в калужской газете «Знамя» появилась ядовитая статья некоего Александра Ерохина, связанного с названным кругом лиц: «Солнце, мечта и формула», в которой всячески «доказывалось», что А. Л. Чижевский не что иное, как нуль без палочки, и что никогда он не был другом К. Э. Циолковского. Через десять дней после этой публикации А. Л. Чижевский вместе с женой Ниной Вадимовной был в Калуге, навестил дочь Циолковского Марию Константиновну, сильно страдавшую в ту пору полиартритом. Близкие Циолковского приняли их как родных. От них Александр Леонидович узнал, что в местную газету поступили протесты против публикации. Чуть позже, уже в Москве, Чижевских посетил заместитель директора калужского Дома-музея Циолковского Владимир Семенович Зотов. Он поведал, что интриги идут от некоторых приближенных Главного конструктора космических кораблей. 27 сентября А. Л. Чижевский запишет в дневнике: «Книга о К. Э. Циолковском до сих пор не разыскана». 20 ноября у него состоялся телефонный разговор с Сергеем Павловичем Королевым. Как выяснилось, тому передали рукопись с просьбой «подмахнуть» отрицательный отзыв, но он отказался. «Королев был чрезвычайно со мною любезен и просил подождать еще полмесяца для личной встречи», – пометил в дневнике Чижевский. «Королев посоветовал убрать «некоторые божественные имена», чтобы на книгу не обрушились современные начетчики. Это следует из слов Королева, и в этом есть сама истина. Я же писал о К. Э. Циолковском так, как было на самом деле. Без показухи. Теперь же (1963 год) показуха – самое важное в СССР. Все – ясно...». Через полторы недели новая запись: «Только что говорил по телефону с Главным конструктором космических кораблей С. П. Королевым о моей книге «Годы дружбы с К. Э. Циолковским». Он «работает над книгой». Сказал: «Голубчик мой, а книгу вашу придется сократить процентов на тридцать. Позвоните мне, Александр Леонидович, через недельку, я всю ее закончу. Да и название книги надо изменить... Да и Ветчинкина можно пробрать не более раза...». Ведь С. П. Королев учился у Ветчинкина, кончил МВТУ.

Крайняя занятость и нездоровье С. П. Королева не позволили выполнить обещание, а с начала следующего, 1964 года у А. Л. Чижевского обострилось опасное заболевание, лечение не помогало и вскоре стало стремительно прогрессировать ухудшение... После смерти мужа Нина Вадимовна обратилась к С. П. Королеву с просьбой вернуть рукопись. Только спустя десять лет удалось опубликовать фрагменты из книги в издательстве «Советская Россия». Прошло еще двадцать лет, и вот наконец открылась возможность полностью издать рукопись А. Л. Чижевского. Ее авторское название оставлено в подзаголовке, заглавие дано редакцией. На достоинства рукописи указывали ее первые рецензенты: доктор технических наук, профессор, член-корреспондент Академии строительства и архитектуры СССР Генрих Маврикиевич Людвиг, известный калужский врач-хирург Владимир Иванович Смирнов и его жена Варвара Александровна Сухорукова-Смирнова. Первый признал работу А. Л. Чижевского «…совершенно исключительной по своему биографическому значению. Нигде личность К. Э. Циолковского, как человека, не изображена так ясно и отчетливо, как в рассматриваемой книге... В литературе о К. Э. Циолковском ничего более сильного вообще не существует... Труд профессора А. Л. Чижевского, очевидца и друга гениального ученого, следует назвать классическим...» (20.01.1962 год).

Из книги А.Л.Чижевского (с сокращениями, авт.): «Не любил он (Циолковский, авт.) говорить и о знаменитом ученом, профессоре Николае Егоровиче Жуковском. И тем не менее по ряду замечаний и из нескольких вскользь брошенных слов для меня было ясно, что между К. Э. Циолковским и Н. Е. Жуковским в свое время были разногласия, причины которых могут быть в дальнейшем выяснены путем тщательного изучения архивов обоих ученых и некоторых их современников. Возможно, что по архивным материалам удастся восстановить, в чем заключались эти разногласия, их причины и последствия. А может быть, и не удастся... Поэтому представляют интерес даже те малые крохи, которые остались у меня в памяти и в моих беглых записях о встречах и разговорах с Константином Эдуардовичем.

Действительно, в долгие годы моего общения с К. Э. Циолковским я мог составить себе более или менее ясное представление о том, кто, кого и чем обидел. Для меня было несомненно, что Константин Эдуардович считал себя обиженным и даже более того, но всего не рассказывал мне: дескать, догадывайтесь сами, Александр Леонидович. Это — противное дело.

— Нет худа без добра, — говорил он, улыбаясь.

— По крайней мере с тех пор я ввел себе правило писать сразу в двух или даже трех экземплярах, чтобы один или два экземпляра рукописи оставались у меня и, таким образом, не пропали бы. А то ведь всякое бывает.

Через некоторое время Константин Эдуардович, рассказывая о своих работах по сопротивлению воздуха, сказал с явной досадой: «Послал я одному большому ученому в Москву рукопись с рядом новых по тому времени соображений, а рукопись — возьми да и пропади. Черновая же рукопись тоже куда-то запропастилась. Так и погибли мои расчеты. Писал несколько раз в Москву, но ответа не получил... Досадно. Как все это расценить — не знаю. Большой ученый, и для чего ему все это надо? Ведь я-то решительно ни на что не претендовал, даже на степень доктора. А работа была такова, что за нее можно было бы и в члены-корреспонденты Академии наук попасть. Да только все это ни к чему...».

Ответ на недоуменные вопросы эти, связанные с пропажей рукописи, как будто находим в Приложении ко II тому академического издания, составленного биографом К. Э. Циолковского инженером Б. Н. Воробьевым. Вот что по этому поводу пишет Воробьев: «С этого года (1908. — А. Ч.) Циолковский начинает практиковать копирование своих рукописей. Для этой цели он клал на фанерку или на кусок плотного картона листы писчей бумаги, переложенные копировальной бумагой, и писал карандашом, получая таким способом сразу 3-4 копии своих работ. Но писать таким образом на письменном столе было неудобно, и он стал писать, сидя в кресле и положив дощечку с листами рукописи на колени. Эту манеру письма он сохранил до конца жизни. Поводом, вынудившим Циолковского обеспечивать себя копиями своих статей, притом наиболее экономным способом (машинопись была тогда ему недоступна), послужила пропажа его большой рукописи «Отчет об опытах по сопротивлению воздуха (1900—1902) Российской Академии наук», которую он послал через профессора Сперанского профессору Н.Е. Жуковскому в Москву. В процессе этой передачи имевшаяся у Циолковского в единственном экземпляре рукопись затерялась, и Циолковский, несмотря на все старания и помощь друзей, так до конца жизни и не смог получить ее обратно и опубликовать. Этот печальный случай и привел его к решению — отныне писать «под копирку», хотя это и требовало больших усилий, чем обычный процесс писания чернилами и карандашом на письменном столе. Только при советской власти, примерно с 1922 года, Циолковский смог отдавать перепечатывать на машинке свои рукописи, но писать продолжал на дощечке, держа ее на коленях».

Пропажу рукописи К. Э. Циолковского «Отчет об опытах по сопротивлению воздуха» Б. Н. Воробьев связывает с именем проф. Н. Е. Жуковского. Зачем профессор Н. Е. Жуковский желал сохранить рукопись К.Э.Циолковского у себя навсегда: хотел ли он эту рукопись уничтожить или, наоборот, издать и после опубликования хлопотать о присвоении Константину Эдуардовичу ученой степени или премии? Но ничего подобного не произошло. Рукопись пропала, как в воду канула, и не была найдена, несмотря на многочисленные попытки ее отыскать, предпринятые автором...

...Великий специалист во вопросам аэродинамики был, по-видимому, человеком завистливым и с некоторыми недостатками. Он не хотел признавать в К.Э.Циолковском ученого и тем более воздухоплавателя. Разногласие началось с того, что еще в 1898 году К. Э. Циолковский создал первую в России аэродинамическую трубу и произвел с ее помощью ряд классических опытов, а аэродинамическая труба, как известно, дала возможность выяснить законы аэродинамики, на которых было основано конструирование будущих винтовых самолетов. Только через пять лет проф. Н. Е. Жуковский повторил по сути дела опыты К. Э. Циолковского в большем масштабе и никак, видимо, не мог простить Константину Эдуардовичу, что исследования прославленного теоретика привели к результатам, которые уже были получены К. Э. Циолковским. Это, видимо, сердило знаменитого ученого, и он вознегодовал. Были приняты все меры к тому, чтобы исследование К. Э. Циолковского не опубликовывалось. Эти экстренные меры привели к желательным результатам. Петербургская Академия наук положила «Отчет» в свой архив, и тем самым результаты К. Э. Циолковского были прочно погребены на многие десятилетия. Копия «Отчета», оказавшаяся в руках проф. Н. Е. Жуковского, была им крепко-накрепко запрятана или уничтожена. Ведь прямодушный Константин Эдуардович не мог даже тогда допустить, что знаменитый ученый может поступить таким образом, и послал по его устной просьбе второй, и последний, экземпляр «Отчета», прося об отзыве. Отзыва не последовало, а началась компрометация. Имя К. Э. Циолковского было помещено в «проскрипционный» список, он был объявлен вне закона, и вокруг него был организован заговор молчания...

...Н. Е. Жуковский не хотел признавать за К. Э. Циолковским каких-либо заслуг. «Теперь, с высоты нашей советской техники,— пишет по этому поводу инженер А. В. Ассонов,— странно читать отзыв профессора Жуковского о ржавлении, о непрочности пайки оловом, о затруднительности сварки тонких листов и прочих затруднениях при постройке металлического аэростата»...

...Отчет К. Э. Циолковского Российской Академии наук об опытах по сопротивлению воздуха, проведенных на средства Академии в 1900-1901 годах, был опубликован впервые ровно через 50 лет. Это знаменательно! Классическая работа великого ученого лежала под сукном полвека. Второй экземпляр этой рукописи был послан Н.Е. Жуковскому через 7 лет после представления его Академии наук, а именно 21 марта 1908 года, и также превратился в «пропавшую грамоту».

Особенно старался отмежеваться впоследствии профессор Н. Е. Жуковский от оценки одной из работ К. Э. Циолковского, данной в письме, направленном проф. А. Г. Столетову, а именно: «Сочинение (Циолковский К. Э. К вопросу о летании посредством крыльев. Калуга, 1890—1891 гг.) г. Циолковского производит приятное впечатление, так как автор, пользуясь малыми средствами анализа и дешевыми экспериментами, пришел по большей части к верным результатам. Оригинальная метода исследования, рассуждения и остроумные опыты автора не лишены интереса и, во всяком случае, характеризуют его как талантливого исследователя... Рассуждения автора применительно к летанию птиц и насекомых верны и вполне совпадают с современными воззрениями на этот предмет». [См.: Циолковский К. Э. Сопротивление воздуха и скорый поезд. Калуга, 1928. С. 69.]. «Впоследствии, — пишет об этом отзыве К. Э. Циолковский, — Императорское техническое общество в лице Г. Федорова нашло в моей статье лишь «математические упражнения». Не знаю, как согласовать эти два мнения?». Отзыв проф. Н. Е. Жуковского был вскоре им же аннулирован. Во-первых, Н. Е. Жуковский через третьих лиц просил Константина Эдуардовича о возвращении ему листочка бумаги с его отзывом, предлагал за него деньги в сумме 25 рублей, во-вторых, Н. Е. Жуковский просил третьих лиц взять у К. Э. Циолковского этот отзыв якобы для снятия копии и таким образом вернуть этот отзыв Н. Е. Жуковскому и, в-третьих, в крайнем случае изъять этот отзыв путем отвлечения внимания К. Э. Циолковского в другую сторону.

Константин Эдуардович рассказывал мне следующее:

— Незадолго до мировой войны приходит ко мне какой-то человек, якобы интересующийся моими дирижаблями и якобы хотящий написать статью в газету или в журнал. Он просит показать ему отзывы о моих работах и настаивает на показе отзыва Жуковского. Я отыскиваю его и даю ему прочесть этот отзыв, он его читает, снимает копию и возвращает мне. Но после его ухода я не нахожу отзыва, а только свернутый листок белой бумаги».

В наше время многие авторы значительно приукрашивают некоторые события, происшедшие с К. Э. Циолковским. Преувеличивают роль Д. И. Менделеева, А. Г. Столетова или Н. Е. Жуковского. Фактически никто из них решительно никакой помощи — реальной помощи — Константину Эдуардовичу не оказал, не проявил даже хотя бы вежливого интереса к его работам, его опытам или теоретическим рассуждениям. Надо прямо сказать, без обиняков, не боясь набросить какую-либо тень на имена великих ученых, что до всего К. Э. Циолковский доходил сам, без всякой посторонней помощи, все делал своими руками, до глубокой старости издавал свои труды сам, тратя на это последние гроши или экономя на масле или хлебе.

О К.Э.Циолковском написано столько всякой неправды, что будущий историк науки может потонуть в ней с головой.

Константин Эдуардович в своем жизнеописании сообщал: «Глухота делает мою биографию малоинтересной, ибо лишает меня общения с людьми, наблюдения и заимствования. Моя биография бедна лицами и столкновениями. Она исключительна. Это биография калеки».

В статье «К. Э. Циолковский и советская власть» инженер Б. Н. Воробьев пишет: «В старой царской России он (К. Э. Циолковский.— А. Ч.) потерял надежду на осуществление своего дирижабля и ракеты, несмотря на то, что лучшие умы того времени — передовые ученые Д. И. Менделеев, Н. Е. Жуковский, А. Г. Столетов, акад. М. А. Рыкачев и др.— не только сочувствовали, но и старались оказать ему посильное содействие в его работах». Это утверждение не соответствует действительности: любезные ответы и любезные обещания — не есть помощь. Лучше сразу отказать человеку, чем годы поддерживать в нем ложную надежду и затем зло разочаровать его. Это стыдно и нехорошо. К. Э. Циолковскому не только никто не помогал из упомянутых лиц, но даже не было и намека на помощь, были только «любезные письма» и «неосуществленные обещания».

Однажды в разговоре с Константином Эдуардовичем я поставил ему вопрос ребром:

— Вот недавно кто-то писал о том, что Д. И. Менделеев помогал вам. Так это или не так?

— Нет, не так. Менделеев не потратил и десяти минут, чтобы помочь мне.

— А профессор Столетов?

— Со Столетовым обо мне говорил П.М.Голубицкий, но он ничем не помог, хотя что-то собирался сделать, обещал, но ничего из этого не получилось, если не считать содействия при публикации одной-двух моих статей...

— А профессор Жуковский? — продолжал спрашивать я.

К. Э. Циолковский рассмеялся:

— Если бы вы спросили меня о том, сколько он мне портил, то я, не задумываясь, мог бы вам ответить: всю жизнь, начиная с конца прошлого века, профессор Жуковский был наиболее сильный и умный мой соперник — он портил мне жизнь незаметно для меня и ничем не выдавая себя. Профессор Жуковский был не только крупнейшим специалистом в области воздухоплавания, но и крупнейшим врагом Циолковского. Этим он тоже будет знаменит. Он хорошо обосновал не только теорию гидравлического удара, но и практику удара по личности Циолковского.

— Это для меня ясно и без ваших слов, — ответил я, — а что вы скажете о Рыкачеве? [Рыкачев Михаил Александрович (1840—1919) — выдающийся русский метеоролог, академик. Окончил Морскую академию. С 1867 г. работал в Главной геофизической обсерватории (1896—1913 — директор). Исследования его были посвящены проблемам метеорологии, земного магнетизма, физической географии, а также воздухоплаванию...].

— О, это был милейший и в высшей степени порядочный человек, но, увы, кроме одного-двух писем ко мне, он ничем не выделился среди других моих корреспондентов. Правда, не без его участия Академия наук в свое время выделила мне для производства ответственных опытов 470 рублей. Вот ведь всю жизнь я с благодарностью помню об этом благодеянии. Всю жизнь.

Это дает право считать К.Э.Циолковского одним из основателей экспериментальной аэродинамики. Теоретическая сторона его исследований в данной области была несколько слабой, что он сам отлично понимал...

...«Думайте сами, — говорил Константин Эдуардович, — мог ли я рассматривать поступки некоторых наших корифеев иначе как разбой? Допустим, что известный нам ученый самостоятельно пришел к тем же идеям, что и я, но ведь это было позже. Так что же, спрашиваю я вас, мешало ему назвать мое имя, ведь я был первым, кто изобрел аэродинамическую трубу! От такого честного поступка слава его имени ничуть не уменьшилась бы, а, может быть, даже и возросла. И кто знает, быть может, мое имя помогло бы ему подольше сохраниться в памяти потомства. Кто знает! Кто на этот вопрос может ответить сегодня? Но мое имя было вычеркнуто, стерто! Тщательно уничтожались строки, все слова, умерщвлялись все мысли, которые так или иначе были связаны с моим именем. Ненавистью и презрением было окутано мое имя! За что? Почему?

Однако Великая Октябрьская революция перевернула все вверх дном. Враждебно относящиеся ко мне люди сами попали в невыгодное положение, и борьба со мной уже не представляла для них чего-то самодовлеющего. Наоборот, имя гонимого и преследуемого за свои фантастические идеи человека, не требующего ничего для себя, стало многим импонировать. Искатель истины в глазах многих должен был походить на меня, тем более что я ни от кого и ничего не требовал. Я был предельно ограничен в своих желаниях и мог довольствоваться куском хлеба. Семья требовала чуть большего, но тоже ничего особенного, мы все время жили на пределе бедствия, холода и голода. Я разделял участь большинства истинных мыслителей нашей эры. И в самом деле, я ничего не просил особенного: мне был нужен керосин для лампы, вокруг которой мы по вечерам собирались, хлеб да вода и немного средств для опубликования моих сочинений. Но и эти скромные потребности оказывались чрезмерными. Ради куска хлеба, ради выпуска маленьких брошюр я должен был в течение десятилетий 99% всего моего времени тратить не на науку, а на добывание этих жалких крох. Когда сейчас вспоминаешь пройденный мною путь, невольно проникаешься жалостью к самому себе. Я всегда был несчастлив, но не замечал своего несчастья: наука для меня была первым и последним прибежищем, любящей матерью и пылкой любовницей, которым я посвятил всю свою жизнь, всю — без остатка! И мне, откровенно говоря, не хватало ни времени, ни сил для того, чтобы размышлять о своем несчастье. Ну — и к лучшему!».

Следует сказать, что труд К. Э. Циолковского 1903 года застал русских просто врасплох. Даже крупнейшие специалисты авиации были совершенно не подготовлены к верному восприятию закона Циолковского и всех следующих из него выводов, причем эта неподготовленность была в такой мере большой, что понадобилось несколько десятилетий, чтобы пришла верная оценка его работ в области ракетодинамики. Даже «отец русской авиации» Н. Е. Жуковский, увы, не понял величайшего прогрессивного значения работ К. Э. Циолковского. Не оценили этих работ и многие ученики Жуковского. Владея обширными знаниями в области гидро-и аэродинамики, ни сам Н. Е. Жуковский, ни его старшие ученики не понимали того, свидетелями чего являемся мы, а именно: быстрое вытеснение винтовых двигателей реактивными. Вообще, этот факт недопонимания граничит с научным скандалом, но, к сожалению, история науки полна до краев подобного рода историями.

Когда труды К. Э. Циолковского были уже признаны академической наукой, тем не менее многие ученые старались деликатно обходить это имя и тем самым упорно поддерживать почти полувековой период заговора молчания.

Н. Е. Жуковский дал, как известно, единственный и то словесный отзыв о работах К. Э. Циолковского в области аэродинамики в конце прошлого века. Однако в многотомных собраниях сочинений Н. Е. Жуковского, появившихся в свет в последние десятилетия, имя К. Э. Циолковского даже не упоминается. После смерти Николая Егоровича его ученики и редакторы изданий его трудов также постарались не допустить имя К. Э. Циолковского в печать...

...Профессор Н. Е. Жуковский, бесспорно, был одним из крупнейших специалистов. Он был великий знаток аэро- и гидродинамики, решивший ряд сложнейших задач, написавший в общей сложности много томов сочинений и создавший прекрасные курсы лекций, почти не утративших своего значения до нашего времени Он был механиком и математиком, свободно владеющим необходимыми областями этих наук. Русская авиация ему многим обязана. Он имел все полагающиеся звания, степени и отличия, а от некоторых он даже отказывался. Он был строгий, но благожелательный профессор, увлекательно читавший трудные курсы, и хороший, вдумчивый экспериментатор. Но он не был великим ученым-творцом в истинном и полном значении этого слова, он не был создателем новых больших обобщающих идей, не был мыслителем, чьи новые идеи захватывали бы дух его слушателей и внушали бы трепет грядущему поколению. Для России он был «отцом авиации», для мировой науки — только очень видным специалистом. Никто за рубежом им особенно не восторгался, и его труды пользовались там большой, но ограниченной популярностью. Его заслуги перед отечественной наукой были высоко оценены и признаны внутри страны, вне ее он был известен также и тем, что носил большую бороду и тем самым был похож на другого русского — Ивана Петровича Павлова, такого же неустанного искателя больших обобщений. Никто — ни Н.Е.Жуковский, ни С.А.Чаплыгин, ни В.П.Ветчинкин — не разглядели, что внутри страны, в самом центре России, в Калуге, растет и крепнет новый гений, творец новых наук. Все просмотрели его, никто не заметил, никто не оценил по достоинству его работы.

Совершенно правильно Я.И.Перельман в своей книжке, вышедшей в свет в 1932 году, в год 75-летия со дня рождения и сорокалетия научной деятельности К. Э. Циолковского, задает следующий вопрос: «Имя замечательного русского изобретателя и ученого Константина Эдуардовича Циолковского, столь долго пребывавшее у нас в безвестности, знакомо теперь едва ли не каждому грамотному гражданину Союза. Но так ли известны его заслуги? Все ли знают о его научных трудах и изобретениях? Надо прямо сказать, что даже сейчас (в 1932 г. – А.Ч.), когда великий наш современник достиг 75-летия и имя его почти у всех на устах, лишь весьма немногие имеют правильное представление о том, что собственно сделал Циолковский для науки и техники за 40 лет его неустанной деятельности»».

 

Тихомиров Николай Иванович (годы жизни: 1859—1930) — советский специалист в области ракетной техники.

                        Тихомиров Николай Иванович  родился в ноябре 1859 года (более точной даты выяснить не удалось) в г. Москве, в семье действительного статского советника. В заявлении от 23 июня 1920 года, адресованном в ВСНХ Республики, он писал: «Образование: лицей – слушал курс физико-математического факультета химического отделения. Работал в Технической лаборатории Московского университета и в Киевском университете в лаборатории профессора Н.А.Бунге, читал популярные лекции по производствам питательных и вкусовых веществ». Избрав профессию химика, он успешно применяет свои знания в различных областях промышленности, сначала в качестве помощника директора на суконной фабрике товарищества братьев Бабкиных, а затем в области сахарного производства, «работая главным химиком над всеми свеклосахарными и рафинадными заводами (из заводов братьев Терещенко)». Итогом работ в этой области служат изданные в 1893 году в Киеве книги «Анализы сахаристых веществ. Практическое руководство к химическому исследованию материалов и продуктов свеклосахарного производства», а также «Справочная книжка и руководство по свеклосахарному производству», являвшиеся ценным пособием для специалистов сахарной промышленности. «В настоящее время, – писал он, – я организую при своей квартире небольшую лабораторию для разработки весьма важных практических вопросов по производству сахаристых, крахмальных и инулиновых веществ, а также способов замены пищевых веществ, применяемых как исходные материалы для выработки сахаристых, крахмалистых, клеевых и вкусовых фабрикатов, – не пищевыми. В этих направлениях я имею уже обильный и многообещающий материал». Широкое применение в стране и за рубежом нашли придуманные Н.И.Тихомировым фильтры с автоматической промывкой фильтрующего материала для сахарных, винокуренных, маслобойных и других заводов.

Затем в совершенстве освоив технологию шерстяного производства, молодой инженер приступает к созданию объемного (в трех томах) труда под названием «Технология шерстяного производства» в шести частях, с отдельным большим атласом машин и аппаратов. Была издана только первая часть.

А уже в 1894 году, Тихомиров занялся проблемой создания ракетных снарядов – «самодвижущихся мин реактивного действия». На основании выдержки из его заявления в ВСНХ: «…От воинской повинности был освобожден навсегда вследствие дефектов правой руки и левой ноги, произошедших от взрыва в лаборатории» – можно предположить, что исследованиями в этой области он занимался еще в студенческие годы. Из краткой пояснительной записки к смете на разработку «самодвижущихся мин реактивного действия» изобретателя Н.Тихомирова следует, что начало работ относится к 1894 году. В 1894–1897 годах Н.И.Тихомировым проводились опыты с небольшими моделями, перемещавшимися в воде с помощью реактивной работы пороховых газов. В 1912 году, закончив схематическую разработку и необходимые расчеты «самодвижущихся мин», автор представил соответствующий проект морскому министру адмиралу Бирюлеву. Это следует из письма доктора Слетова, выступавшего в те годы в роли поверенного Тихомирова.

В 1915 году им подано прошение о выдаче привилегии (патента) на новый тип «самодвижущихся мин» для воды и воздуха (чертежи Тихомирова на новый тип самодвижущихся мин представлены на рисунке). Комитет по техническим делам отдела промышленности министерства торговли и промышленности вскоре выдал ему, не подлежащее оглашению, охранительное свидетельство №309 на тип самодвижущихся мин для воды и воздуха. Это означало, что заявка принята к рассмотрению. Тихомиров предлагал использовать в качестве движущей силы реакцию газов, получающихся при сгорании взрывчатых веществ, либо легко воспламеняющихся жидких горючих в сочетании с инжектируемой окружающей средой. Он писал: «…19 августа 1915 г. я сообщил Гучкову, что в моем распоряжении находится проект самодвижущейся мины, имеющей выдающиеся преимущества перед существующими типами, в смысле дальности полета и разрушительности действия...». Изобретение Тихомирова получило положительную оценку экспертной комиссии под председательством Н. Е. Жуковского. В заключении комиссии отмечалось: «Изобретение состоит в приведении в движение водяных и воздушных торпед с помощью последовательного воспламенения патронов с медленно горящим порохом, причем пороховые газы захватывают с собой воду или воздух, как в инжекторах... Расчет энергии показывает, что подобное действие таких торпед вполне возможно, так как в патронах имеется огромный запас энергии». Но адресовано оно было поверенному в делах Тихомирова доктору Слетову, который, обращаясь в различные ведомства, представлялся автором изобретения. В результате секретное заседание 1 отдела Комитета 23 марта 1916 года, на основании отзыва эксперта Щастного постановило: «В выдаче Привилегии отказать на основании статьи 75 Устава о промышленности». В тот период Тихомирову не удалось реализовать свою идею до 1919 года. 3 мая 1919 года он обратился к управляющему делами Совнаркома В.Д.Бонч-Бруевичу с письмом следующего содержания: «Позволю себе побеспокоить Вас по делу огромной важности для республики... Это изобретенные мною особого типа воздушные и водяные самодвижущиеся мины, причем воздушная мина представляет собой одновременно снаряд и орудие... Я считаю своим долгом просить Вас оказать содействие...». Изобретением заинтересовался Главнокомандующий Вооруженными силами Республики С.С.Каменев, и вскоре Н.И.Тихомиров получил возможность для осуществления своего изобретения. Ему была выдана субсидия, предоставлено помещение (дом №3 по Тихвинской ул. в Москве) для лаборатории, выделен контингент сотрудников. 1 марта 1921 года, при военном ведомстве начала свою работу первая в нашей стране научно-исследовательская и опытно-конструкторская организация по разработке снарядов на бездымном порохе – Лаборатория по разработке изобретений Н.И.Тихомирова. 5 марта 1921 года проект был тщательно рассмотрен на совещании в ГАУ. Его участники акцентировали внимание на трех направлениях: на быстрейшем завершении работ по изысканию состава и формы бездымного пороха; на получении простейшего и надежного типа изоляции зарядов друг от друга; на разработку чертежей «камеры энергии» и диафрагменного затвора. Было также решено подтвердить практикой правильность положений и расчетов, выполненных Н.И.Тихомировым. Лаборатория Тихомирова для разработки его изобретений, после перевода в Ленинград получила наименование: Газодинамической лаборатории (ГДЛ).

Академик А. Глушко в журнале «Новости космонавтики», в номере посвященном 140- летию со дня рождения Тихомирова Н.И., писал: «…В ряду основоположников современной ракетной техники и реактивной артиллерии видное место занимает известный русский ученый и изобретатель, основатель Газодинамической лаборатории, внесшей крупный вклад в развитие отечественного ракетостроения, – Николай Иванович Тихомиров».

Время было трудное. Снабжение и финансирование Лаборатории шло с перебоями. Тем не менее в лаборатории были изготовлены толстосводные пироксилиновые шашки на летучем растворителе, разработанные преподавателем, затем профессором Артиллерийской академии И.П.Граве еще в 1915–1916 годах. Однако их расслаивание вынудило искать рецептуру, основанную на нелетучем растворителе. В 1924 году под руководством Н.И.Тихомирова были созданы рецептура пороха ПТП, о чем он докладывал на заседании Комиссии артиллерийских опытов (КОНАРТОП): «Мне удалось с помощью сотрудников Серебрякова и Филиппова получить... удовлетворительный состав реактивного пороха. Опыты зафиксированы кривыми... Можно уже получать пороха, горящие с различной скоростью».

     Историческим событием явились состоявшиеся 3 марта 1928 года успешные стрельбы реактивными снарядами на бездымном порохе (на фотографии представлен 2-мм реактивный снаряд созданный в ГДЛ по проекту Тихомирова). Вот что писал в своих воспоминаниях об этом В.А.Артемьев: «Первая стрельба активно-реактивными снарядами из миномета Ван-Дерена с получением положительных результатов была произведена 3 марта 1928 года. При стрельбе одним активным зарядом дальность получалась около 300 метров, а при совмещении с половинным реактивным зарядом дальность была получена 1300 метров. ...Не только в СССР, но практически во всем мире был впервые осуществлен ракетный снаряд на бездымном порохе... Произведенная стрельба заставила обратить серьезное внимание начальства на дальнейшее развитие ракетной техники, и в апреле 1928 года лаборатории присваивается название ГДЛ ВНИК при РВС СССР. К этому времени число работающих в лаборатории, считая подсобный персонал, достигло 10 человек...». В марте 1928 года приступила к работе Комиссия, назначенная приказом начальника ГАУ по рассмотрению хода работ Лаборатории Тихомирова. Комиссию возглавил А.И.Корк. Комиссия пришла к общему заключению: «Работы Тихомирова по изучению реактивного действия пороховых газов вообще представляют значительный интерес. Продолжение их следует считать необходимым.

Прошло совсем немного времени – и «воздушная мина» Тихомирова, представляющая, по словам ее изобретателя, «одновременно и снаряд и орудие», стала реальным грозным оружием. Самостоятельно в совершенстве изучив артиллерийскую науку во всех ее аспектах, он занялся изысканиями, которые привели к созданию принципиально новых систем. Н.И.Тихомировым лично или под его руководством были выполнены работы, роль которых в развитии ракетной техники трудно переоценить. Это расчеты и чертежи 3-дюймого реактивного снаряда, аппаратура для прессования пороховых шашек, изготовление и испытание более 200 опытных сопел, многочисленные опыты над порохами на нелетучем растворителе и многое другое. Ученый является автором целого ряда важных теоретических работ, среди которых: «Полет реактивного снаряда», «Определение наивыгоднейшего времени горения пороха в реактивном снаряде», «Внешняя баллистика реактивных снарядов». Следует подчеркнуть, что Тихомиров был не только крупным ученым-химиком, внесшим большой вклад в создание будущих реактивных снарядов для авиации, пехоты и морского флота, но также и крупным организатором. Он понял, что прежде чем приступить к созданию конструкции ракет, необходимо сначала установить основные закономерности горения пороха ПТП в камерах с соплом и экспериментально отработать основные конструкторские элементы будущих ракет. Именно этим и занимались сотрудники ГДЛ в 1928–1929 годах.

11 июня 1929 года Н.И.Тихомиров подал заявление в Отдел военных изобретений Комитета по делам изобретений на выдачу патента на «Способ изготовления прессованного бездымного пороха на твердых растворителях», а 3 июля 1929 года между Тихомировым и Народным комиссариатом Военно-морских сил РККА заключается договор о безвозмездной передаче прав на это и другие его изобретения. На основании Постановления IV секции Комитета по делам изобретений от 29 января 1930 года был выдан патент на «Способ изготовления прессованного бездымного пороха на твердых растворителях» Народному комиссариату Военно-морских сил РККА (действительный изобретатель – Н.И.Тихомиров), - подписано экспертами Граве и Солониным. Патент был выдан 20 июня 1930 года за №384. Такая регистрация изобретений в СССР широко применялась. Порохом ПТП были оснащены все основные виды реактивного вооружения, начиная с 1928 по 1939 годы.

Н.И.Тихомиров проявил себя незаурядным организатором. Он сумел выделить то главное, на чем нужно акцентировать внимание на определенном отрезке времени, умел подбирать кадры и работать с ними. После его смерти работы продолжили его талантливые ученики: В.А.Артемьев, Б.С.Петропавловский, Г.Э.Лангемак, И.И.Кулагин и др., которые довели дело до завершения.Вся жизнь Н.И.Тихомирова была посвящена неутомимому поиску. Умер он в марте 1930 года, похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве, где в 1971 году к 50-летию ГДЛ ему был установлен символический надгробный памятник, так как место его захоронения было утеряно (!?). В том же году, по предложению  академика В.П.Глушко, его имя увековечено в названии кратера на обратной стороне Луны. В 1983 году вышла книга А.М.Киселева «Дело огромной важности» о жизни и деятельности Н.И.Тихомирова, а в 1987 году в Ленинграде на доме №92 по Невскому проспекту была установлена мемориальная доска. В 1991 году указом Президента СССР за разработку реактивного оружия ему было присвоено звание Героя Социалистического Труда (посмертно).

 

Эно-Пельтри Робер Альбер Шарль (годы жизни:1881—1957) — летчик и конструктор самолетов и двигателей, промышленник и ученый, один из пионеров авиации и космонавтики.

Эно-Пельтри родился в Париже 8 ноября 1881 года. Этот человек внес весьма весомый вклад в развитие авиации и ракетостроения, однако по не понятным причинам биографические сведения о нем очень скудны, хотя практически все информационные источники упоминают его имя при рассмотрении вопросов в истории ракетостроения. Эно-Пельтри в 1902 году окончил физический факультет Парижского университета. Это был всесторонне образованный человек, он имел ученые степени по физике, химии и биологии.

В 1904 году он построил две неточные копии планера братьев Райт и пробовал летать. В 1908 году основал фирму REP (по инициалам владельца) для производства самолетов своей конструкции. На первом моноплане собственной конструкции REP 1 (1907 год) с перекашиваемым крылом, велосипедным шасси, каркасом из стальных труб, не имеющим киля, совершал полеты на расстояние до 600 метров. Второй самолет REP 2 (1908 года) с килем и рулем направления был в 1909 году модифицирован в REP2bis, совершавший полеты на расстояние до 8 километров. В 1906—07 годах Эно-Пельтри сконструировал первый в мире моноплан, — прототип современных самолетов, первый авиационный звездообразный двигатель, изобрел систему управления самолетом («ручку управления») для отклонения элеронов и рулей высоты, эластические ремни безопасности, гидравлические колесные тормозаи др. На усовершенствованных монопланах REP с обычным шасси в 1910—11 годах был совершен ряд рекордных полетов. В 1911—1913 годах им созданы моноплан военного образца, самолеты на 1—3 пассажира, самолет схемы «парасоль», гидросамолет. В 1913 году из-за экономических трудностей продал свой завод фирме «Бреге», но некоторое время продолжал техническое руководство проектами. В 1910—1919 годах Эно-Пельтри президент палаты авиационной промышленности Франции.

Много сил и энергии посвятил Эно-Пельтри разработке теории межпланетной навигации (проводил расчеты наивыгоднейших траекторий полета космических аппаратов). Он экспериментировал с ракетными топливами, предложил использовать атомную энергию для получения сверхвысоких скоростей. Впервые применил теорию относительности при разработке теории движения ракеты со скоростями, близкими к скорости света. Эно-Пельтри получил свыше 200 патентов на изобретения в области авиации, авиамоторостроения и др. В 1927 году он совместно с французским промышленником А.Гиршем учредил первую международную премию по астронавтике («Международная премия Эно-Пельтри—Гирша»). В 1928 году Эно-Пельтри опубликовал работу о перспективах исследования верхних слоев атмосферы с помощью ракет и возможности космических полетов, а в 1930 году — книгу «Астронавтика» (некоторые источники говорят, что он ввел в обиход термин «астронавтика»). В 1928—39 годах Эно-Пельтри вел экспериментальные работы по ЖРД (жидкостной реактивный двигатель). Он член Французской академии наук с 1936 года.  В 1939 году эмигрировал в Швейцарию (скорее всего по причине начала 2 мировой войны), где занимался метрологией.

      Умер  Эно-Пельтри 6 декабря 1957 года, в Ницце. Именем Эно-Пельтри назван кратер на обратной стороне Луны.

 

Роберт Хатчингс Годдард (годы жизни: 1882-1945) считается отцом современной ракетной техники.

 

                        Годдард родился в Вустере, штат Массачусетс, 5 октября 1882 года. Он часто болел в детстве и по этой причине часто пропускал занятия в школе. Там же, в Вустере, он закончил колледж и политехнический институт, где получил степень бакалавра в 1908 году. Затем в университете Кларка он получил докторскую степень, преподавал физику, здесь же он начал свои эксперименты с ракетами. Годдард был, во многих вопросах образцом, а по теории ракет он опередил свое время. Его работа была не понята коллегами, и он с большим трудом получил финансовую поддержку для опытов. В 1915 году в качестве помощника профессора в Университете Кларка, Вустера, Годдард начал эксперименты по улучшению эффективности ракеты. Он купил несколько коммерческих ракет и измерил их тяги использованием баллистического маятника, который изображен на рисунке(баллистический маятник изобретен Бенджамином Томпсоном).

Ракета имеет тепловой двигатель - устройство для преобразования энергии тепла (получается из химической энергии топлива) в механическую энергию, т.е.  кинетическую энергию выхлопной струи. Зная т и V, Годдард смог получить значение кинетической энергии выделяемого газа, потребное количество топлива, величину  изменения температуры. Общий вывод был весьма неутешительным: только около 2% энергии уходило на увеличение скорости струи газа. Может ли это быть улучшено? К счастью для Годдард, эта проблема была решена Густавом де Лавалем, шведским инженером французского происхождения. В попытках разработать более эффективный паровой двигатель, Де Лаваль разработал турбину, колесо которой вращалось струями пара (см. очерк о Лавале). Мы уже знаем, что критическим элементом конструкции, в которой тепловая энергия горячего пара высокого давления из котла преобразовывалась в кинетическую энергию, было сопло, из которого струя пара выходила на колесо турбины. Годдард экспериментировал на своем баллистическом маятнике с различными конструкциями сопла и различными рабочими телами (пар, сжатый газ, пороховые газы), с помощью небольшой камеры сгорания изготовленной из металла. Воспламенение пороха происходило от электричества. В конце камеры сгорания имелась резьба, так что сопла различных конструкций могли легко заменяться. Использование сопла Лаваля, позволило получить струю газа со скоростью между 7000 и 8000 м/с и КПД до 63%. Позже, для проведения испытаний Годдард заменил баллистический маятник на более компактное устройство, в котором тяга ракеты не поднимала маятник против силы тяжести.

К 1916 году, Годдард рассматривает возможность отказа от работы с ракетами, так как никто не верил в перспективность этой темы. В сентябре 1916 года Годдард написал письмо в институт Смитсона с описанием его экспериментов по созданию ракеты, он просил денежные средства, чтобы продолжить свою работу. Это письмо было получено, о нем узнал помощник госсекретаря аббат Чарльз Грили. Он посчитал, что работа Годдарда «гениальна» и рекомендовал секретарю института Смитсона Чарльзу Дулиттлу Уолкотту поддержать работу  Годдарда. 5 января 1917 года, Уолкотт написал Годдарду о том, что он получил $ 5000, - грант Ходжкинс фонд для исследования атмосферы. Позже институт продолжал оказывать поддержку исследовательским работам Годдарда в течение многих лет.

В 1919 году Смитсоновский институт опубликовал классический трактат Годдарда: «Метод достижения экстремальных высот». Данное издание содержит основные математические теории основных двигателей ракеты и траектории полета ракеты. В марте 1920 года он направил отчет в Смитсоновский институт озаглавленный, как «Доклад о дальнейших этапах ракетного метода исследования космического пространства». В этом докладе, который он просил Смитсоновский институт не обнародовать в то время, Годдард изложил свои идеи о освоении космического пространства с «оператором» и без него, или другими словами, пилотируемыми и беспилотными космическими полетами.    

    Идея топливопитания ракеты с непрерывным потоком зарядов твердого топлива была ненадежной, и в 1922 году Годдард вернулся к реализации идеи К.Э. Циолковского, по использованию жидкого топлива, которую он реализовал независимо от Германа Оберта (Германия). Годдард использовал бензин и жидкий кислород. Такие ракеты обещали очень высокую эффективность, но они создают серьезные технологические проблемы. Обе жидкости должны перекачиваться с постоянной скоростью, к тому же жидкий кислород имеет очень низкую температуру. Другой проблемой, с которой сталкивается Годдард, была организация управления ракеты в полете.

16 марта 1926 года, Годдард успешно запустил в первый в мире полет жидкостную ракету. Это часто сравнивают по своему значению с первым полетом братьев Райт в 1903 году. Другим важным событием был первый запуск ракеты для выполнения научных исследований атмосферы Земли с помощью приборов, он прошел 17 июля 1929 года. Тогда ракета была оснащена барометром. Годдард был чрезвычайно благодарен за поддержку Смитсоновского института, которую он оказал ему на протяжении многих лет. В письме от 28 мая 1930 года, Годдард писал, что он «особенно благодарен за интерес, поддержку, и дальновидность. Я чувствую, что я не могу переоценить значение вашей поддержки, в период, когда вряд ли кто-либо в мире мог видеть нечто важное в этом предприятии».

После вступления США во Вторую мировую войну, Годдард работал над созданием военных ракет, но ни один из его проектов не был реализован.

Роберт Годдард внес большой вклад в развитие ракетных космических полетов. Ему приписывают 214 патентов, и 131 патент поданных после его смерти. Годдард умер 10 августа 1945 года от рака горла.

1 мая 1959 года, Национальной аэрокосмическое агенство (НАСА), создало Центр космических полетов имени Годдарда в Гринбелте, штат Мэриленд, в честь его памяти.

 

Фридрих Артурович Цандер (годы жизни: 1887 - 1933) - советский ученый и изобретатель, один из пионеров ракетной техники.

 Фридрих Артурович Цандер родился в Риге, Лифляндская губерния, Российской империи в семье балтийских немцев, 11 (23) августа 1887 года. Его отец Артур Константинович по профессии был врачом, однако увлекался не только медициной, но и другими естественными науками. Благополучие семьи было убито через два года после рождения Фридриха смертью матери (умерла в 1989 году при родах дочери). Именно доктор медицины Цандер своими рассуждениями о возможной разумной жизни на других планетах посеял в душе маленького Фридриха мечты о полетах к звездам. Укрепили мальчика в выборе жизненного пути романы Жюля Верна и книги по астрономии, которых было бесчисленное множество в библиотеке отца. Будучи постарше, слушая отца, Фридрих думал о черных безднах, разделяющих звезды, о множестве иных миров, которые наверняка есть, пусть очень далеко, но есть... В 1898 году мальчик был зачислен в первый класс Рижского городского реального училища, которое он закончил через 7 лет, став одним из лучших учеников. Фридриху повезло с учителями, которые не только заметили увлечение мальчика астрономией, но и всячески поощряли его. Один из преподавателей Рижского городского реального училища, посоветовал юному Фридриху познакомиться с трудом Константина Циолковского «Исследование мировых пространств реактивными приборами». Отчасти под влиянием этой книги Фридрих в 1905 году поступает на механическое отделение Рижского Политехнического института. Во время обучения на инженера в Рижском политехническом институте молодой инженер даже выполнил расчет траектории полета межпланетной ракеты, которая могла бы достичь поверхности Марса. Тема полета к красной планете волновала Цандера всю жизнь. Лозунг «Вперед, на Марс!» даже стал его личным девизом. На первые скопленные деньги Фридрих купил астрономическую трубу для наблюдений за небом. В эти же годы он организовал студенческое Общество воздухоплавания и техники полета и начал первые, еще очень робкие расчеты газовых струй. Увлеченные студенты устраивали выставки летательных аппаратов, строили планеры и пропагандировали идею полета на устройствах тяжелее воздуха. Как всякому студенту, ему не хватало времени, он вечно торопился и для скорости стенографировал все свои записи. Всю жизнь, с 7 февраля 1909 года, писал он свои работы странными плавными знаками, чем-то напоминающими вязь грузинского алфавита. Сколько трудов было потрачено, чтобы много лет спустя прочесть его записи, специалисты говорят, что до сих пор лежат в архивах еще не расшифрованные страницы.

С дипломом инженера-технолога пришел Фридрих Артурович на завод «Проводник», где изготовляли резину. Он решил точно узнать, как делают резину, потому что в корабле, летящем в безвоздушном пространстве, резина могла потребоваться для надежной герметизации, кроме того, она и изолятор. Он говорил об этом совершенно серьезно.  Вскоре Фридрих публикует свою первую работу, посвященную межпланетным путешествиям. В ней он рассматривает вопросы жизнеобеспечения человека в космическом полете. Цандером впервые была предложена идея космических оранжерей. Он был уверен, что на борту космического корабля можно выращивать съедобные растения. Молодой изыскатель проводит эксперименты по созданию «оранжереи авиационной легкости». Здесь он выращивает в древесном угле горох, капусту и другие овощи, доказывая, что так же смогут поступать и космонавты на орбите.

Цандер раньше пионеров ракетостроения Константина Циолковского и Германа Оберта приходит к идее отбрасывания отработавших ступеней ракеты. Параллельно Цандер разрабатывает проект сжигания отработанных ступеней. В 1911 году им была предложена идея использования части конструкции корабля, как дополнительного запаса топлива. Согласно расчетам Цандера, космический корабль должен взлетать как аэроплан, а при достижении границ земной атмосферы использовать как топливо ставшие ненужными элементы конструкции - крылья, пропеллеры, мотор. В 1915 году война переселила его в Москву. Теперь он занимается только полетом в космос. В этот период Цандер работает на авиазаводе «Мотор», что-то делает, считает, чертит, но все мысли его в космосе. Ослепленный своими мечтами, он уверен, что убедит других, многих, всех в острой необходимости межпланетного полета. Он открывает перед людьми фантастическую картину, однажды открывшуюся ему, мальчику: «Кто, устремляя в ясную осеннюю ночь свои взоры к небу, при виде сверкающих на нем звезд не думал о том, что там, на далеких планетах, может быть, живут подобные нам разумные существа, опередившие нас в культуре на многие тысячи лет. Какие несметные культурные ценности могли бы быть доставлены на земной шар, земной науке, если бы удалось туда перелететь человеку, и какую минимальную затрату надо произвести на такое великое дело в сравнении с тем, что бесполезно тратится человеком». Один крупный инженер вспоминал: «Он рассказывал о межпланетных полетах так, как будто у него в кармане ключ от ворот космодрома». Да, ему нельзя не верить. И люди верят ему. Пока он говорит. Но он замолкает, и тогда многие начинают думать, что, наверное, он все-таки сумасшедший. Потому что в их представлении люди, которые хотели дать всему земному шару несметные ценности и голодали, чтобы дать их, всегда были сумасшедшими. А он голодал, когда делал расчеты крылатой машины, которая смогла бы унести человека за пределы атмосферы.

В 1921 году Цандер доложил свои проекты на конференции изобретателей, а в 1924 году — этот доклад был переработан и опубликован в журнале «Техника и жизнь» под названием «Перелеты на другие планеты». В той же статье Цандер высказался о применении реактивных двигателей, а также о возможности использования солнечного паруса.

В 1921 году происходит встреча Цандера с Лениным. Механик-энтузиаст и глава государства беседуют о межпланетных сообщениях. Воодушевленный этим разговором, Цандер бросает службу на заводе и в домашних условиях сосредотачивается на своей конструкторской работе. На заводе ему идут навстречу и предоставляют отпуск с 1922 по 1923 год. В отпускном свидетельстве сказано: «Отпуск предоставляется для разработки проекта аэроплана для вылета из земной атмосферы и двигателя к нему». Чтобы помочь выжить изобретателю, рабочие завода покрыли из своей зарплаты 2-месячный заработок ученого. Работа эта так поглотила его, что он ушел с завода и 13 месяцев занимался своим межпланетным кораблем. Он писал в автобиографии: «Работая дома, я попал в большую нужду, потребовалась продажа моей астрономической трубы. Ею заинтересовались красные курсанты в Кремле и закупили у меня трубу для клубного отдела ВЦИК, помогая этим продолжению моих работ. Кроме того, рабочие с завода «Мотор» также поддержали меня, отчислив мне мой двухмесячный заработок. Это было первым пожертвованием в пользу межпланетных сообщений».

В 1924 году Цандер подает в Комитет по изобретениям авторскую заявку на спроектированный им самолет-ракету, но не находит поддержки. Комитет считает проект слишком фантастичным, несмотря на то, что Цандер скрупулезно просчитывал все свои идеи. Членам комитета показалось немыслимым соединение космических объектов тросом, применение крыльев на начальном этапе полета космической ракеты и планирующий спуск космических аппаратов в атмосфере, оранжерея на орбите, использование гравитационного поля встречных планет для разгона межпланетных аппаратов, «солнечный парус», противометеоритная защита. Отказ не лишает ученого оптимизма. Тогда же, в 1924 году, вместе с Константином Циолковским и Юрием Кондратюком Цандер организует «Общество изучения межпланетных сообщений». Своим любимым выражением: «А все-таки мы полетим на Марс!» он придавал силы и уверенность коллегам. Здесь они все вместе впервые рассматривают возможность использования атмосферы для торможения и возвращения космических кораблей. А спустя несколько месяцев Цандер запатентовал идею крылатой ракеты, которая должна была, по его мнению, стать основным средством для выполнения межпланетных перелетов (1924 год).

     Люди, знавшие Цандера, работавшие с ним, отмечают, что любые дела и разговоры, не связанные с межпланетными путешествиями, его никак не интересовали. Он просто не принимал в них участия, чаще всего уходил. Но его интересовало все, что можно было связать с полетом в космос. Он считал Циолковского гением, он мог сутками сидеть за столом со своей полуметровой логарифмической линейкой и утверждать при этом, что не устает от работы. Учился задерживать дыхание: в межпланетном корабле ограничен запас воздуха. Пил соду: в межпланетном корабле сода будет поддерживать тонус. Когда он заболел, его пришли навестить друзья. У Цандера был жар, а в комнате страшный холод. Он лежал накрытый несколькими одеялами, пальто, каким-то ковром. Стали поправлять постель, а под ковром, под пальто, между одеялами - градусники: он ставил опыты по теплопередаче, ведь освещенная солнцем поверхность межпланетного корабля будет сильно нагреваться, а та, что в тени, охлаждаться. Казалось, весь мозг его - межпланетный корабль, а он любил природу, зверей и очень сильно любил детей. Своих и не своих. Он женился быстро, неожиданно для самого себя. Потом родились девочка и мальчик. Он дал им звездные имена: Астра и Меркурий. Соседи пожимали плечами: таких имен никто не знал. Соседи показывали вослед ему пальцем: «Вот идет этот, который собирается на Марс...». Как легко было ошибиться в нем, приняв за фанатика, не более, одержимого изобретателя мифического аппарата, воспаленный мозг которого не знал покоя. Как действительно был он похож на них, этих несчастных чудаков, которые у одних вызывают брезгливое презрение, а других заставляют мучиться сомнениями: не гения ли отвергают они? Но он не был таким чудаком. Его фантазии не витали в облаках. Они были крепко приколочены к технике железной логикой математика. Много лет спустя член-корреспондент АН СССР И. Ф. Образцов так скажет о Фридрихе Артуровиче: «Особенностью творческого метода Цандера была глубокая математическая разработка каждой поставленной перед собой проблемы. Он не просто теоретически глубоко разрабатывал рассматриваемые вопросы, а с присущей ему ясностью изложения старался дать свое толкование волновавшей его проблемы, найти пути к ее практической реализации». Цандер был блестящим эрудированным инженером, а по уровню своих математических знаний, по умению провести теоретический анализ интересующего его процесса был, очевидно, в те годы лучшим специалистом из всех занимающихся ракетной техникой. Наряду с этим в отличие от Циолковского Цандер не только не избегал практической работы в этой области, а стал, по существу, первым в нашей стране человеком, предпринявшим практические шаги для превращения космонавтики в науку прикладную.

Воплощение идей К. Э. Циолковского, собственно, и начинается с двигателя ОР-1 и с первых жидкостных ракетных двигателей Газодинамической лаборатории в Ленинграде. В 1926 году Цандер начинает работу в Центральном конструкторском бюро Авиационного треста, а с 1930 года становится преподавателем Высшего аэромеханического училища (ныне Московского авиационного института). В 1931 году под руководством Сергея Павловича Королева организуется Группа изучения реактивного движения (ГИРД). Королев приглашает Цандера (некоторые источники говорят, что по рекомендации Циолковского). ...Стройный, скорее просто худой, с рыжей бородкой и усами, с лицом сухим, даже аскетичным, с голубыми, строгими и одновременно по-детски беспомощными глазами, слегка, непередаваемо буквами ломающий русский язык в непривычно построенной речи («Алло, здесь говорит Цандер...»), одетый бедно, убого и никогда не замечающий этого, - таким увидел Цандера Сергей Павлович Королев в одном из корпусов ЦАГИ на Воскресенской улице и понял, что это тот самый человек, которого он искал. Слияние столь мощных умов дало столь же впечатляющие результаты. Работы развернулись полным ходом. В короткие сроки был создан жидкостный ракетный двигатель конструкции Цандера ОР-1 и ОР-2. По одной из версий, именно его ОР-2 использовали немцы как прототип двигателя ракеты «Фау-2».

Все лето провел Цандер в подвале, благо не жарко там было, руководил работой своей бригады, готовил, заканчивал расчеты по более мощному жидкостному двигателю ОР-2. Сидя за своей древней пишущей машинкой или с логарифмической линейкой в руках, он умел совершенно отключаться от всего окружающего, ничего не видел, не слышал голосов, полностью терял представление о времени. Многим казалось, что в часы работы бледное лицо этого человека как бы светилось...  В декабре 1932 года начинаются в ГИРДе горячие деньки. За неделю до Нового года был наконец закончен монтаж долгожданного двигателя ОР-2. С. П. Королев, Ф. А. Цандер, инженеры Л. К. Корнеев и А. И. Полярный, механик Б. В. Флоров и техник-сборщик В. П. Авдонин с торжественностью дипломатов подписали акт приемки. Можно было начинать испытания. Трудно сказать, кто больше ждал их Цандер, увидевший наконец свою мечту, воплощенную в металл, или Королев, который уже больше года ждал этот двигатель для своего ракетоплана. С 25 декабря до Нового года день и ночь возились они с капризным двигателем. Уж очень хотелось довести его к 1 января, чтобы хоть на Новый год веселиться и не думать ни о чем. Да не вышло... И у инженеров, и у механиков опыта еще было маловато. Открылась течь в соединениях предохранительных клапанов, в тройнике. Обнаружилась вдруг трещина в бензиновом баке. Потом потекли соединения у штуцера левого кислородного бака, потом засвистело из сбрасывателя бензинового бака - каждый день что-нибудь новое. Невеселый получился Новый год. 2 января, пока механики готовили ОР-2 к новым испытаниям, Цандер закончил и передал Королеву «Техническое описание мощного реактивного двигателя» - свой план на будущее. На следующий день опять испытывали ОР-2. И вдруг все пошло отлично. Давление держалось. Тут же проверили циркуляцию воды во всех трубах при работе центробежной помпы. Все шло отлично!  5 января опять обнаружилась течь газа, потом травили клапаны, потом деформировался бак... И так весь январь. Цандер ходил серый от усталости. Иногда, видя, что все очень вымотались, Фридрих Артурович начинал рассказывать о межпланетных полетах, о далекой дороге к Марсу... Королев любил минуты этих передышек. Однажды совершенно серьезно спросил:

- Но, Фридрих Артурович, почему вы все время говорите о Марсе? Почему не о Луне? Ведь Луна гораздо ближе...

Все переглянулись: Королев редко говорил о межпланетных полетах.

Иногда Цандер вовсе забывал о семье. Тогда его насильно одевали в кожаное пальто с меховым воротником и отправляли домой. Но даже когда его провожали до трамвайной остановки, он каким-то образом через полчаса опять прокрадывался в подвал. Л. К. Корнеев писал в своих воспоминаниях: «Все гирдовцы работали буквально сутками. Помнится, как в течение трех суток не удавалось подготовить нужного испытания. Все члены бригады были моложе Цандера и значительно легче переносили столь большую перегрузку. Видя, что Фридрих Артурович очень устал и спал, что называется, на ходу, ему был поставлен «ультиматум»: если он сейчас же не уйдет домой, все прекратят работать, а если уйдет и выспится, то все будет подготовлено к утру и с его приходом начнутся испытания. Сколько ни спорил, ни возражал Цандер против своего ухода, бригада была неумолима. Вскоре незаметно для всех Цандер исчез, а бригада еще интенсивнее начала работать. Прошло пять-шесть часов, и один из механиков не без торжественности громко воскликнул: «Все готово, поднимай давление, даешь Марс!». И вдруг все обомлели. Стоявший в глубине подвала топчан с грохотом опрокинулся, и оттуда выскочил Ф. А. Цандер. Он кинулся всех обнимать, а затем, смеясь, сказал, что он примостился за топчаном и оттуда следил за работами, а так как ему скучно было сидеть, то он успел закончить ряд расчетов и прекрасно отдохнул».

...В столовой, где питались гирдовцы, вскоре заметили, что Цандер берет самую дешевую еду. Королев предложил собрать деньги и тайно от Цандера уплатить за него вперед. Фридрих Артурович по-прежнему платил свои 7 копеек, но блюда получал за 35 копеек. И все не мог нарадоваться: «Насколько лучше стали кормить в нашей столовой!». Е.К.Мошкин был вегетарианцем и он отдавал ему мясо. Цандер брал с благодарностью. Из столовой в железной баночке с проволочной ручкой носил в подвал кашу - на вечер. В одном из ящиков стола хранились у него какие-то корочки, сухарики. Иногда он выдвигал ящик, заглядывал туда и говорил с улыбкой:

- Мышка была...

А иногда с удивлением:

- Ой! Откуда же у меня здесь котлета?

Королев распорядился, чтобы вечером Фридриху Артуровичу приносили чай и бутерброды. Королев был на двадцать лет моложе Цандера, а в жизни выглядело наоборот - он словно опекал его. Он и выхлопотал ему путевку в Кисловодск, в санаторий... Провожали Фридриха Артуровича 2 марта. Уезжать ему не хотелось: вот-вот должны были начаться огневые испытания его двигателя. Тухачевский обещал гирдовцам предоставить экспериментальную базу и вскоре выполнил свое обещание: теперь у них была своя база - 17-й участок научно-испытательного инженерно-технического полигона в Нахабине. Цандеру так хотелось увидеть, как работает его ОР-2! Королев уговаривал:

- Поезжайте, Фридрих Артурович, поезжайте. Ну что такое стендовые испытания? Кого мы с вами удивим стендовыми испытаниями? Вот вы вернетесь, мы поставим двигатель на бесхвостке, пустим вашу ракету - это другое дело. Обязательно нужно, чтобы летало, а на стенде каждый сумеет...

Цандер уехал. Первые испытания ОР-2 начали 13 марта. Барахлила система подачи, и двигатель не запустился. 18 марта ОР-2 заработал. Через несколько секунд прогорело сопло...

Накануне первых испытаний в Нахабине Цандер из Кисловодска послал дочке и жене открытку: «Дорогие мои Астра и Шура! Живу спокойно в санатории. Здесь опять выпал снег, мало солнца, стоит легкий мороз. Еще нигде нет цветов, только в курзале - за стеклами. Звери в парке курзала все живы. 4 медведя балуются, 7 красивых павлинов щеголяют своим хвостовым оперением. Нас кормят здесь прелестно, 4 раза в день, у меня усиленный паек, много масла, молока, овощей, мяса! Астра! Напиши мне письмо! Ну, до свидания. Целую. Твой папа Фридель...». …Через несколько дней он заболел. В то утро, когда сгорело сопло, он был совсем плох, градусник показывал 39,4°. Страшно болела голова, кололо в боку. Потом выступила сыпь, и его отправили в инфекционную больницу: тиф. В истории болезни есть запись: «По всем данным, больной заразился тифом во время дороги...». Фридрих Артурович хотел оставить дома побольше денег и ехал в третьем классе в холоде и голодный. Последнее письмо Фридриха Артуровича друзьям на Садово-Спасскую кончалось так: «Вперед, товарищи, и только вперед! Поднимайте ракеты все выше и выше, ближе к звездам...».  Он лежал в шестиместной палате в забытьи, позже его положили в отдельную палату, рядом сидела медсестра, но он уже не видел ни этой комнаты, ни лица этой девушки.

Он умер 28 марта 1933 года в шесть часов утра. Его похоронили в Кисловодске. Когда в ГИРД пришла телеграмма из Кисловодска, все словно оцепенели. Королев плакал и не скрывал слез. Потом спросил тихо:

- Останется ли теперь ГИРД?..

…На траурном митинге Сергей Павлович говорил о том, как много сделал Цандер для ракетной техники, о том, что работы его имеют непреходящее значение. На траурных митингах всегда так говорят, но эти слова не были данью обычаю. В мировой плеяде пионеров космонавтики Ф. А. Цандер занимает особое место. Может быть, среди этих людей по возрасту и устремлениям ближе всего к нему стоял Роберт Годдард. Американские историки космоса пишут о нем: «Нельзя установить прямую связь между Годдардом и современной ракетной техникой. Он на том ответвлении, которое отмерло». Цандер - на том, которое живет. В 1967 году академик А. А. Благонравов сказал: «Труды Цандера до сих пор являются такими работами, в которых исследователи и конструкторы находили возможность черпать новые для себя идеи. Его наследие до сих пор помогает заглянуть вперед, использовать то, что он писал, о чем думал, для дальнейшего развития ракетной техники».

Однако дальнейшую судьбу своих идей и разработок Фридриху Цандеру не суждено было узнать. В тридцатые годы в СССР прошли испытания 118 конструкций ракетных двигателей. В 1939 году запущены первые в мире двухступенчатые ракеты. Испытания двухступенчатых ракет в США были проведены через 10 лет. 

Почти 10 тысяч страниц, испещренных стенографическими записями по сложной, давно забытой системе, хранятся в архивах Российской Академии наук. Эти труды Цандера удалось расшифровать специалисту по космической технике Юрию Клычникову. Вот что он рассказывал: «Многие из идей, заложенных в ракетном аэроплане Цандера, уже становятся современными. Идея заключается в том, что он предложил использовать возможности авиации для того, чтобы поднять как можно выше ракету с помощью крыльев, а дальше, уже без крыльев, лететь ракетным способом. Цандер занимался расчетом траекторий полетов с использованием гравитационных и магнитных полей планет Солнечной системы. В своих исследованиях он развил идеи, которые помогут на практике осуществить заветную мечту конструкторов космической техники - создать термоядерный ракетный двигатель».

Один из сотрудников Цандера, работавший под его руководством, посвятил ему свои стихи и подарил их на память. На оборотной стороне одного из стихотворений он написал: «Инженеру-мечтателю, вступившему на путь завоевания планет для блага человечества и умножения знания, посвящаю — в память совместных трудов (10/III-32 г.)». Вот это стихотворение:

Цель высока: лежит в бескрайнем небе,

А мысли тетива упруже с каждым днем.

На новые пути, как за насущным хлебом,

Дерзает человек за дальних звезд огнем.

Еще не знаем мы вселенной капитанов.

Рука строителя, мыслителей расчет,

Фантастов грезы — поздно или рано —

Астрономический осуществят полет!

Первые буквы каждой строки образуют слова: Цандер Ф. А.

 

Герман Юлиус Оберт  (годы жизни: 1894 — 1989) — выдающийся ученый и инженер в области космонавтики и ракетостроения.

                        Герман Оберт родился 25 июня 1894 года в городе Германштадте, входившем тогда в состав Австро-Венгрии. Сейчас этот город и место, где он провел детство, находятся на территории Румынии. Отец Германа — Юлиус Оберт был известным хирургом, главным врачом местной больницы. Для Германа, как и для многих, посвятивших себя космонавтике, первым импульсом послужил роман Жюля Верна «Из пушки на Луну». Автору романа было известно, что для успеха такого мероприятия межпланетный обитаемый снаряд должен был иметь вторую космическую скорость — более 11 км/с. Герман прочел этот роман после окончания начальной школы и поступления в гимназию в 1905 году. И полученные им знания по физике твердо убедили его в том, что достижение такой скорости в стволе пушки («Колумбиады» длиной 300 м) потребовало бы такого ускорения, которое неизбежно разрушило бы снаряд. Тем более, ему, как сыну врача, была очевидной смертельность такого ускорения для экипажа. Гимназист стал прекрасным прыгуном в воду, чтобы на собственном опыте прочувствовать как ощущение ускоренного падения и торможения, так и невесомости. Он ел яблоко, стоя на голове, и опроверг опасение, что в таком положении пища не будет задерживаться в желудке. Подобные эксперименты он проделывал с 1908 по 1916 годы. Таким образом он еще в начале ХХ века ясно представил себе проблемы, которые являются предметом решения современных космической медицины и космической биологии. Герман интенсивно занимался самообразованием и ему удалось получить по математике знания, превышавшие требования школьного курса.

В 1908 году он окончательно пришел к выводу о том, что в космос можно выйти только с помощью ракеты. 16-летний гимназист совершенно верно определил и вторую задачу-выбор топлива для ракетного двигателя. До него единственным видом топлива был порох. Герман уже в 1912 году самостоятельно нашел математическое выражение, которое известно как «формула Циолковского» и использовал его как руководство к решению поставленной задачи. Ему было ясно, что решение невозможно найти при ориентации на твердое топливо. Поэтому он пришел к мысли о необходимости использовать в качестве топлива смесь водорода и кислорода. По окончании гимназии, Оберт изучал в Мюнхене медицину в 1913 году, при этом посещал лекции известного физика Зоммерфельда и механика Эмдена. После начала 1 мировой войны Оберт после короткой военной подготовки был направлен на Восточный фронт в 1914 году, где в феврале 1915 года во время Карпатского сражения был ранен. После излечения он был оставлен в госпитале и служил до окончания войны санитаром в резервном госпитале по месту жительства. При этом он приобрёл необходимые знания и показал себя весьма успешным диагностом. Однако его продолжали интересовать проблемы влияния невесомости на длительную работоспособность и психическое состояние человека, и он ясно представлял себе катастрофические последствия, к которым могло привести, например, чувство страха, связанное с потерей привычной ориентации в пространстве.

В 1917 году Оберт спроектировал (опередив всех) большую ракету высотой 25 и диаметром в 5 метров, несущую 10 тонн спирта и жидкого кислорода, поступающих в ракетный двигатель с помощью насоса, приводимого в движение от бортового динамо. Для стабилизации полета им было предложено использование гироскопа. Таким образом была намечена принципиальная схема, используемая в конструкторских разработках будущего. Главный врач госпиталя, в котором служил Оберт, поставил в известность Военное министерство о его работах и предложил информировать Германию, как союзника в войне, об этой идее. Однако очевидная высокая стоимость разработки и материалов заставили его на долгое время оставаться без необходимой финансовой поддержки.

5 июля 1918 года Оберт женится на своей землячке Матильде Химмель. От этого брака произошло четверо детей. Осенью 1918 года он продолжил свое образование в области медицины в Будапеште, при этом демонстрируя свои блестящие способности в диагностике. Затем он изучал физику в университетах Клаузенбурга и Мюнхена и в университете Геттингена в 1919 году (физика, математика и астрономия). В 1920 году он проектирует трехступенчатую ракету весом 100 тонн. В 1921 году он изучал физику и закончил свое образование в университете Гейдельберга. При этом он окончательно укрепился в мысли, что выйти в космос можно только на многоступенчатой ракете на жидком топливе и пишет свою первую в мировой науке докторскую диссертацию на тему межпланетных полётов. А в январе 1921 года сочиняет четыре своих известных тезиса. В этом же году его квалификационная работа была отклонена. В 1922-1922 годах он читает лекции по математике и физике в учебном центре по подготовке учительниц в городе Шессбурге. В мае 1923 года он сдает госэкзамен в университете Клаусенбурга на звание профессора. В 1923—1924 годах он преподает математику и физику в гимназии Шессбурга. В 1925—1938 годах он — профессор, преподающий математику и физику в Медиаше, здесь он проводит в мастерских летной школы свои эксперименты.

Развитие идеи межпланетных полетов

Приступая к работе над космической ракетой, Оберт, в отличие от авторов фантастических проектов ракет, отдавал себе отчет в чрезвычайной сложности поставленной задачи и о множестве еще не решенных инженерных и теоретических проблем. В июне 1923 года за свой счет Оберт издает книгу «Ракета для межпланетного пространства» (Die Rakete zu den Planetenräumen), переизданную позже в 1925, 1960, 1964 и 1984 годах. При этом каждое издание обобщало новый опыт и потому являлось, по существу, новой книгой. Эта книга обобщала проведенные им ранее работы и заканчивалась следующими тезисами:

1)    При современном состоянии науки и техники возможно создание аппарата, который может выйти за пределы земной атмосферы.

2)    В дальнейшем смогут подобные устройства развивать такую скорость, что вместо падения на Землю войдут в межпланетное пространство, преодолев земное притяжение.

3)    Имеется возможность создать такие устройства, которые смогут выполнить подобные задачи, имея на своем борту человека, вероятно без серьезного ущерба его здоровью.

4)    При определенных условиях создание таких устройств сможет стать вполне целесообразным. Такие условия могут возникнуть в ближайшие десятилетия.

Эта работа стала первой в мировой научной литературе, в которой обосновывалась с необходимой точностью и полнотой возможность создания ракеты на жидком топливе. Известный автор в области изучения истории освоения космоса Вилли Лей, писатель и один из активных членов «Общества межпланетных сообщений», известный историк ракетной техники и космонавтики, подчеркивал, что в этой работе Оберт очертил практически исчерпывающий круг вопросов, которые пришлось позже решать создателям реальной ракетной техники.

В период времени с 1922 по 1928 годы Оберт убедился, что он не одинок. Еще в 1922 году он вступил в переписку с Робертом Годдардом, который прислал ему в подарок из Америки свою книгу «Метод достижения максимальной высоты». 16 марта 1926 года в штате Массачусетс впервые в мире успешно стартовала его (Годдарда) ракета на жидком топливе.

В 1924 году Оберт впервые узнал о работах К. Э. Циолковского, который прислал ему в 1925 году свою книгу, переведенную на немецкий язык учеником Оберта Арзамановым.

28 мая 1928 инженер Фриц фон Опель демонстрировал свой ракетный автомобиль, сделанный им в целях рекламы. В качестве топлива использовался порох. Сам Опель сел за руль этого автомобиля, максимальная скорость которого была 230 км/ч. Это событие подтвердило для многих сомневающихся перспективность ракетостроения. Есть сведения, что немецкий авиаконструктор Э.Хенкель наблюдавший этот автомобиль загорелся идеей создать реактивный самолет, что позже он и сделал.

Книга Оберта стимулировала возрастание интереса к проблеме освоения космоса. Только в Германии до 1928 года на эту тему было опубликовано более 80 книг. В советской России эта тема также не осталась без внимания. Еще до начала Второй мировой войны известный популяризатор науки Перельман Я. И. опубликовал свою известную книгу «Межпланетные путешествия».

      К 1928 году относится первая встреча Оберта со студентом Вернером фон Брауном из Берлина.

      В 1928 году известный режиссер Фриц Ланг начал на берлинской киностудии UFA работу над фильмом «Женщина на Луне. Вилли Лей предложил киностудии УФА поручить Оберту не только научные консультации, но и дать ему возможность построить и запустить (до появления фильма на экранах кинотеатров) небольшую настоящую ракету. Эта идея воодушевила не только режиссера, но и что более важно, отдел рекламы киностудии. Специалисты по рекламе понимали, что старт такой ракеты будет блестящей рекламой для готовящегося к прокату фильма. Нужны были средства для этой затеи. Фриц Ланг дал на эту работу 5000 марок, а другие 5000 марок отпустила киностудия УФА из своих средств. Таким образом, совершенно неожиданно Оберт стал обладателем 10000 марок для экспериментальных работ над ракетой. Осторожные финансисты киностудии заботились не только о рекламе. В заключенном в 1929 году с киностудией договоре Оберт обязательно должен выплачивать ей 50 % доходов от изобретений, которые он, возможно, сделает при работе над этой ракетой, если он такие доходы в будущем будет получать. Ожидания Оберта воплотились в реальность не полностью. Однако ему все же удалось создать ракету высотой около 2 метров, которая могла бы подниматься на высоту до 40 километров. Фильм имел успех и Оберт стал получать письма от лиц, предлагавших свою кандидатуру для полета на Луну.

Летом 1929 года выходит его книга «Пути к звездоплаванию», а осенью он становится жертвой взрыва на киностудии с тяжелым повреждением глаз и ушей. В этом же году он становится первым председателем Общества межпланетных сообщений. В это же время им был создан действующий образец ракетного двигателя — названный «Коническая форсунка» с тягой 7 килограммов, успешно испытанный 23 июня 1930 года в Берлине (Плотцензее).

После первой мировой войны в соответствии с Версальским договором Германия была сильно ограничена в возможности наращивать свой военный потенциал по различным видам вооружений. Но в договоре никак не упоминалась ракетная техника и это стало одним из аргументов к повышенному интересу применения ракет в военном деле. В этом предприятии активное участие приняла группа «Придурков из Тегеля» (Narren von Tegel) — так называли себя четверо энтузиастов: Рудольф Небель, Рольф Энгель, Курт Хайниш и Клаус Ридель, работавшие на «Ракетном аэродроме». В 1931 году Клаус Ридель совместно с Рудольфом Небелем запатентовали ракетный двигатель на жидком топливе, в котором применялся  спирт 70 %, вместо бензина. Гениальной идеей Клауса Риделя было предложение производить охлаждение стенок камеры сгорания поступающим в нее топливом. К 1934 году исследования приобрели такой размах, что для обеспечения необходимой степени секретности потребовалось искать надежное место. Таким оказалось Пенемюнде на побережье Балтийского моря. Военным начальником полигона Пенемюнде был назначен полковник Вальтер Дорнбергер, а техническим руководителем — Вернер фон Браун из ведомства по военной технике. Скорее всего по националистическим причинам (возросшим к тому периоду в Германии) было решено в целях обеспечения секретности, Оберта к этим работам не привлекать. Тем более, что он тогда жил в Румынии. Но в 1941 году он все же был привлечен к консультациям, под именем Фридрих Хан, хотя в непосредственном участии в создании «оружия возмездия» — ракеты «Vergeltungswaffe 2 (V2 она же ФАУ-2)» он не принимал, тем более, что к тому времени Вернер фон Браун со своей командой довели ракету то состояния готовности изготовления ее серийно. Запуск этих ракет по городам Англии и, в частности по Лондону, не оказал на англичан желаемого устрашающего действия, хотя было много жертв среди мирного населения. Известно также, что несколько десятков ракет по личному приказу Гитлера были выпущены для уничтожения единственного уцелевшего от подрыва по халатности немецких саперов моста через Рейн у Ремагена. Однако это не помешало войскам союзников войти на территорию Рейха.

Оберт продолжал работать самостоятельно (по этой теме существует много вопросов) и 3 октября 1942 года ракета А4 в его присутствии в течение 65 секунд развила мощность в 650 000 лошадиных сил и достигла высоты 84,4 километров. В 1943 году, совершенно больным Оберт отбыл в Райнсдорф под Виттенбергом, где разработал твердотопливную ракету, участвуя в работе концерна, производящего взрывчатые вещества (WASAG).

В апреле 1945 года находящийся в служебной командировке в Моосбурге Оберт был арестован американскими властями и направлен в лагерь в Регенсбурге, затем в лагерь под Парижем и затем в замок Кронберг в Таунусе. В августе 1945 года после кратковременного пребывания в американском концлагере, Оберт с семьей вернулся в Фойхт. С 1953 года Оберт снова активно участвует в научной работе и публикует книгу «Лунное авто». В 1955 году он был приглашен в Америку уже работающим там Вернером фон Брауном и работал над перспективными проектами в Хантсвилле, штат Алабама. С 1958 по 1989 годы он снова жил в Фойхте, посетив с коротким визитом с 1961 по 1962 годы фирму Конвэр в Сан-Диего, США, где проделал некоторую научную работу. 16 июля 1969 года он присутствовал на старте Аполлона-11, совершившего успешный полет людей на Луну.

К числу его последних работ относится идея создания гигантского космического зеркала для перенаправления солнечной энергии на Землю. Он также предложил создать на околоземной орбите научную станцию. В 1962 году он ушел на пенсию, но продолжал работать над идеей организации международного сотрудничества. Его интересовала тема создания Всемирного парламента.

Среди пионеров ракетостроения и космонавтики» имя Германа Оберта занимает особое место. Он принадлежит к числу тех шести ученых и инженеров, чьи труды наметили и обосновали пути к осуществлению заветной мечты человечества — выхода человека в космическое пространство: Циолковский, Цандер, Кондратюк, Эно-Пельтри, Годдард и сам Оберт

Свою роль он оценивал следующим образом: «Моя заслуга состоит в том, что я теоретически обосновал возможность полета человека на ракете… То, что в противоположность авиации, бывшей прыжком в неизвестное, где техника пилотирования отрабатывалась со многими жертвами, полеты на ракете оказались менее трагичными, объясняется тем, что основные опасности были предсказаны и найдены способы их устранения. Практическая космонавтика стала лишь подтверждением теории. И в этом заключается мой главный вклад в освоение Космоса».

В 1971 году в Фойхте был открыт музей его имени. Герман Оберт скончался 28 декабря 1989 в Фойхте и похоронен на городском кладбище.

 

Кондратюк Юрий Васильевич (годы жизни: 1897 – 1942), - один из основоположников космонавтики.

 Юрий Васильевич Кондратюк, - это псевдоним, настоящее имя и фамилия - Александр Игнатьевич Шаргей.  Родился в городе Полтава, Полтавская губерния, Российская империя, 9 июня 1897 года, в семье обрусевшей немки, баронессы Людмилы Львовны Шлиппенбах, и крещеного в католичество еврея — Игнатия Бенедиктовича Шаргея. С 1910 по 1916 год учился во Второй полтавской мужской гимназии и окончил ее с серебряной медалью. В 1916 году поступил на механическое отделение Петроградского политехнического института, но уже в ноябре того же года был призван в армию и зачислен в школу прапорщиков при одном из петербургских юнкерских училищ. До демобилизации в марте 1918 года, воевал на турецком фронте. После Октябрьской революции, как офицер царской армии, был мобилизован в Белую армию, но дезертировал из нее. Опасаясь репрессий за свое офицерское прошлое, при помощи своей мачехи Елены Петровны Кареевой раздобыл документы на имя Ю. В. Кондратюка — под этим именем прожил до конца жизни.

Период жизни Кондратюка с 1918 по 1921 годы, мало известен. С 1921 по 1927 годы он работал на Южной Украине, Кубани и Северном Кавказе, начиная со смазчика и прицепщика вагонов и кончая механиком на элеваторе. В 1927 году его пригласили в Новосибирск, для работы в «Хлебопродукте», где ему пришлось участвовать в строительстве и усовершенствовании элеваторов, именно тогда он построил знаменитый элеватор «Мастодонт» в Камне-на-Оби — зернохранилище на 13 000 тонн, построенное без единого гвоздя (в условиях тотального дефицита это было невероятным сооружением). В этот же период он неоднократно приезжал в город Бийск, где читал лекции по механизации зернохранения.

30 июля 1930 года Ю. В. Кондратюк вместе с несколькими другими сотрудниками «Хлебопродукта» был арестован по обвинению во вредительстве. Одним из пунктов обвинения было то, что он строил «Мастодонт» не только без чертежей, но и без гвоздей. Местное руководство пришло к выводу, что строение не выдержит такого количества зерна и развалится, погубив тем самым 10 000 тонн народного зерна. 10 мая 1931 года его осудили на три года лагерей (Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Совета РСФСР своим определением № ОС-70-8 от 26 марта 1970 года реабилитировала Кондратюка за отсутствием состава преступления). На самом деле, «Мастодонт» простоял более 60 лет и сгорел в результате пожара, в середине 1990-х годов. Однако вместо лагерей Юрий Васильевич был привлечен к работе в образованном в Новосибирске специализированном бюро для заключенных-инженеров № 14 по проектированию угольных предприятий («шарашка»). Там он проработал до августа 1932 года, успев получить патент и авторское свидетельство в области горношахтного оборудования. Им были опубликованы статьи по ряду специальных проблем: ускорение и облегчение проходки шахт с опалубной механизацией бетонных и породоуборочных работ, хранение бетона высокого сопротивления и постоянной крепи шахтных стволов, железобетонный копер.

Еще работая в бюро № 14, Кондратюк ознакомился с условиями конкурса на эскизное проектирование мощной Крымской ветроэлектростанции (ВЭС), объявленного Наркоматом тяжелой промышленности (Наркомтяжпром). Проект станции был выполнен в соавторстве с П. К. Горчаковым, а позднее к проекту привлекли инженера Н. В. Никитина, будущего создателя Останкинской телебашни в Москве. Эскизное проектирование ВЭС было завершено в ноябре 1932 года и вскоре авторы проекта получили разрешение ГПУ на поездку в Москву. По настоятельной просьбе Наркомтяжпрома в 1933 году Кондратюка досрочно освободили от высылки. На конкурсе проект был признан лучшим. В 1933—1934 годах Кондратюк работает в филиале Института промэнергетики в Харькове, в то время столице Украины. Окончательно технический проект был доработан к середине февраля 1934 года. В 1937 году на горе Ай-Петри в Крыму по подготовленным рабочим чертежам началось строительство фундамента станции. Однако уже в 1938 году было принято решение о прекращении проектирования и строительства мощных ветроэлектростанций. В связи с этим в последующие два года Кондратюку пришлось заниматься проектированием малых опытных ветровых электростанций в Проектно-экспериментальной конторе ветроэлектростанций.

В этот же период он получил настойчивые и выгодные предложения о сотрудничестве от С. П. Королева, однако ответил отказом, мотивируя его обязательствами по строительству ВЭС. Другая версия истории говорит, что причина отказа была в том, что работа над военными проектами подразумевала жесткий контроль со стороны НКВД. При проверке биографии мог быть вскрыт факт подделки документов и белогвардейское прошлое — со всеми вытекающими последствиями (лагерями и/или скорым расстрелом). Предложение Королева возникло не на пустом месте. Кондратюк еще 1918 -1919 годах  проектировал полеты в космос. Так в работе: «Тем, кто будет читать, чтобы строить» (1919 год), независимо от К.Э. Циолковского, оригинальным методом вывел основное уравнение движения ракеты, привел схему и описание четырехступенчатой ракеты на кислородно-водородном топливе, камеры сгорания двигателя с шахматным и другим расположением форсунок окислителя и горючего, параболоидального сопла и многого другого. Кондратюк рассматривал возможность использования сопротивления атмосферы для торможения ракеты при спуске с целью экономии топлива. При полетах к другим планетам, он предложил выводить корабль на орбиту искусственного спутника, а для посадки на планету человека и возвращения его на корабль, применить небольшой взлетно-посадочный корабль (т.е. он предложил использование кораблей многоразового использования, что было реализовано американским агентством NASA). Кондратюк предлагал использовать гравитационное поле встречных небесных тел, при полетах в космосе, для доразгона или торможения кораблей при полете в Солнечной системе («пертурбационный маневр»). В этой же работе рассматривалась возможность использования солнечной энергии для питания бортовых систем космических аппаратов, а также возможность размещения на околоземной орбите больших зеркал для освещения поверхности Земли. В 1929 году Кондратюк написал книгу «Завоевание межпланетных пространств». В этой книге автор изложил последовательность первых этапов освоения космического пространства. Более подробно рассмотрел вопросы, поднятые в его ранней работе «Тем, кто будет читать, чтобы строить». В частности, в книге было предложено использовать для снабжения спутников на околоземной орбите ракетно-артиллерийские системы (это предложение было реализовано в виде транспортной системы «Прогресс»). Кроме того, в работе были исследованы вопросы тепловой защиты космических аппаратов при их движении в атмосфере. Кондратюк предложил оптимальную траекторию полета к Луне, его расчеты были использованы NASA в американской лунной программе «Аполлон». Эта траектория была впоследствии названа «трассой Кондратюка».

После начала Великой Отечественной войны Ю. В. Кондратюк пошел добровольцем в армию. Согласно «Книге памяти погибших и пропавших без вести в Великой Отечественной войне. Том 7», Кондратюк Юрий Васильевич проходил службу в 110 стрелковой дивизии 33 армии, в должности помощника командира взвода 1291 стрелкового полка, погиб 25.02.1942 года, похоронен у деревни Кривцово (п. Засецкий) Калужской области. По одной из версий, Кондратюк (Шаргей) не погиб, он попал в Германию (плен?) работал у фон Брауна вначале в Германии (с 1941 по 1945 годы), затем в США.

Скудные биографические данные о ученом Кондратюке, характеризуют  то время в которое жил этот человек. Его научные заслуги признаны в ученом мире. Поражает его ум и талант способный видеть будущее космонавтики, отрасли при его жизни практически не известной. Доктор Лоу, американский ученый, задействованный в лунной программе НАСА, после успешного завершения ее, заявил: «Мы разыскали маленькую неприметную книжечку, изданную в России сразу после революции. Автор ее, Юрий Кондратюк, обосновал и рассчитал энергетическую выгодность посадки на Луну по схеме: полет на орбиту Луны — старт на Луну с орбиты — возвращение на орбиту и стыковка с основным кораблем — полет на Землю». А это значит — он признал, что полет американских астронавтов на Луну выполнен по «трассе Кондратюка». Американский астронавт Нил Армстронг специально побывал в Новосибирске, где набрал пригоршню земли у стен того дома, где жил и работал Юрий Кондратюк. Впоследствии Армстронг заявил: «Эта земля для меня имеет не меньшую ценность, чем лунный грунт». В связи с готовящимся визитом группы американских ученых и специалистов в области космонавтики в Новосибирск, в квартире, где проживал Кондратюк, был экстренно создан музей Ю. Кондратюка. Теперь это Научно-мемориальный центр Ю. Кондратюка.

Именем Кондратюка названы кратер на обратной стороне Луны, учебные заведения в России и Украине, улицы и площади во многих городах бывшего СССР.

 

Клейменов Иван Терентьевич (годы жизни: 1898 — 1938), — один из организаторов и руководителей разработок ракетной техники в СССР, бригинженер.

Иван Терентьевич родился в селе Старая Сурава Усманского уезда, Тамбовской губернии в семье безземельного крестьянина. И.Т.Клейменов окончил сельскую церковно-приходскую школу. По ходатайству учителя и сельского священника 02.12.1913 года он поступил в четвертый класс Моршанской мужской гимназии и при отличном поведении, обучался по 09.04.(22.03.) 1918 года и закончил полный восьмиклассный курс, при чем сдал все экзамены на отлично (за исключением Словестности и немецкого языка - на хорошо). С шестого класса гимназии И.Т.Клейменов стал зарабатывать на жизнь, давая уроки отставшим ученикам состоятельных родителей. В это время он стал участником литературно-политического кружка, собиравшегося на квартире большевиков Левицких. После окончания гимназии в 1918 году И.Т.Клейменов вступил в Красную Гвардию. В том же году он уехал в Москву. Осенью 1918 года он поступил на Лефортовские артиллерийские курсы. В этом же году весь курс добровольно ушел на фронт. За несколько дней до отъезда он женился на дочери Левицких Маргарите Константиновне.

Клейменов служил в 3-й Армии Восточного фронта, где в 1919 году вступил в ВКП(б). В 1920 году он был откомандирован на учебу в Москву в академию по снабжению Красной Армии. Окончил ускоренный курс и был отправлен на Юго-Западный фронт, где служил уполномоченным по снабжению 14 Армии. После окончания Гражданской войны, Клейменов был направлен слушателем партшколы при ЦК ВКП(б) в Москве. Вместе с несколькими товарищами, его откомандировали в распоряжение командования РККА на подавление Антоновского мятежа в Тамбовской губернии, где был ранен. 21.01.1921 года им было написано заявление о приеме на математическое отделение физико-математического факультета 1-го Московский государственный университета. Его приняли на первый курс и он успел сдать зачеты: «Введение в анализ», «Начертательная геометрия». «Упражнения по начертательной геометрии». Одновременно с учебой работал во Внешторге, выезжал в командировку в Финляндию. В 1923 году по распоряжению М.В.Фрунзе несколько студентов, в том числе и Клейменов, были переведены в различные военно-учебные заведения. Клейменова зачислили на учебу в Военно-воздушную инженерную академию имени Н.Е.Жуковского. Окончив академию в 1928 году, получил диплом инженера-механика. После окончания академии около года он работал в одном из НИИ ВВС в Москве, а затем был командирован на работу в Германию. В начале 1929 года руководство предложило Клейменову перевести в Берлин свою семью. Клейменов работал старшим инженером инженерного отдела Советского торгпредства в Германии, а затем заместителем начальника того же отдела. По делам отдела ему приходилось выезжать в другие города Германии и разные страны Европы. В мае 1932 года, после возвращения в Москву, начальник Артиллерийского Управления РККА Н.А.Ефимов предложил Клейменову занять должность начальника Газодинамической лаборатории (ГДЛ) с тем, чтобы из этой лаборатории организовать институт. Клейменов дал согласие. Еще в 1931 году М.Н.Тухачевский стал разрабатывать идею создания института по ракетной технике. В этой работе с 1932 года активное участие принимал И.Т.Клейменов. 21 сентября 1933 года М.Н.Тухачевский подписал приказ о создании в системе РККА Реактивного научно-исследовательского института на базе ГДЛ и Московского ГИРД. Приказом М.Н. Тухачевского начальником института был назначен И.Т. Клейменов.

По инициативе И.Т. Клейменова к научным разработкам института был привлечен К.Э.Циолковский, он был избран по предложению Клейменова почетным членом Ученого Совета института. С К.Э.Циолковским Клейменов вел активную переписку. В феврале 1934 года Клейменов посетил К.Э.Циолковского в Калуге, тогда же Константин Эдуардович подарил Ивану Терентьевичу 23 своих книжки, изданных в Калуге в 1927-1932 годы. В марте 1937 года приказом по НКОП Клейменов, его заместитель Г.Э.Лангемак, ряд ведущих инженеров и лучших работников института за выдающиеся достижения в деле разработки новых образцов вооружения РККА были награждены большими денежными премиями, а летом 1937 года И.Т.Клейменов и Г.Э.Лангемак были представлены к награждению орденами.

А уже в конце лета 1937 года из-за не здоровой обстановки, сложившейся в институте и травли руководства со стороны А.Г.Костикова и его сторонников (Пойда, Душкин и др.), И.Т.Клейменов договорился о переходе в ЦАГИ на должность заместителя начальника винтомоторного отдела. Из НИИ № 3 (РНИИ) он уволился, но перейти в ЦАГИ не успел, т.к. 2 ноября 1937 года он и главный инженер НИИ № 3 НКОП Г.Э.Лангемак были незаконно арестованы. По материалам следственного дела № Р2020 (13630) Центрального архива ФСБ видно, что постановление об избрании меры пресечения и предъявлении обвинения, выписанное через месяц после ареста (3 декабря) и даже не подписанное прокурором, не является объяснением причин ареста. На момент взятия под стражу никаких компрометирующих документов не было и причину ареста на основании материалов следственного дела понять невозможно. 15 и 16 декабря были проведены два последних допроса, на основании которых было построено все обвинение. Люди, названные в допросе и события в нем упомянутые никак между собой связаны не были. Более того, большинство из указанных И.Т.Клейменовым людей были придуманы. Надо понимать, что показания выбивались путем физического воздействия. 31 декабря 1937 года следователь Луховицкий вынес обвинительное заключение, в котором Клейменов обвинялся в преступлениях, предусмотренных статьями 58-6, 58-7, 17-58-8, 58-11 УК РСФСР. Виновным на следствии признал себя полностью. 10 января 1938 года состоялось закрытое судебное заседание Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР, на котором ему были предъявлены те же обвинения, что и раньше. На суде он отказался от всех показаний, данных ранее. Ему зачитали показания Рубинчика (от 14 ноября) и Лангемака (от 15 декабря), на которые следствие и опиралось. Однако его отказ от показаний никак не повлиял на дальнейший ход суда. Председательствующий объявил о том, что судебное заседание закрыто и суд удалился на совещание. Результатом его стал приговор, - к высшей мере наказания с конфискацией всего лично принадлежащего ему имущества. Поздним вечером 10 января 1938 года приговор привели в исполнение. Его останки захоронены в первой могиле «невостребованных» прахов кладбища, расположенного возле Донского крематория, под № 219 (место захоронения удалось найти благодаря комиссии по увековечиванию памяти жертв политических репрессий при правительстве Москвы во главе с М.Б.Миндлиным).

11 июня 1955 года согласно определению №4н07119/55 Военной Коллегии Верховного Суда СССР постановление Военной Коллегии от 10 января 1938 года было отменено и дело за отсутствием состава преступления прекращено. И.Т.Клейменов был полностью реабилитирован… Официальное признание Клейменов и другие участники создания знаменитого реактивного оружия Второй мировой воины — реактивного миномета «Катюша» — получили только в 1991 году. Указом Президента СССР М.С.Горбачева от 21 июня 1991 года И.Т.Клейменову, Г.Э.Лангемаку, В.Н.Лужину, Б.С.Петропавловскому, Б.М.Слонимеру и Н.И.Тихомирову посмертно было присвоено звание Героев Социалистического Труда.Его именем назван кратер на обратной стороне Луны.

 

Лангемак Георгий Эрихович(годы жизни: 1898 - 1938), — советский ученый, один из пионеров ракетной техники и один из основных создателей реактивного миномета «Катюша».

Георгий Лангемак родился 21 (8) июля 1898 года, в городе Старобельске Харьковской губернии Российской империи. Его родители преподавали иностранные языки в гимназии. Отец, немец по рождению, Эрих Францевич Лангемак, окончил Берлинский университет, вместе с женой, швейцаркой по рождению, Марией Константиновной принял российское гражданство и поступил на службу в Министерство просвещения. Эрих Лангемак заслужил звание статского советника и был награжден орденом Станислава 2 степени, он умер в 1905 году. Родители Георгия Лангемака были оба лютеранского вероисповедания. Георгий Лангемак с детства в совершенстве владел французским и немецким языками. В августе 1908 года Георгий Лангемак поступил в восьмиклассную Елизаветградскую гимназию, которую окончил с серебряной медалью при отличном поведении 29 апреля 1916 года. Решив посвятить свою жизнь изучению японской филологии, Георгий Лангемак в том же 1916 году поступил на филологический факультет Петроградского университета. В октябре 1916 года Георгий Лангемак был призван в армию. 29 октября 1916 года он пишет прошение на имя начальника Школы Прапорщиков по Адмиралтейству с просьбой о приеме. В этом же году его зачисляют в 4-й взвод, а 12 декабря 1916 приведен к присяге на верность службы Его Императорского Величеству Государю Императору, Наследнику Престола и Родине. В 1917 году Лангемак закончил Школу Прапорщиков и приказом по флоту и Морскому Ведомству его производят в Прапорщики с жалованием 600 рублей в год. Летом 1917 года приказом по армии и флоту Георгий Лангемак был произведен в мичманы.

Как встретил Георгий Лангемак Октябрьскую революцию не совсем ясно, имеется противоречивая информация. По многим источникам, во время Октябрьскoй революции он находился на батарее на острове Руссаре в Финляндии. В 1918 году, после развала флота, Лангемак демобилизовался. 16 августа 1918 года Георгий Лангемак написал прошение на имя ректора Новороссийского университета с просьбой о приеме в число студентов 1-го курса историко-филологического факультета по классическому отделению и 24 августа 1918 был зачислен. Он записался на лекции на осеннее полугодие 1918 года, однако к занятиям не приступил. По офицерской мобилизации в июне 1919 года Лангемак вступил в Красную армию и, как офицер флота, был назначен командиром батареи 4-го дивизиона артиллерии Кронштадтской крепости, а затем комендантом форта «Тотлебен» 4-го дивизиона артиллерии. С февраля 1920 года он кандидат в члены ВКП(б), член Кронштадтской организации с июня 1920-го. В течение полутора лет в 1919—1921 годах был преподавателем грамоты по линии ликбеза на фортах «Риф» и «Тотлебен». Во время Кронштадтского восстания Георгий Лангемак был арестован мятежниками и приговорен ими к расстрелу. Он содержался под стражей 2 марта — 18 апреля 1921 года и был освобожден только после подавления мятежа войсками верными правительству большевиков. В январе 1922 года он назначен помощником начальника артиллерии крепости Кронштадта. В 1922 году Георгий Лангемак был исключен из ВКП(б) и снят с партийного учета из-за венчания в церкви с гражданкой Еленой Владимировной Камневой.

В 1923 году Георгий Лангемак поступил в Военно-техническую академию РККА (тогда — Артиллерийский институт имени Дзержинского, а ныне Ракетно-артиллерийская академия имени Императора Петра Великого) и в 1928-м окончил ее. Во время учебы вместе с другими слушателями академии под руководством преподавателя академии С. А. Серикова выполнял заказы лаборатории Н. И. Тихомирова (с 1928 года Газодинамическая лаборатория). По окончании академии Георгий Лангемак был распределен на должность начальника артиллерии Черноморского флота, но по просьбе Н. И. Тихомирова к Командующему Ленинградским военным округом А. И. Корку, он был оставлен для работы в Газодинамической лаборатории и приступил к работе 15 апреля 1928 года. В Газодинамической лаборатории Георгий Лангемак занимался разработкой реактивных снарядов РС-82 мм и РС-132 мм. После смерти в 1930 году Н. И. Тихомирова начальником Газодинамической лаборатории был назначен Б. С. Петропавловский, а Г. Э. Лангемак был назначен начальником 1 сектора пороховых ракет, для продолжения работ, начатых Н. И. Тихомировым.

В 1933 году в СССР в области ракетной техники работало несколько научных коллективов. Интересы дела требовали создания единой научно-исследовательской базы. Предложения специалистов были услышаны и поддержаны начальником вооружений Красной Армии М. Н. Тухачевским. В результате, в конце 1933 года, в Москве на базе Газодинамической лаборатории и МосГИРД (С.П. Королева) в системе Наркомвоенмора был создан первый в мире Реактивный научно-исследовательский институт (РНИИ) также известный как НИИ-3. Директором института был назначен начальник Газодинамической лаборатории И. Т. Клейменов, его заместителем — начальник ГИРД С. П. Королев, которого в апреле 1934 года сменил на этом посту Г. Э. Лангемак. Он занимал эту должность до ноября 1937 года. В сентябре 1935 ему присвоено персональное воинское звание «военинженер 1-го ранга». За время работы в институте Георгий Лангемак практически завершил доводку реактивных снарядов РС-82 мм и РС-132 мм, впоследствии ставших основой реактивного миномета «Катюша». В 1933 году в Газодинамической лаборатории были проведены официальные полигонные испытания с земли, морских судов и самолетов 9 видов ракетных снарядов различных калибров на бездымном порохе конструкции Б. С. Петропавловского, Г. Э. Лангемака и В. А. Артемьева. Вместе с Б. С. Петропавловским, В. А. Артемьевым, Н. И. Тихомировым и Ю. А. Победоносцевым, Георгий Эрихович Лангемак по праву считается одним из основных создателей реактивного миномета «Катюша». В период с 13 апреля 1930 года по 28 мая 1933 года, он оформляет патенты и заявки на изобретения (более 40), в том числе поданные совместно с В.А.Артемьевым (1), Б.С.Петропавловским (8), В.И.Дудаковым (1) и Я.С.Рудиным (1). В 1934 году Лангемак пишет работы:«Оперенные снаряды, тяговые ракеты», «Проектирование реактивных снарядов и тяговых ракет».

В этот период Лангемак вел переписку с К. Э. Циолковским, размышляя и о невоенном применении ракет, о возможности их использования в космонавтике. Сам термин «космонавтика» ввел именно Г.Э.Лангемак. В декабре 1935 года выходит книга  Лангемака (совместно с В.П.Глушко): «Ракеты их устройство и применение». В том же году из печати вышла книга А.А. Штернфельда: «Введение в космонавтику», переводчиком которой был Лангемак, в ней термин «космонавтика», дословно переведенный Лангемаком с французского, стал использоваться в русском языке.

В 1937 году, как «детище» Тухачевского Реактивный научно-исследовательский институт подвергся «чистке». Руководство института было арестовано. 2 ноября 1937 года Лангемак тоже был арестован (ордер № А 810) органами НКВД г. Москвы, как немецкий шпион, на основании данных имевшихся ранее в НКВД (следственное дело архива ФСБ № Р3284 (14654)). Обвинительное заключение датированное 31 декабря 1937 года, основано на единственном протоколе допроса, второй экземпляр которого датирован 15 декабря 1937 (первый экземпляр даты не имеет), составленный на основе материалов, предоставленных из института, при активном участии А. Г. Костикова, занявшего место Лангемака после его ареста. 14 ноября 1937 года Костиков подал заявление Н. И. Ежову, в котором назвал участниками «антисоветской организации» и других сотрудников: директора Реактивного НИИ И.Т.Клейменова (расстрелян в один день с Г.Э.Лангемаком) и инженеров С.П.Королева, В.П.Глушко. По другим данным, Костиков передал это заявление в партийный комитет института, который перенаправил его в НКВД (см. очерки о И.Т.Клейменове, С.П.Королеве, В.П.Глушко). Лангемак был подписан к репрессии по «первой категории» (расстрел) в списке «Москва-центр» от 3 января 1938 года на 163 человек, № 73, по представлению начальника 8-го отдела ГУГБ НКВД В. Е. Цесарского. Подписи: «за» Жданов, Молотов, Каганович, Ворошилов. «Первая категория» означала, что подписавшие не возражают против расстрела этих людей. Далее дела репрессируемых рассматривала Военная Коллегия Верховного Суда СССР. Свидетели и доступные источники рассказывают, что заседание длилось обычно 10 минут, после чего члены Военной Коллегии удалялись и выносили приговор (обычно расстрел), не подлежащий обжалованию и приводимый в исполнение в тот же день. Военная Коллегия Верховного Суда выносила расстрельный приговор примерно 80-90 % обвиняемым из списков по «первой категории».

11 января 1938 года на закрытом судебном заседании выездной сессии Военной Коллегии Верховного Суда СССР, под председательством армвоенюриста В.В.Ульриха и двумя членами: диввоенюристом И.Т.Голяковым и военюристом 1-го ранга А.Г.Суслиным было рассмотрено дело Георгия Эриховича Лангемака. За «вредительство в области недопущения новых образцов на вооружение» и участие в «антисоветской террористической организации», преступлениях предусмотренных ст. ст. 58-7, 58-8 и 58-11 УК РСФСР Георгий Эрихович Лангемак был приговорен к высшей мере наказания, — расстрелу с конфискацией всего лично ему принадлежащего имущества. В тот же день приговор был приведен в исполнение. Георгий Лангемак был расстрелян 28-м по списку (письмо В. В. Ульриха на имя коменданта ГУГБ НКВД № 00514/1 от 11 января 1938 и акт коменданта от 11 января 1938 года). Судьба распорядилась так, что могила жены Елены Владимировны, умершей в 1972 году оказалась рядом с захоронением мужа на кладбище возле Донского монастыря. Дочь Лангемака, Майя Белянина, со своей матерью приехала в Павлодарскую область Казахстана,  сосланной как «член семьи изменника Родины».

19 ноября 1955 года Военная Коллегия Верховного Суда СССР под председательством полковника юстиции Лебедкова и членов: подполковников юстиции Романова и Шалагинова определила: «…приговор… от 11 января 1938 года в отношении Лангемака Георгия Эриховича по вновь открывшимся обстоятельства отменить, а дело по его обвинению на основании п. 5 ст. 4 УПК РСФСР в уголовном порядке прекратить за отсутствием в его действиях состава преступления…». Таким образом, Г. Э. Лангемак был полностью реабилитирован. Он признанный основоположник исследований по конструированию реактивных снарядов на бездымном порохе, им открыт и применен так называемый закон подобия, знание которого позволило определять оптимальную геометрию сопла реактивного двигателя без длительных дорогостоящих экспериментов — аналитическим расчетом. В 1967 году именем Г.Э.Лангемака назван кратер на обратной стороне Луны.

В 1995 году комиссией по увековечиванию памяти жертв политических репрессий возглавляемой М.Б.Миндлиним было обнаружено место захоронения Г. Э. Лангемака. Захоронение № 220 первой могилы «невостребованных прахов» кладбища возле Донского крематория. В 1937 году его и директора НИИ № 3 НКОП И. Т. Клейменова представляли к правительственным наградам за разработку новых типов вооружения. Официальное признание Георгий Эрихович Лангемак и другие участники создания знаменитого реактивного оружия Второй мировой войны — реактивного миномета «Катюша» — получили только в 1991 году. Указом Президента СССР М. С. Горбачева от 21 июня 1991 года, И.Т.Клейменову, Г.Э.Лангемаку, В.Н.Лужину, Б.С.Петропавловскому, Б.М.Слонимеру и Н. И. Тихомирову посмертно было присвоено звание Героев Социалистического Труда. У многих ученых того периода очень похожая биография…

 

Костиков Андрей Григорьевич(годы жизни: 1899 - 1950) — математик, специалист в области механики.

Костиков родился 30 октября 1899 года в городе Казатин Бердичевского уезда Киевской губернии (возможно с. Быстрое Мосальского уезда Калужской губернии, где проживали его родители). Окончил Киевскую военно-инженерную школу и Военно-воздушную инженерную академию имени Н.Е. Жуковского в 1933 году. Работал в Реактивном НИИ (НИИ-3), где занимался разработкой кислородных двигателей. Сложный характер Костикова с позиции сегодняшнего дня, понять очень трудно. В 1937—1938 годы, когда СССР переживал трудные дни массовых арестов советских кадров, Костиков, работавший в институте рядовым инженером, приложил большие усилия, чтобы добиться ареста и осуждения, как врагов народа основного руководящего состава этого института, в том числе основного автора нового типа вооружения («Катюши») талантливого ученого-конструктора, заместителя директора института по научной части Г.Э.Лангемака. Таким образом, Костиков оказался руководителем института и «автором» этого нового типа вооружения, за которое и был сразу щедро награжден в начале войны. По его заявлению, написанному в 1938 году, в партком института, которое было переадресовано в НКВД, были арестованы многие талантливые ученые, в том числе В.П.Глушко и С.П.Королев. 20 июня 1938 года Костиков возглавил экспертную комиссию, давшую справку для НКВД о вредительской деятельности Глушко и Королева. В результате Королев попал в список, подписанный 25 сентября 1938 года Сталиным, Молотовым, Кагановичем и Ворошиловым по 1 категории (согласие на расстрел), но Военная коллегия 27 сентября дала ему 10 лет тюремного заключения. С 15 сентября 1938 года Костиков — врид заместителя директора НИИ-3. Позднее Костиков вместе с И.И.Гваем и В.В.Аборенковым (зам. начальника Главного артиллерийского управления РККА, непосредственный руководитель Костикова) получил авторское свидетельство от 19 февраля 1940 года на изобретение «механизированной установки для стрельбы ракетными снарядами различных калибров», занесенное в реестр изобретений СССР за № 3338. В июле 1941года Костикову присвоили звание Героя Социалистического Труда «…за изобретение одного из видов вооружения, поднимающего боеспособность Красной Армии» («Катюш»). Костиков и Аборенков не принимали непосредственного участия в начальном и основном этапах создания «Катюш», но занимали ключевые посты в НИИ-3 и ГАУ. И.И.Гвай участвовал в создании пусковой установки, а один из основных создателей реактивных снарядов главный инженер НИИ-3 Г.Э.Лангемак был расстрелян еще в январе 1938 года. Премию, 25 тысяч рублей, Костиков сдал в Фонд обороны.  Костиков генерал-майор, член-корреспондент Академии наук СССР по Отделению технических наук (механика) с 29 сентября 1943 года, Герой Социалистического Труда, лауреат Сталинской премии первой степени, член ВКП(б) и его обвиняют в том, что он продвинул свою карьеру ложными доносами на своих коллег и присвоил авторство разработки реактивного миномета «Катюша». Впрочем, существует и противоположная точка зрения.

Напомню, что роль Г.Э.Лангемака и других в создании отечественного реактивного оружия была восстановлена в июне 1991 года (Указ Президента СССР от 21 июня 1991 о присвоении звания Героя Социалистического Труда (посмертно) И.Т.Клейменову, Г.Э.Лангемаку, В.Н.Лужину, Б.С.Петропавловскому, Б.М.Слонимеру, Н.И.Тихомирову).

НИИ-3 активно занимался разработками реактивного самолета. В начале 1943 года Костиков принял решение два первых экземпляра нового реактивного самолета оснащать только жидкостным ракетным двигателем, а отстававший в разработке прямоточный воздушно-реактивный двигатель (ПВРД) с самолета снять. Темпы создания самолета ускорились, но характеристики его (скорость, скороподъемность, дальность) резко снизились. К тому же Костиков совершил, принимая это решение, и серьезную организационную ошибку (или подлог), не представив проведенные принципиальные изменения в тактико-технических данных и конструкции самолета к оформлению постановлением правительства. В январе-феврале 1944 года правительственная комиссия, возглавленная заместителем наркома авиапромышленности А.С.Яковлевым, пришла к выводу о необходимости прекращения работ. А.Г.Костикова обвинили в обмане правительства, сняли с должности директора НИИ-3 и 15 марта 1944 арестовали. Одиннадцать с половиной месяцев (март 1944 г. — февраль 1945 г.) он провел в тюрьме. НКВД, однако, не установил в действиях Костикова состава преступления, и дело, возбужденное Прокуратурой СССР, было прекращено. С 1 августа 1945 года Костиков уже приступил к работе в должности начальника только что образованного конструкторского бюро в одном из оборонных институтов (он возглавил работу по созданию системы залпового огня реактивными снарядами корабельного базирования «Гром»). В 1947 году Академия наук СССР поручает А.Г.Костикову возглавить представительство Академии наук в Германии.

5 декабря 1950 года А. Г. Костиков умер от сердечного приступа. Похоронен на Новодевичьем кладбище. В 1957 году заслуги Костикова были поставлены под сомнение.

Где правда?

По утверждению историка А.В.Глушко (сын В.П. Глушко), обнаружен текст письменного доноса А.Г.Костикова о вредительской деятельности И.Т.Клейменова, Э.Г.Лангемака, С.П.Королева, В.П.Глушко и ряда других сотрудников института, а также иные документы, подверждающие причастность А.Г.Костикова к их аресту. В любом случае, неблаговидную роль в судьбе репрессированных сотрудников А.Г.Костиков все-таки сыграл, поскольку в июне 1938 года он возглавил экспертную комиссию, давшую справку для НКВД о вредительской деятельности В.П.Глушко и С.П.Королева. В результате С.П.Королева приговорили к 10 годам лагерей, а В.П.Глушко - к 8 годам лагерей.

В Исследовательском Центре имени М.В.Келдыша осенью 1999 года вышел научно-технический сборник из серии «Пионеры ракетной техники», посвященный Андрею Григорьевичу Костикову, а вернее его реабилитации. Созданная ЦК КПСС в 1989 году специальная комиссия, возглавляемая Ю.Г. Демянко, сняла все обвинения в адрес А.Г.Костикова и подтвердила его авторство (наряду с И.И.Гваем и В.В.Аборенковым) в создании легендарных «Катюш». Председатель и составитель очередного сборника Ю.Г.Демянко, писал: «давно уже состоявшееся восстановление исторической правды многие попросту не заметили».

Журналист и писатель Ярослав Голованов в книге «Заметки вашего современника. Том 1, 1953-1970 годы» рассказывает о процессе подготовки статьи в газету «Комсомольская правда»: «Пожалуй, самое удивительное в этой истории — то, как Королев и Глушко узнали, что «КП» собирается публиковать восторженную статью о Костикове? Я потом хотел спросить у них, но всякий раз забывал. Так или иначе, но Немченко внял советам ракетчиков: в «Биографическом словаре», изданном год спустя, Костикова нет. Внял и Михвас, сняв мою статью из номера «КП», впрочем, тогда я не понял, что он спасает мою честь и репутацию. Все последующие годы я продолжал интересоваться личностью Костикова. Известен такой факт. Когда после 6 лет заключения в 1945 году Королев попал в Германию, всем ракетчикам выдавали личное оружие. Разговор у них зашел вдруг о Костикове, и Королев, передернув затвор пистолета, процедил сквозь зубы: «Пусть я снова сяду, но эту б... я пристрелю!..»». Голованов приводит и другой отзыв Королева о Костикове: «Через 20 лет, незадолго до смерти, Сергей Павлович Королев навестил вдову расстрелянного в 1937 году директора института И.Т.Клейменова. «Когда заговорили о Костикове, — рассказывала мне Маргарита Константиновна, — Сергей Павлович сразу помрачнел. Вы же знаете, он человек суровый, но не злой, а тут говорит: «Таких, как Костиков, добивать нужно! Его счастье, что он умер... Я бы его скрутил в бараний рог...». Голованов вспоминает: «Костикову посвящены многие страницы моей большой книги «Королев. Факты и мифы» (М: Наука, 1994г.). Еще до ее выхода, в декабре 1988 года журнал «Огонек» напечатал мою статью «Лжеотец «катюши»» (№ 50), в которой рассказывалось, какое активное участие принимал Костиков в посадке Королева и Глушко. У Костикова нашлись защитники: конструктор Л.С.Душкин, инженер Ю.Г.Демянко, историк Ю.В.Бирюков. Назначив сами себя «Комиссией ЦК КПСС», они попробовали устроить мне «проработку», оставшуюся, впрочем, без последствий. История с Костиковым стала для меня поучительным уроком практической журналистики».

Доктор технических наук, заслуженный деятель науки и техники РСФСР, дважды лауреат Государственной премии Л.А.Смирнов участвовал в последней работе Костикова по созданию системы залпового огня реактивными снарядами корабельного базирования «Гром», он вспоминал: «В 1961 году, на полигоне Капустин Яр, я ехал на 10-ю площадку в машине с С.П.Королевым и Ю.А.Победоносцевым, и по ходу беседы упомянул фамилию Костикова. Реакция Сергея Павловича была резкой:

— Если я еще раз только услышу эту фамилию, то остановлю машину, высажу тебя, и топай по степи до площадки пешком!

Вечером Победоносцев очень неохотно пояснил мне, что некоторые считают, будто Костиков имел какое-то отношение к репрессиям 1936-1938 годах в РНИИ, в том числе к аресту Королева и Глушко».

Из этого краткого очерка и огромного количества информации о пионерах ракетостроения вообще, создается глубокое впечатление, что Костиков преуспел в интригах, а реальных научных и технических успехов нет. Хотя вопросов о его судьбе, больше чем ответов…

 

Ари Абрамович Штернфельд (годы жизни: 1905 - 1980) — советский ученый, пионер космонавтики.

      Ари Абрамович Штернфельд родился 14 мая 1905 года в старинном польском городе Серадз, недалеко от Лодзи, в купеческой семье. Согласно родословной книге, пропавшей во время гитлеровской оккупации в Лодзинском гетто, далеким предком Ари Абрамовича со стороны отца был выдающийся еврейский философ, астроном и врач Моше Маймонид (1135 – 1204). В семье, кроме сына, было еще три дочери. С детских лет Ари отличался прекрасной памятью, богатым воображением и остротой мышления.

Мысль о полете на Луну возникла у Ари еще в детстве, когда в начале каждого месяца, повернувшись лицом к восходящему лунному серпу, он молился вместе со своим отцом о том, чтобы быть таким же недосягаемым для врагов, как Луна недосягаема для них. А почему – недосягаема?! - думал он. И с юношеских лет он увлекся идеей полета в космос. Осуществлению своей заветной мечты - приблизить день, когда полеты в космос превратятся из чистой фантазии в реальную действительность – он посвятил всю жизнь. Когда разразилась первая мировая война, семья перебралась в Лодзь. Здесь Ари поступил в еврейскую гуманитарную гимназию, дававшую два аттестата - по иудаистике и общеобразовательным предметам. В старших классах гимназии у него появились первые идеи о космических полетах. Он задумывался о том, до какой степени целесообразно увеличивать в ракете запас топлива. Были и другие идеи, развитые им впоследствии, например, о возможности определить расстояние от ракеты до Солнца с помощью высокочувствительного бортового термометра. В 17-летнем возрасте Ари прочел по-немецки монографию А.Эйнштейна «О специальной и общей теории относительности», изданную в Германии в 1921 году. Многое в ней было непонятно. Ари отважился написать великому физику и вскоре получил ответ, написанный Эйнштейном от руки. Впоследствии целую главу в своей монографии Штернфельд посвятил теории относительности в приложении к космонавтике. После окончания гимназии Ари поступает на философский факультет Ягеллонского университета в Кракове. Однако, закончив первый курс университета, весной 1924 года, Ари уезжает во Францию, чтобы иметь возможность изучать не только естественные, но и интересующие его технические науки. Он поступает в институт Электротехники и Прикладной Механики в Нанси, входящий в состав Нансийского университета. Первый учебный год был для Ари тяжелым испытанием. Нужно было зарабатывать на жизнь и помогать обедневшим родителям. За несколько месяцев до начала учебы, работая с утра до ночи сначала грузчиком на знаменитом парижском рынке Чрево Парижа, затем рабочим на заводе Рено, он не имел возможности учить Французский язык, так как почти все окружающие его рабочие были иностранцами и говорили между собой на своих родных языках. Поэтому к началу занятий Ари почти не знал французского и лекции профессоров были ему мало понятны. Жил он в неотапливаемой комнатушке, питался плохо, часто недоедал. Когда денег совсем не хватало, Ари в ранние утренние часы подрабатывал контролером газовых счетчиков. Несмотря на тяжелый ежедневный труд он был жизнерадостен, общителен, любознателен и был переведен на второй курс. Летом Ари работал на автомобильном предприятии Омера Самена в Париже настолько успешно, что его пригласили работать на следующий год уже в качестве конструктора. За время учебы Ари ни на минуту не расставался с идеей о полетах в космос. Это была не абстрактная мечта, а конкретные расчеты, которые поглощали его целиком. В своих воспоминаниях он писал: «Мои коллеги, замечая схемы, которые я чертил в перерывах между лекциями, считали меня неизлечимым фантастом... В те годы перелет через Атлантический океан станет сенсацией, а тут какой-то одержимый доказывает реальную возможность овладения вселенной». После трех лет самоотверженного труда и неустанной учебы, Штернфельд получает диплом инженера-механика, заняв 2-е место из более, чем 30-и выпускников и возвращается в Париж. Он успешно работает технологом, конструктором, консультантом на различных промышленных предприятиях. Разрабатывает оборудование, находя оригинальные решения. Не одно из них было признано изобретением (патент 353.059, Бельгия, 1928 г.; патент 364.907, Бельгия, 1929 г.). В Париже, в Латинском квартале, где он жил, он получает шутливое прозвище «банкир». Студенты и начинающие инженеры берут у него в долг, и Ари, еще недавно испытывающий нужду, не отказывал им, хотя долги чаще всего и не возвращались. На работу Ари старается устраиваться, таким образом, чтобы не быть занятым полную рабочую неделю и оставшееся время посвятить любимому делу: всестороннему изучению возможностей полетов в космос.

В 1928 году Штернфельд поступает в докторантуру в Сорбонну для работы над диссертацией о проблемах космических полетов. Готовя материалы для диссертации, он обращается в Центральный исследовательский институт в Париже, с просьбой сообщить, где в мире занимаются этими проблемами и получает ответ : «нигде». Много времени он проводит в Национальной библиотеке Франции. Собирает материалы по истории и технике ракетного дела, изучает теорию ракет, вопросы механики ее полета, вычисляет траектории космических аппаратов. При расчетах он пользуется электрическими счетными машинами, которые были в тех учреждениях, где Ари работал на неполную ставку, иногда забирал на ночь арифмометр. В эти же годы он пропагандирует свои взгляды на космонавтику, выступая с лекциями, публикуя статьи на эту тему во французских газетах и журналах, пытаясь убедить общественность в реальности космических полетов и в необходимости исследования космического пространства. Однако, летом 1931 года, когда Штернфельдом было выполнено огромное количество расчетов и собрано достаточно материалов для завершения диссертации, его научные руководители заявили, что не могут взять на себя ответственность за тематику исследований столь далекую от реальности. Они предложили изменить тему диссертации, обещали повышенную стипендию. Но никакие земные блага не могли заставить Штернфельда отказаться от своей юношеской мечты. Он решает продолжать исследования на свой страх и риск.

В этом решении его поддержала его будущая жена — Густава Эрлих. Густава, как и Ари, приехала из Лодзи в том же 1924 году. Была она человеком деятельным и увлеченным. Ее выбрали секретарем польского отделения французской компартии, участвовала она и в движении эсперантистов, считая, что именно эсперанто, как язык международный, поможет сближению народов. Закончила Сорбонну, получив два диплома — воспитателя отстающих в своем развитии детей и преподавателя французского языка для иностранцев. Она поверила в осуществимость идей Ари и стала его незаменимой помощницей. До последних дней своей жизни была она редактором его научных и научно-популярных работ, вела его деловую переписку на французском, русском, польском, немецком и идише. Умерла Густава в Москве в 1962 году.

 Работая над диссертацией, Штернфельд узнал о трудах Циолковского в 1929 году из немецкого научного журнала «Die Raket». В те годы Штернфельд не знал русского языка и именно труды Циолковского послужили толчком к изучению им русского. Первой книгой, прочитанной им на русском языке, была книга Циолковского «Исследование мировых пространств реактивными приборами», изданная в 1926 году в Калуге. Достать работы Циолковского в Париже было невозможно. Их не было в каталогах ни одной из парижских библиотек. 11 июня 1930 года Штернфельд пишет Циолковскому письмо с просьбой прислать некоторые его труды. С тех пор дружеская переписка между ними длилась до самой смерти Константина Эдуадовича. 19 августа 1930 года во французской газете «Юманите» была опубликована статья Штернфельда «Вчерашняя утопия — сегодняшняя реальность». В этой статье он писал о приоритете К.Э. Циолковского и поместил его фотографию, которую Циолковский прислал ему специально для этой статьи. В последующие годы Штернфельд часто упоминал Циолковского в своих публикациях и выступлениях. А ряд его книг, которые Циолковский прислал Штернфельду в Париж, он передал в парижскую Национальную библиотеку.

В июне 1934 года, в ответ на сообщение о получении Штернфельдом Международной премии по астронавтике (учреждена в 1927 году французским авиаконструктором и бизнесменом Робертом Эсно-Пельтри совместно с французским промышленником А.Гиршем, им же введен термин «астронавтика»), Циолковский пишет ему: «Дорогой и глубокоуважаемый! Вашу статью из «Note de l’Academie…» я получил. В ответ, с моей благодарностью, я выслал Вам какие-то мои книжки (не помню, если бы знал, что у Вас есть моего, то может быть нашел что-нибудь еще послать). Очень радуюсь получению Вами премии и интересуюсь более полной работой о межпланетных сообщениях. При сем прилагаю сведения о болиде, пролетевшем над Боровском (Калужского района, где я пробыл учителем 12 лет). Получено мною о болиде 200 писем. Его видели, в образе падающей звезды, даже за 1000 килом. от Москвы. Подробности в наших Известиях ВЦИКа СССР. Ваш Циолковский». Это письмо Циолковского, как и многие другие материалы из архива Ари Абрамовича, хранятся в личном фонде А.Штернфельда в Политехническом музее в Москве. Фрагмент этого же письма фигурирует на фреске на въезде в город Боровск, где началась учительская и научная деятельность К.Э.Циолковского.

Чтобы иметь возможность сконцентрироваться исключительно на продолжении расчетов и оформлении результатов своих исследований, Штернфельд в августе 1932 года возвращается к родителям в Лодзь. Работать приходилось в тяжелых условиях, в маленькой полутемной комнате. Требовалось проводить многочисленные вычисления. Но если в Париже Штернфельд пользовался для вычислений электрической счетной машинкой, то в Лодзи он с трудом достал единственную в городе семизначную таблицу логарифмов, а арифмометр по выходным выносил ему из заводской конторы знакомый бухгалтер. Тем не менее, через полтора года монография была закончена. Все 490 ее страниц были отпечатаны сестрой Штернфельда – Франкой, которая впоследствии погибла в фашистском концлагере. Монография была написана на французском языке и называлась «Initiation à la Cosmonautique» («Введение в космонавтику»). Термин «космонавтика» не употреблялся в то время ни в русском, ни во французском языке. Ари Штернфельд ввел его, считая более точным, чем употреблявшиеся в то время термины «астронавтика» и «звездоплавание» (Лангемак сделал перевод этой книги на русский язык, см. очерк). В монографии была изложена совокупность проблем, связанных с завоеванием космоса. Многие вопросы были разработаны в ней впервые. Основные идеи, изложенные в монографии, Штернфельд доложил в Варшавском университете 6-ого декабря 1933 года. Доклад приняли довольно холодно. Космические полеты казались фантазией. Штернфельд пытался найти издателя для своей монографии, но безуспешно. О том, чтобы работать в Польше над проблемами космических полетов, нечего было и думать. Он вновь возвращается в Париж. Пытаясь заинтересовать французских ученых проблемами космических полетов, Штернфельд посещает научные четверги, устраиваемые лауреатом Нобелевской премии академиком Жаном Перреном в своей лаборатории в Латинском квартале, где по четвергам за чашкой чая, приготовленного в колбах на газовых горелках, собиралась научная молодежь. В этих беседах участвовали также Фредерик и Ирен Жолио-Кюри.

Больших усилий стоило Штернфельду убедить французских ученых в правоте своих концепций. 22 января 1934 года (год рождения первого космонавта Юрия Гагарина) во Французской Академии наук впервые в ее истории обсуждается космическая тематика. Директор Парижской обсерватории Э.Эсклангон представил доклад Штернфельда: «Метод определения траектории объекта, движущегося в межпланетном пространстве, наблюдателем, находящимся на этом объекте», а 12 февраля 1934 года представил его второй доклад «О траекториях, позволяющих приблизиться к центральному притягивающему телу, исходя из заданной кеплеровской орбиты». 2 мая 1934 года в аудитории «Декарт» в Сорбонне, где всего несколько лет назад ему было отказано в защите диссертации, Штернфельд прочел лекцию на тему: «Некоторые новые взгляды на астронавтику». Он получает многочисленные положительные отзывы, в том числе от Германа Оберта и Вальтера Гомана. Теперь работы Штернфельда получили официальное признание, появились серьезные и заманчивые предложения научной работы. Но Штернфельд принимает совсем другое решение (в преддверии начала второй мировой войны, он возможно предвидел участь евреев в Европе). Он вместе с женой, увлеченной идеями построения справедливого общества, идеями социализма и интернационализма, решает уехать в Советский Союз. СССР представлялся им страной, которая может спасти мировую цивилизацию и осуществить мечту человечества - полет к звездам.

Переезд в СССР

Еще в 1932 году Штернфельд по приглашению Наркомтяжпрома приезжает в Москву для оформления своего проекта по роботу-андроиду. Андроид, как и два других изобретения: устройства для записи движений органов человека и винтовой пресс с управляемым усилием, Штернфельд предлагал использовать при выполнении трудоемких и опасных работ на земле и в космосе. Авторские свидетельства на все три изобретения (№67162, №57746 и №67068) Штернфельд получит лишь в 1940 и 1946 году с приоритетом от 1938 года.

В 1934 году через Торговое Представительство СССР в Париже Штернфельд передает копию своей машинописной рукописи на французском языке «Initiation à la Cosmonautique» («Введение в космонавтику») в Москву. Спустя год, в июне 1935 года, оставив почти весь свой научный и личный архив у родителей в Лодзи и захватив лишь самое необходимое, он с супругой приезжает в Советский Союз на постоянное жительство. Родители Ари Абрамовича, как и большая семья его жены Густавы, остававшиеся в Польше, и весь оставленный у родителей архив Штернфельда погибли в немецких концлагерях.

В начале июля 1935 года, еще не имея советского гражданства, Штернфельд был зачислен в штат Реактивного научно-исследовательского института (РНИИ). Должность старшего инженера, на которую приняли Штернфельда, соответствовала тогда высшей инженерной квалификации, такой же, какая была в то время у С.П. Королева, будущего главного конструктора космической техники. В отделе Королева и начал работать Ари Абрамович. Там же работали молодые, талантливые инженеры и ученые: В.П.Глушко, М.К.Тихонравов, Ю.А.Победоносцев, главным инженером РНИИ был в те годы Г.Э.Лангемак. В 1937 году «Введение в космонавтику» издается в Москве и получает в высшей степени положительную оценку крупнейших ученых. Книгу назвали энциклопедическим трудом, в котором суммированы все основные знания того времени по проблеме космического полета. По ней учились космонавты и многие из тех, кто осуществлял практическую работу по завоеванию космоса. Второе издание «Введения» вышло в Москве в 1974 году. Замечательно, что идеи, изложенные Штернфельдом в его книге, не только не устарели за почти 40 лет, прошедшими между изданиями, но настолько хорошо соответствовали бурному развитию космонавтики, что автору не пришлось перерабатывать текст – были добавлены лишь комментарии и примечани

В конце 30-ых годов многие сотрудники РНИИ были репрессированы (мы об этом уже говорили). Штернфельд репрессирован не был, но в июле 1937 года был уволен из института. Он тщетно пытается найти работу. Обращается к директору ГАИШ академику Фесенкову В.Г., к тогдашнему президенту АН СССР В.Л.Комарову, академику С.И.Вавилову и многим другим. Безрезультатно. Тогда в мае 1938 года Штернфельд обращается лично к И.В.Сталину с просьбой помочь продолжать свои работы в области космонавтики. Обращение осталось без ответа. Отстранение Штернфельда от дела, ради которого он отказался от блестящей карьеры инженера и исследователя во Франции, было для него ужасной трагедией. Последующие 43 года Штернфельд работает над проблемами космонавтики у себя дома, один, без сотрудников и помощников, упорно продолжая идти по избранному пути. Возможно, это спасло Ари Абрамовича от советских репрессий.

Вторая мировая война пришла в семью Штернфельдов в сентябре 1939 года с нападением фашистской Германии на Польшу - они узнали о том, что их родные находятся в лодзинском гетто. В начале Отечественной войны судьба забрасывает Ари Абрамовича с семьей на Урал, в город Серов, где он устроился на работу преподавателем технических предметов в Металлургическом техникуме. Семья Штернфельдов возвратилась в Москву в 1944 году. Он зарабатывал на жизнь чтением лекций, писал и публиковал научные и научно-популярные книги и статьи («Полет в мировое пространство» в 1949 году; «Межпланетные полеты» в 1955 году; «Искусственные спутники Земли» в 1956 году; «Освоение межпланетных пространств» в 1962 году; «Стройплощадка в космосе» в 1965 году и др.), научно-фантастические рассказы, разрабатывал противопожарное оборудование. Однако убеждения его радикально изменились, и он несколько раз пытался легально выехать из Советского Союза. В 1946-м и 1956-м годах Штернфельд просил разрешения вернуться в Польшу, ему оба раза было отказано. В 1957 году разрешение он получил, но жизненные обстоятельства (отказ дочерей покинуть Советский Союз, получение долгожданной отдельной квартиры) вынудили Штернфельда отказаться от эмиграции, о чем он, по свидетельству близких, впоследствии сожалел.

Приближалась космическая эра. В 1956 году, почти за год до запуска первого спутника, в Москве вышла книга Штернфельда «Искусственные спутники Земли», которая вызвала за рубежом сенсацию и принесла ее автору мировую известность. Настал «звездный час» Штернфельда. За 1957 - 1958 годы книга была издана 25 раз в 18 зарубежных странах. Несмотря на признание его труда, он по-прежнему не имел постоянного места работы, и семья жила на гонорары за издание книг и статей и заработки его жены от переводов с польского и французского. Заслуженно счастливая судьба была и у следующей книги Штернфельда – «От искусственных спутников к межпланетным полетам». Книги А.А.Штернфельда изданы более 85 раз на 40 языках в 39 странах.

Траектории запущенных в 1959–62 годах советских и американских искусственных спутников «Луна-1», «Венера-1», «Марс-1», «Пионер-4», «Пионер-5», «Рейнджер-3» базировались на расчетах, произведенных Штернфельдом. Его избрали почетным профессором университета Нанси, Политехнического института Лотарингии (Франция), город Серадз (где Штернфельд родился) избрал его почетным гражданином.

С начала 1960-х годов деятельность Штернфельда в области космонавтики получает официальное признание и в Советском Союзе. Академия наук СССР присуждает ему ученую степень доктора наук - без защиты диссертации. Это был лишь 12-й случай в истории академии. В 1965 году Ари Абрамович становится заслуженным деятелем науки и техники РСФСР. В 1962 году он удостаивается Международной премии Галабера по астронавтике вместе с первым космонавтом Ю.А.Гагариным. В то же время, власти зная о настроениях ученого и, оказывая ему почести, за границу не выпускали — даже для получения международной премии. Несмотря на высокое признание трудов Штернфельда в России и за рубежом, он не мог получить пенсию по возрасту, поскольку почти не состоял на государственной службе. Лишь вмешательство президента Академии наук СССР М.В.Келдыша решило «пенсионный» вопрос. Все, знавшие Ари Абрамовича, отмечали его скромность и бескорыстие. В январе 1980 года, за полгода до кончины, Ари Абрамович писал, оценивая итоги своей деятельности: «Тот факт, что после окончания Второй мировой войны... уже почти 35 лет мы живем в мире, наполняет меня верой, что мои труды в деле освоения космического пространства никогда не будут служить преступным целям, но принесут людям пользу и только пользу».

Ари Штернфельд умер 5 июля 1980 года, его похоронили на Новодевичьем кладбище в Москве. Его именем назван кратер на обратной стороне Луны, Планетарий и астрономическая обсерватория в Лодзи, музей космонавтики в городе Пыталово Псковской области. Улицы в городах Лодзь и Серадз (Польша) названы в его честь. На домах, где он жил в Москве и Серове (Россия), Лодзи и Серадзе установлены мемориальные доски. В Москве в Политехническом музее есть мемориальный кабинет А.Штернфельда, где хранится большая часть его архива.

 

Сергей Павлович Королев (годы жизни: 1907 - 1966) — советский ученый, конструктор и организатор производства ракетно-космической техники и ракетного оружия СССР, основоположник практической космонавтики.

 

С. П. Королев родился 12 января 1907 года в городе Житомире (Российская Империя) в семье учителя русской словесности Павла Яковлевича Королева и Марии Николаевны Москаленко. Ему было около трех лет, когда родители развелись. По решению матери, маленького Сережу отправили в Нежин к бабушке Марии Матвеевне и дедушке Николаю Яковлевичу Москаленко (это была большая купеческая семья). В 1915 году Сережа поступил в подготовительные классы гимназии в Киеве, в 1917 году — он пошел в первый класс гимназии в Одессе, куда переехали мать, Мария Николаевна, и отчим — Георгий Михайлович                         Баланин. В гимназии учился недолго — ее закрыли, потом были четыре месяца единой трудовой школы. Далее Сергей получал образование дома — его мать и отчим были учителями, а отчим, помимо педагогического, имел инженерное образование. Еще в школьные годы Сергей отличался способностями и неукротимой тягой к новой тогда авиационной технике. В 1922—1924 годах Сергей учился в строительной профессиональной школе, занимаясь во многих кружках и на разных курсах. В 1921 году он познакомился с летчиками Одесского гидроотряда и активно участвовал в авиационной общественной жизни: с 16 лет Сергей проводил работу, как лектор по ликвидации авиабезграмотности, а с 17 лет — как автор проекта безмоторного самолета К-5, официально защищенного перед компетентной комиссией и рекомендованного к постройке.

                  

 

 

 

 

 

На фотографиях планеры конструкции Королева (на втором фото: планер КПИ-3).

 

Поступив в 1924 году в Киевский политехнический институт по профилю авиационной техники, Королев за два года освоил в нем общие инженерные дисциплины и стал спортсменом-планеристом. Осенью 1926 года Королев переводится в Московское высшее техническое училище (МВТУ) имени Н. Э. Баумана. С 1927 года, Сергей четыре года подряд участвовал во Всесоюзных планерных состязаниях в Коктебеле, а в 1929 году он представил там свой первый планер-паритель СК-1 «Коктебель», на котором сам же показал наибольшую продолжительность полета — 4 часа 19 минут.

Тогда же, в 1929 году, Королев посетил в городе Калуга К.Э.Циолковского, чтобы проконсультироваться по вопросу полета планера на сверхдальность (некоторые источники опровергают факт их встречи). Ученый посоветовал Королеву заняться решением проблемы космического полета. В качестве напутствия Циолковский подарил энтузиасту авиации свою последнюю книгу «Космические ракетные поезда» и порекомендовал обратиться к инженеру Центрального аэрогидродинамического института (ЦАГИ) Ф. А.Цандеру.

В феврале 1930 года Королев успешно защитил дипломный проект легкого самолета СК-4 (руководителем был А.Н. Туполев). В это время самолет уже строился, но из-за отсутствия надежного легкого авиадвигателя разбился при испытаниях, не успев показать ожидаемой рекордной дальности. Параллельно Королев конструировал еще один рекордный аппарат, рассчитанный «на все случаи жизни», — планер СК-3 «Красная звезда», на котором в октябре 1930 года, впервые в мире были выполнены петли Нестерова в свободном полете. Сам Королев не смог осуществить этот полет из-за тифа, который дал тяжелое осложнение (временная глухота и расстройство памяти). После болезни он был вынужден записывать каждый намечаемый шаг, несмотря на то что до заболевания обладал феноменальной памятью.

С марта 1931 года Королев начал работать старшим инженером по летным испытаниям в ЦАГИ, где летал вместе с М.М.Громовым, занимаясь, в частности, отработкой первого отечественного автопилота. Но главным событием во время его работы в ЦАГИ можно считать встречу с Ф.А.Цандером, который еще в сентябре 1930 года начал программу огневых испытаний своего лабораторного ракетного двигателя ОР-1. Королев активно включается в совместную работу.

В августе 1931 года Королев женился на своей бывшей однокласснице К.М. Винцентини, ставшей врачом. В 1935 году у них родилась дочь Наталья, но брак оказался неудачным.

ГИРД

В сентябре 1931 года в системе Осоавиахима под руководством Сергея Павловича Королева организуется Группа изучения реактивного движения (ГИРД), во главе с Цандером, в задачи которой входили разработка и испытание экспериментального ракетоплана РП-1 с жидкостным ракетным двигателем (ЖРД) ОР-2. В качестве исходного аппарата Королев предложил использовать бесхвостый планер Б.И.Черановского, который он предварительно всесторонне изучил в полете. В ГИРД устремились энтузиасты со всей Москвы и других городов. В начале пути ГИРД не было финансирования и соответствено зарплаты, по этой причине инженеры шутливо расшифровывали «ГИРД» так: «группа инженеров работающая даром». Московская ГИРД стала называться Центральной, а Королев возглавил ее научно-технический совет. ЦГИРД рассматривала поступающие проекты, распределяла заказы, поступавшие от Осоавиахима и Вооруженных сил. В марте 1932 на совещании у начальника вооружений РККА М.Н.Тухачевского Королев, доложив программу работ ГИРД, получил одобрение видного военачальника, было решено создать специальный научно-исследовательский институт по этой проблематике. С этого времени Королев уделял разработке ракетного оружия первостепенное внимание, понимая, что укрепление обороноспособности страны является непременным условием и для выполнения программ использования ракетной техники в мирных целях. Начал работать в тесном контакте с руководителем ленинградской Газодинамической лаборатории Б.С.Петропавловским. Королев приступил к организации своего первого КБ, которое сформировал из членов ЦГИРД. Это КБ, сохранившее название ГИРД, вошло в историю ракетостроения. Здесь проектно-конструкторскими бригадами Цандера, М.К.Тихонравова, Ю.А.Победоносцева и самого Королева было положено начало большинству направлений ракетостроения. Для ускорения практического результата Королев организовал разработку простейшей во всех отношениях ракеты на жидком топливе.

 17 августа 1933 года первая советская жидкостная ракета ГИРД-09 достигла высоты 400 м, что являлось принципиальным достижением (в довоенный период полеты жидкостных ракет удалось осуществить только в США и Германии). Этот полет доказал, что ракетная техника — не фантастика, а реальность. Итоги первых шагов ракетостроения Королев подвел в своей книге «Ракетный полет в стратосфере» (1934), в которой осветил реальные некосмические возможности применения ракет в научных и военных целях.

В 1933 году на базе московской ГИРД и ленинградской Газодинамической лаборатории (ГДЛ) основывается первый в мире Реактивный научно-исследовательский институт под руководством И.Т.Клейменова. 26-летний С.П.Королев назначается его заместителем. Гирдовцы надеялись, что в новом институте станет возможным перейти от небольших экспериментальных ракет к действительно серьезным проектам. Но Реактивный НИИ подчинялся управлению боеприпасов Наркомата тяжелой промышленности, заинтересованному в разработке ракетных снарядов, его финансирование было на низком уровне, а тематика даже сократилась (были исключены работы по ракетоплану). Королев, оставшись без поддержки умерших один за другим Цандера и Петропавловского, не смог противостоять политике руководства и уже в январе 1934 года был освобожден от занимаемой должности. Ряд гирдовцев покинули институт, но Королев, сознавая, что это единственное научное учреждение, где можно работать над проблемами ракетной техники, остался. Работая в ранге рядового инженера, сосредоточил все усилия на создании крылатых ракет. Кроме того, он участвовал в работе Стратосферных комитетов Осоавиахима и АвиаВНИТО, выступал с докладами по проблеме полета человека на ракетных аппаратах на Всесоюзных конференциях по изучению стратосферы в 1934 и 1935 годах. Чтобы ускорить создание экспериментального ракетоплана, с помощью Осоавиахима построил тяжелый двухместный планер-паритель СК-9, который сначала прошел все летные испытания, включая полет в Коктебель и обратно на буксире за самолетом для участия в планерных состязаниях (1935), а затем был использован для опытов с ЖРД.

Подтверждение на практике РНИИ преимуществ методов и конструкций, разработанных в ГИРД, привело к организации в начале 1936 года специального отдела РНИИ по разработке ракетных летательных аппаратов, главным конструктором которого был назначен Королев.
Энциклопедические знания, системный подход, редкая интуиция и немалый опыт уже тогда позволяли Королеву применять самые выгодные для данного случая конструктивные схемы аппарата, типы двигателей и систем управления, виды топлив и материалов. В результате, в его отделе к 1938 году, была разработана экспериментальная система управляемого ракетного оружия, включающая проекты жидкостных крылатой и баллистической ракет дальнего действия с гироскопическим управлением, авиационных ракет для стрельбы по воздушным и наземным целям, зенитных твердотопливных ракет симметричной и самолетной аэродинамических схем с наведением по световому и радиолучу. Стремясь получить поддержку военного руководства в разработке высотного ракетоплана, Королев впервые в мире обосновал концепцию ракетного истребителя-перехватчика, способного в несколько минут достигать большой высоты и атаковать самолеты, прорвавшиеся к защищаемому объекту. Для получения опытных данных, необходимых при создании РПИ-218, планер СК-9 был переоборудован в простейший ракетоплан РП-218-1, огневые испытания которого Королевым проводились, начиная с декабря 1937 года.

Арест

В мае 1938 года Королевым была разработана программа летных испытаний ракетоплана, которые он намеревался провести лично. Но из-за аварии при испытаниях ракеты, получив ранение головы, он попал в больницу, а когда выписался из нее, 27 июня 1938 года был арестован по печально знаменитой 58-й статье, как участник контрреволюционной троцкистской организации внутри РНИИ (ранее по «делу РНИИ» подверглись аресту И.Т.Клейменов, Г.Э.Лангемак, В.П.Глушко). В процессе следствия он был подвергнут пыткам. По некоторым данным, во время пыток ему сломали челюсть. Автором этой версии является журналист Я.Голованов. Однако в своей книге он подчеркивает, что это только версия: «в феврале 1988 года я беседовал с членом-корреспондентом Академии наук СССР Ефуни. Сергей Наумович рассказывал мне об операции 1966 года, во время которой Сергей Павлович умер. Сам Ефуни принимал участие в ней лишь на определенном этапе, но, будучи в то время ведущим анестезиологом 4-го Главного управления Минздрава СССР, он знал все подробности этого трагического события: анестезиолог Юрий Ильич Савинов столкнулся с непредвиденным обстоятельством.  Для того чтобы дать наркоз, надо было ввести трубку, а Королев не мог широко открыть рот. У него были переломы двух челюстей…

— У Сергея Павловича были сломаны челюсти? — спросил я жену Королева, Нину Ивановну.

— Он никогда не упоминал об этом, — ответила она задумчиво. — Он действительно не мог широко открыть рот, и я припоминаю: когда ему предстояло идти к зубному врачу, он всегда нервничал...

Королев в своих воспоминаниях пишет ясно: «следователи Шестаков и Быков подвергли меня физическим репрессиям и издевательствам». Но доказать, что Николай Михайлович Шестаков сломал челюсти Сергею Павловичу Королеву, я не могу. К сожалению, никто этого уже не сможет доказать. Даже доказать, что ударил, — нельзя. Что просто толкнул. Вновь повторю: я ничего не могу доказать, нет в природе этих доказательств. Я могу лишь попытаться увидеть». Никаких других свидетельств, подтверждающих то, что на допросах Королеву сломали челюсть, нет (ниже фотография Королева из «дела» после ареста).

После ареста маршала Тухачевского все разработки нового оружия постепенно закрывались и сопровождались арестами их авторов. Тем не менее, исследования Королева по ракетоплану были продолжены, хотя не так интенсивно, как при нем. В феврале 1940 года летчик В.П.Федоров совершил на РП-218-1 первый в СССР полет с работающим ЖРД, положивший начало практическому развитию отечественной реактивной авиации. После этого Наркомат авиапромышленности рекомендовал продолжить разработку реактивных самолетов другим конструкторам (В.Ф.Болховитинову, А.Г.Костикову и др.), но без участия Королева создание боевого ракетного самолета оказалось невозможным.

25 сентября 1938 года Королев был включен в список лиц, подлежащих суду Военной коллегии Верховного суда СССР. В списке он шел по первой (расстрельной) категории. Список был завизирован лично Сталиным. Это было время перемен в руководстве НКВД и репрессии уже снизили свой размах. Поэтому судебные решения не так слепо следовали рекомендациям НКВД. Королев был осужден Военной Коллегией Верховного Суда СССР 27 сентября 1938 года, обвинение: ст. 58-7, 11. Приговор: 10 лет ИТЛ (исправительно - трудовых лагерей), 5 лет поражения в правах. 21 апреля 1939 года он попал на Колыму, где находился на золотом прииске Мальдяк Западного горнопромышленного управления и был занят на так называемых «общих работах». Следуя этапом из Бутырской тюрьмы на Колыму, Королев некоторое время находился в Новочеркасской тюрьме. 23 декабря 1939 года направлен в распоряжение Владлага. По воспоминаниям, которые приписывают Л.Л.Керберу, С.П.Королев был скептик, циник и пессимист, абсолютно мрачно смотревший на будущее, «Хлопнут без некролога», — была любимая его фраза.

По некоторым данным авиаконструктор Туполев А.Н., получивший от НКВД задачу о скорейших разработках в области авиации (будучи сам арестован в 1938 году), жестко настоял о создании конструкторских бюро из талантливых ученых и инженеров осужденных по «политическим» мотивам и лично составил список. Тем самым он спас многих от гибели в лагерях (так образовалась авиационная «шарашка»). В этот список попал и С.П. Королев – его отправили (самостоятельно) в Москву. Возвращаясь с Колымы в Москву на перекладных, в Магадане Королев не попал на пароход «Индигирка» (по причине занятости всех мест). Это спасло жизнь Королеву: следуя из Магадана во Владивосток пароход «Индигирка» попал в шторм и затонул у острова Хоккайдо. В Москву Королев прибыл 2 марта 1940 года, где спустя четыре месяца был судим вторично Особым совещанием, приговорен к 8 годам заключения и направлен в московскую спецтюрьму НКВД ЦКБ-29, где под руководством А.Н.Туполева, также заключенного, принимал активное участие в создании бомбардировщиков Пе-2 и Ту-2 и одновременно инициативно разрабатывал проекты управляемой аэроторпеды и нового варианта ракетного перехватчика. Это послужило причиной для перевода С. П. Королева в 1942 году в другое КБ тюремного типа — ОКБ-16 при Казанском авиазаводе № 16 (позже — Открытое акционерное общество «Казанское моторостроительное производственное объединение» - ОАО КМПО), где велись работы над ракетными двигателями новых типов с целью применения их в авиации. Одной из главных задач КБ была - найти применение разработанному конструктором Глушко ЖРД с тягой 300 килограммов. Королев предложил ряд вариантов, из которых был выбран проект авиационной ракетной установки (АРУ), обеспечивающей кратковременное увеличение скорости боевых самолетов. Для первого опыта был взят пикирующий бомбардировщик Пе-2, для которого в январе 1943 года началась разработка АРУ-1, в марте около 900 чертежей ее деталей и систем были сданы в производство, а 1 октября был осуществлен первый полет Пе-2рд с включением ЖРД на 2 минуты, за которые скорость самолета возросла на 120 км/час. Установка получила высокую оценку. Королев за эту работу был награжден орденом «Знак Почета» и освобожден от отбывания наказания в июле 1944 года, со снятием судимости, после чего он еще год проработал в Казани.

В конце войны Королевым были разработаны проекты РДД Д-1 и Д-2 с твердотопливными двигателями, он также выдвинул предложения по созданию перспективных жидкостных ракет. Но поскольку оказалось, что подобные проекты уже были осуществлены в Германии, Королев был направлен в составе группы советских специалистов на немецкие предприятия, где ему было поручено собрать для испытаний хотя бы несколько ракет Фау-2. Ознакомившись с тем, что осталось от ракетного центра Пенемюнде, подземного завода Нордхаузен, Королев пришел к выводу, что можно создать и свои отечественные ракеты с существенно лучшими характеристиками.

После войны

13 мая 1946 года было принято решение о создании в СССР отрасли по разработке и производству ракетного вооружения с жидкостными ракетными двигателями. В соответствии с этим же постановлением предусматривалось объединение всех групп советских инженеров по изучению немецкого ракетного вооружения Фау-2, работавших с 1945 года в Германии, в единый научно-исследовательский институт «Нордхаузен», директором которого был назначен генерал-майор Л.М.Гайдуков, а главным инженером—техническим руководителем — С.П.Королев. В Германии Сергей Павлович не только изучает немецкую ракету Фау-2, но и проектирует более совершенную баллистическую ракету с дальностью полета до 600 километров. Вскоре все советские специалисты возвращаются в Советский Союз в научно-исследовательские институты и опытно-конструкторские бюро, созданные согласно упомянутому майскому постановлению правительства. В августе 1946 года С.П.Королев был назначен главным конструктором баллистических ракет дальнего действия и начальником отдела № 3 НИИ-88 по их разработке.

Первой задачей, поставленной правительством перед С.П.Королевым, как главным конструктором и всеми организациями, занимающимися ракетным вооружением, было создание аналога ракеты Фау-2 из отечественных материалов. Но уже в 1947 году выходит постановление о разработке новых баллистических ракет с большей, чем у Фау-2, дальностью полета: до 3000 километров. В 1948 году С.П.Королев начинает летно-конструкторские испытания баллистической ракеты Р-1 (аналога Фау-2) и в 1950 году успешно сдает ее на вооружение. Эта ракета отличалась от немецкой значительно большей надежностью. Параллельно С.П.Королев ведет разработку новой баллистической ракеты Фау-2 с дальностью полета 600 километров (Р-2). Ракета Р-2 имела несущий бак горючего, более удобную для эксплуатации компоновку и, самое главное, отделяющуюся в полете боевую головную часть. Кроме этого, ракетная двигательная установка была существенно доработана с целью увеличения ее тяги, а система автоматического управления обладала вдвое большей точностью стрельбы. Ракета Р-2 сдана на вооружение в 1951 году, т. е. всего лишь на год позднее ракеты Р-1. В течение одного только 1954 года Королев одновременно работает над различными модификациями ракеты Р-1 (Р-1А, Р-1Б, Р-1В, Р-1Д, Р-1Е), заканчивает работу над Р-5 и намечает пять разных ее модификаций, завершает сложную и ответственную работу над ракетой Р-5М — с ядерным боевым зарядом. Идут полным ходом работы по Р-11 и ее морскому варианту Р-11ФМ, и все более ясные черты приобретает межконтинентальная Р-7.

В 1956 году под руководством С. П. Королева была создана первая в СССР стратегическая ракета, ставшая основой ракетного ядерного щита страны. В 1957 году Сергеем Павловичем были созданы первые баллистические ракеты (мобильного наземного и морского базирования) на стабильных компонентах топлива; он стал первопроходцем в этих новых и важных направлениях развития ракетного вооружения.

В 1960 году на вооружение поступила первая межконтинентальная ракета Р-7, имевшая две ракетных ступени. Это тоже была победа С. П. Королева и его сотрудников.

 

Слева направо: С.П. Королев, И.В. Курчатов, М.В.Келдыш, В.П. Мишин. Август 1959 года.

 

 

 

 

 

Первый искусственный спутник Земли

В 1955 году (задолго до летных испытаний ракеты Р-7) С.П.Королев, М.В.Келдыш, М.К.Тихонравов вышли в правительство с предложением о выведении в космос при помощи ракеты Р-7 искусственного спутника Земли (ИСЗ). Правительство поддержало эту инициативу. В августе 1956 года ОКБ-1 вышло из состава НИИ-88 и стало самостоятельной организацией, главным конструктором и директором которой назначен С. П. Королев. Для реализации пилотируемых полетов и запусков автоматических космических станций С.П.Королев разработал на базе боевой ракеты семейство совершенных трехступенчатых и четырехступенчатых носителей.

4 октября 1957 года был запущен на околоземную орбиту первый в истории человечества ИСЗ. Его полет имел ошеломляющий успех и создал Советскому Союзу высокий международный авторитет. «Он был мал, этот самый первый искусственный спутник нашей старой планеты, но его звонкие позывные разнеслись по всем материкам и среди всех народов как воплощение дерзновенной мечты человечества» — сказал позже С. П. Королев.

В 1958 году разрабатываются и выводятся в космос геофизический спутник, а затем и парные спутники «Электрон» для исследования радиационных поясов Земли. В 1959 году создаются и запускаются три автоматических космических аппарата к Луне. Первый и второй — для доставки на Луну вымпела Советского Союза, третий с целью фотографирования обратной (невидимой) стороны Луны. В дальнейшем С.П.Королев начинает разработку более совершенного лунного аппарата для его мягкой посадки на поверхность Луны, фотографирования и передачи на Землю лунной панорамы (объект Е-6).

Человек в космосе

12 апреля 1961 года С. П. Королев снова поражает мировую общественность. Создав первый пилотируемый космический корабль «Восток-1», он реализует первый в мире полет человека — гражданина СССР Юрия Алексеевича Гагарина по околоземной орбите.

Сергей Павлович в решении проблемы освоения человеком космического пространства не спешит. Первый космический корабль сделал только один виток: никто не знал, как человек будет себя чувствовать при столь продолжительной невесомости, какие психологические нагрузки будут действовать на него во время необычного и неизученного космического путешествия. Вслед за первым полетом Ю. А. Гагарина 6 августа 1961 года Германом Степановичем Титовым на корабле «Восток-2» (на снимке: макет ракеты «Восток» в Москве на «ВДНХ») был совершен второй космический полет, который длился одни сутки. Затем выполнен совместный полет космических кораблей «Восток-3» и «Восток-4», пилотируемых космонавтами А.Г.Николаевым и П.Р.Поповичем, с 11 по 12 августа 1962 года, между космонавтами была установлена прямая радиосвязь. На следующий год — совместный полет космонавтов В.Ф.Быковского и В.В.Терешковой на космических кораблях «Восток-5» и  «Восток-6» с 14 по 16 июня 1963 года. За ними, с 12 по 13 октября 1964 года, в космосе экипаж из трех человек различных специальностей: командира корабля, бортинженера и врача на более сложном космическом корабле «Восход». 18 марта1965 года во время полета на корабле «Восход-2» с экипажем из двух человек космонавт А.А.Леонов совершает первый в мире выход в открытый космос в скафандре через шлюзовую камеру.

Продолжая развивать программу пилотируемых околоземных полетов, Сергей Павлович начинает реализовывать свои идеи о разработке пилотируемой ДОС (долговременная орбитальная станция). Ее прообразом явился принципиально новый, более совершенный, чем предыдущие, космический корабль «Союз». В состав этого корабля входил бытовой отсек, где космонавты могли долгое время находиться без скафандров и проводить научные исследования. В ходе полета предусматривались также автоматическая стыковка на орбите двух кораблей «Союз» и переход космонавтов из одного корабля в другой через открытый космос в скафандрах. К сожалению, Сергей Павлович не дожил до воплощения своих идей в космических кораблях «Союз».

 

Ю.А.Гагарин и С.П.Королев

 

С Королевым, в той или иной мере, работали талантливые ученые - конструкторы и основоположники ракетно-космической техники, вот некоторые имена:

• Фридрих Артурович Цандер - конструктор первых жидкостных ракетных двигателей;
• Михаил Клавдиевич Тихонравов - конструктор первых ракет с жидкостными двигателями;
• Валентин Петрович Глушко - конструктор ракетных двигателей;
• Владимир Павлович Бармин - конструктор стартовых установок, наземных комплексов оборудования;
• Николай Алексеевич Пилюгин - конструктор систем управления космических аппаратов;
• Михаил Кузьмич Янгель - конструктор ракет-носителей, ракетно-космических систем;
• Михаил Федорович Решетнев - конструктор спутников связи;
• Владимир Федорович Уткин - конструктор ракет-носителей, ракетно-космических систем;
• Дмитрий Ильич Козлов - конструктор ракетно-космических систем, ракет-носителей, спутников;
• Михаил Степанович Хомяков, Олег Генрихович Ивановский - конструкторы первого спутника Земли;
• Георгий Николаевич Бабакин - конструктор автоматических межпланетных станций;
• Семен Ариевич Косберг - конструктор авиационных и ракетных двигателей;
• Юрий Александрович Мозжорин - организатор теоретических и практических космических исследований;
• Игорь Николаевич Садовский - конструктор твердотопливных ракет и ракеты-носителя «Энергия»;
• Виктор Петрович Макеев - конструктор баллистических ракет для военно-морского флота;
• Михаил Сергеевич Рязянский - конструктор систем управления;
• Гай Ильич Северин - конструктор космического скафандра;
• Николай Николаевич Пономарев-Степной - конструктор атомных ракетных двигателей для полета на Марс.

Лунный проект…

Еще в середине 1950-х годов Королев вынашивал идеи запуска человека на Луну. Соответствующая космическая программа разрабатывалась при поддержке Н.С.Хрущева. Однако эта программа так и не была реализована при жизни Сергея Павловича из-за отсутствия единоначалия (программа разрабатывалась под руководством Минобороны СССР, в котором Королев не работал), разногласий с главным конструктором ракетных двигателей В.П.Глушко, а также смены руководства КПСС — Л.И.Брежнев не придавал лунной программе такого значения, как Хрущев. После смерти Сергея Павловича программа запуска космонавтов на Луну была постепенно свернута. Советская программа освоения Луны в дальнейшем производилось с помощью беспилотных космических кораблей.

14 января 1966 года в Москве у Сергея Павловича Королева остановилось сердце после хирургической операции. Его кончина явилась подлинной трагедией для мировой космонавтики, в результате чего постепенно снизились темпы развития всех космических программ в СССР. Как показало дальнейшее развитие космонавтики, равной ему по масштабу личности так и не появилось ни в СССР, ни в США. Тем не менее, и сегодня продолжаются научные программы исследования космоса, его обживание с помощью долговременных орбитальных комплексов. Все это - убедительное свидетельство исторической значимости и непреходящей ценности деятельности Сергея Королева, который верил, что космонавтика имеет безграничное будущее, ее перспективы беспредельны, как сама Вселенная.

Официальное медицинское заключение было опубликовано 16 января 1966 года в газете Правда  № 16 (17333): ««Медицинское заключение о болезни и причине смерти товарища Королева Сергея Павловича». Товарищ С.П.Королев был болен саркомой прямой кишки. Кроме того, у него имелись: атеросклеротический кардиосклероз, склероз мозговых артерий, эмфизема легких и нарушение обмена веществ. С. П. Королеву была произведена операция удаления опухоли с экстирпацией прямой и части сигмовидной кишки. Смерть тов. С.П.Королева наступила от сердечной недостаточности (острая ишемия миокарда)».

Оперировал Сергея Павловича, министр здравоохранения СССР, действительный член АМН СССР, профессор Б.В.Петровский, а ассистировал Петровскому заведующий хирургическим отделением, доцент, кандидат медицинских наук Д.Ф.Благовидов. Остановить кровотечение, удалив полипы, не удалось. Приняли решение о вскрытии брюшной полости. Когда стали подбираться к месту кровотечения, обнаружили опухоль величиной с кулак. Это была саркома — злокачественная опухоль. Петровский принял решение удалить саркому. При этом произвели удаление части прямой кишки. Предстояло вывести оставшуюся часть через брюшину, но не выдержало сердце… В начале операции возникли проблемы с введением наркоза. В связи с невылеченной травмой, полученной в ссылке (следователь сломал Королеву челюсть, ударив Сергея Павловича графином по скуле). Вследствие неудачного сращения кости, Королев не мог достаточно широко раскрывать рот - даже во время еды, возникли сложности при интубации трахеи. Ему не смогли корректно ввести дыхательную трубку в трахею.

Похороны состоялись на Красной площади Москвы 18 января в 13 часов. Урна с прахом С. П. Королева захоронена в Кремлевской стене.

В 1966 году Академия наук СССР учредила золотую медаль имени С. П. Королева «За выдающиеся заслуги в области ракетно-космической техники». Учреждены стипендии имени С. П. Королева для студентов высших учебных заведений. В Житомире, в Москве, на Байконуре, в других городах сооружены памятники ученому, созданы мемориальные дома-музеи. Его имя носят Самарский Государственный Аэрокосмический Университет, город в Московской области, улицы многих городов, два научно-исследовательских судна, высокогорный пик на Памире, перевал на Тянь-Шане, астероид, талассоид на Луне. Королев С.П. дважды Герой Социалистического Труда, награжден тремя орденами Ленина, орденом «Знак Почета» и медалями. Академик АН СССР, лауреат Ленинской премии. Королев — единственный человек в истории СССР, получивший звание Героя Социалистического Труда, не будучи реабилитированным.Полностью реабилитирован 18 апреля 1957 года.

 

Глушко Валентин Петрович(годы жизни: 1908 - 1989) — инженер, крупный советский ученый в области ракетно-космической техники.

 Родился 20 августа (2 сентября) 1908 года в городе Одесса. В 1919 году зачислен в Реальное училище имени святого Павла, переименованное в IV Профтехшколу «Металл» имени Троцкого, которое закончил в 1924 году. Одновременно с учебой в училище руководил Кружком общества любителей мироведения при одесском отделении Русского общества любителей мироведения. В эти же годы занимался в консерватории по классу скрипки у профессора Столярова, а затем был переведен в Одесскую музыкальную академию.

       С 1923 по 1930 годы состоял в переписке с К. Э. Циолковским.

 В 1924 году он закончил работу над первой редакцией своей книги «Проблема эксплуатации планет», в газетах и журналах публикуются его научно-популярные статьи о космических полетах «Завоевание Землей Луны» в 1924 году, «Станция вне Земли» в 1926 году и др. По путевке Наркомпроса Украинской ССР направляется на учебу в Ленинградский государственный университет. Параллельно с учебой он работает в качестве рабочего (сначала оптика, а затем механика) в мастерских Научного института имени П.Ф.Лесгафта, а в 1927 году — геодезистом Главного геодезического управления Ленинграда. В качестве дипломной работы, состоящей из трех частей, Глушко предложил проект межпланетного корабля «Гелиоракетоплана» с электрическими ракетными двигателями. В 1929 году третья часть проекта, посвященная электрическому ракетному двигателю, была сдана в отдел при Комитете по делам изобретений. 15 мая 1929 года зачислен в штат Газодинамической лаборатории. В 1930 году им разработана конструкция и начато изготовление первого в СССР жидкостного ракетного двигателя ОРМ-1. Одновременно Глушко в качестве компонентов ракетных топлив предложил азотную кислоту, растворы в ней азотного тетроксида, перекись водорода и др. Им разработано и испытано профилированное сопло, разработана теплоизоляция камеры ракетного двигателя двуокисью циркония и другими составами.

За время работы в ГДЛ Глушко были разработаны конструкции и испытаны двигатели серии ОРМ: ОРМ-1—ОРМ-52 на азотнокислотном-керосиновом топливе. Кроме того, разработаны конструкции ракет серии РЛА-1, РЛА-2, РЛА-3 и РЛА-100. В январе 1934 года Глушко был переведен в Москву и назначен начальником сектора РНИИ Наркомата Обороны. В 1933—1934 годах читал курсы лекций в Военно-воздушной инженерной академии имени Н.Е.Жуковского. В декабре 1935 года вышла в свет книга «Ракеты их устройство и применение» под редакцией Г.Э.Лангемака. 5 ноября 1936 года проведены официальные стендовые испытания ЖРД ОРМ-65 тягой до 175 килограммов на азотнокислотно-керосиновом топливе для ракетоплана РП-318 и крылатой ракеты 212 конструкции С.П.Королева. 16 декабря 1936 года проведено первое огневое наземное испытание ЖРД ОРМ-65 на ракетоплане РП-318. В 1937 году Глушко опубликовано 7 статей в сборниках научных работ РНИИ «Ракетная техника». Член научно-технического совета РНИИ.

В марте 1938 года Глушко был арестован и по август 1939 года находился под следствием внутренней тюрьмы НКВД на Лубянке и в Бутырской тюрьме. 15 августа 1939 года осужден Особым совещанием при НКВД СССР сроком на 8 лет, впоследствии оставлен для работы в техбюро. До 1940 года он работает в конструкторской группе 4-го Спецотдела НКВД (получившей народное название «шарашка») при Тушинском авиамоторостроительном заводе № 82. За это время были разработаны проект вспомогательной установки ЖРД на самолетах С-100 и Сталь-7. В 1940 году Глушко был переведен в Казань, где он продолжает работы в качестве главного конструктора КБ 4-го Спецотдела НКВД при Казанском заводе № 16 по разработке вспомогательных самолетных ЖРД РД-1, РД-1ХЗ, РД-2 и РД-3. 27 августа 1944 года по решению Президиума Верховного Совета он был досрочно освобожден со снятием судимости. Глушко был одним из главных критиков А.Г.Костикова, с которым работал в РНИИ и которого считал главным виновником того, что подвергся репрессиям. Профессор МАИ Л.С.Душкин, работавший в 30-е годы вместе с Костиковым и Глушко, считал эту критику необоснованной и отмечал ряд недальновидных действий Глушко во время работы института. Валентин Петрович полностью реабилитирован в 1956 году.

В декабре 1944 года, назначен главным конструктором ОКБ-СД (Опытно-Конструкторское Бюро Специальных Двигателей) в  городе Казань. В 1944—1945 годах проведены наземные и летные испытания ЖРД РД-1 на самолетах Пе-2Р, Ла-7, Як-3 и Су-6. Разрабатывается трехкамерный азотнокислотно-керосиновый ЖРД РД-3 тягой 900 килограммов, проведены официальные стендовые испытания ЖРД РД-1ХЗ с химическим повторным зажиганием.

С июля по декабрь 1945 года и с мая по декабрь 1946 года Глушко находится в Германии, где изучает трофейную немецкую ракетную технику (в основном — Фау-2) в институте «Нордхаузен». 3 июля 1946 года приказом МАП авиазавод № 456 в Химках был перепрофилирован под производство жидкостных ракетных двигателей с одновременным перебазированием на него коллектива ОКБ-СД из Казани. Этим же приказом Глушко был назначен главным конструктором ОКБ-456 (позже НПО «Энергомаш»). 10 октября 1948 года произведен успешный пуск ракеты Р-1 с РД-100 (копия немецкой Фау-2). Проводятся работы над модификацией двигателя РД-100 (РД-101—РД-103). 19 апреля 1953 года осуществлен успешный пуск ракеты Р-5 с РД-103.

По результатам испытаний 2 февраля 1956 года ракеты Р-5М с боевым ядерным зарядом В.П.Глушко получил звание Герой Социалистического Труда. В дальнейшем под руководством Глушко разработаны мощные ЖРД на низкокипящих и высококипящих топливах, используемые на первых ступенях и в большинстве вторых ступеней советских ракет-носителей и многих боевых ракет. Неполный список включает: РД-107 и РД-108 для РН «Восток», РД-119 и РД-253 для РН «Протон», РД-301, РД-170 для «Энергии» (самый мощный ЖРД в мире) и многие другие.

 

В.П.Глушко с космонавтами Ю.А.Гагариным и П.Р.Поповичем в своем рабочем кабинете. 1963 год.

 

 22 мая 1974 года Валентин Петрович назначен директором и генеральным конструктором НПО «Энергия», соединившем ОКБ основанное В.П.Глушко, и КБ руководимое ранее С.П.Королевым. По его инициативе были свернуты работы по ракете-носителю Н-1, вместо которой по его предложению и под его руководством была создана многоразовая космическая система «Энергия — Буран». Он возглавлял работы по совершенствованию пилотируемых космических кораблей «Союз», грузового корабля «Прогресс», орбитальных станций «Салют», созданию орбитальной станции «Мир».

В. П. Глушко умер 10 января 1989 года. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.

Воспоминания о Глушко

Существует много книг, статей с воспоминаниями людей окружавших ГлушкоВ.П., в них много внимания уделяется, в том числе, взаимоотношениям Глушко и Королева. Снято несколько художественных фильмов посвященных прорыву советских ученных в космос. Вот как описаны черты личности Глушко в книге  «Ракеты и люди. Книга 4. Лунная гонка» (автор Б.Е.Черток, Москва: «Машиностроение», 1999 год), где  А. М. Исаев (советский инженер-двигателист, соавтор самолета БИ-1, предложил конструкцию ЖРД закрытого цикла) вспоминает: «Глушко с утра встретил нас бодрым, подтянутым и отнюдь не подавленным. Как всегда одетый в хорошо сидящий на нем костюм с подобранным в тон галстуком, он демонстрировал уверенность в правоте своей линии. Снова перебирая в памяти первую шестерку главных, я бы сказал, что Глушко выделялся гордостью и аристократизмом хорошо воспитанного человека. Он не любил переходить на «ты». Никаких намеков на панибратство не терпел…

…Глушко всегда был подтянут, безупречно одет и корректен. В обсуждении проблемы, так же как в документах, он требовал убедительной логики, ясности, четкости формулировок. Иногда документы, которые приносились ему на подпись, перепечатывались по многу раз только потому, что исполнитель не мог совместить ясность изложения с синтаксисом русского языка или не соблюдал скрупулезной точности в наименовании адресата. В этом отношении он был беспощаден, даже въедлив…

…За внешней корректностью проглядывалась твердая воля в отстаивании своей позиции, своих убеждений. Он мог доходить, не прибегая к сильным выражениям, до очень обидных для оппонента логических построений. Иногда был бескомпромиссен там, где, казалось, жесткая позиция вредит и ему, и делу… Глушко способен был, не повышая голоса, не прибегая к сильным выражениям, доказать человеку, что тот работает безответственно и ему нельзя доверить серьезное дело…

…Ни у Королева, ни у Глушко, так по крайней мере казалось не только мне, но и другим, не было близких друзей по работе, которым можно было доверить свои сокровенные идеи и мысли. Очень сильные и очень разные были у них характеры. Но было объединяющее общее: оба принадлежали к поколению, которое в детстве прошло через войну гражданскую — классовую, юность была отдана героическому труду во имя великой цели. Они подверглись жесточайшим испытаниям, моральным и физическим, и при всем этом не изменили своим мечтам, сохранили целеустремленность и веру в свои силы…

…В истории им обоим было суждено стать главными конструкторами. До этого они вместе прошли школу «врагов народа». Это их сближало. Однако в Казани Королеву, даже заключенному, трудно было признавать власть тоже заключенного главного конструктора Глушко (от автора: Королев был тогда подчиненным у Глушко). В Германию, после освобождения, оба командируются одновременно. Но Глушко — в чине полковника, а Королев — в чине подполковника. Потом Королев формально становится над Глушко. Он — головной главный конструктор, он — технический руководитель всех Госкомиссий, он — глава Совета главных конструкторов. Королев властолюбив. Глушко честолюбив. Когда хоронили Королева, мы вместе выходили из Дома союзов. Глушко совершенно серьезно сказал: «Я готов через год умереть, если будут такие же похороны»…».

        Д.Ф.Устинов в разные годы исполнял ответственные должности: Нарком вооружения СССР, Министр вооружения СССР, Министр оборонной промышленности СССР, председатель Комиссии Президиума Совета Министров СССР по военно-промышленным вопросам, Министр обороны СССР.Дмитрий Федоровичанализируя художественный фильм «Укрощение огня» (1972 год, СССР), снятый по мотивам биографии Сергея Королева вспоминал: «…при жизни Королева мы помирить его с Глушко не смогли. Если бы они были такими друзьями, как Башкирцев с Огневым (Башкирцев прототип Королева, Огнев - Глушко), многое у нас пошло бы по-другому…». 

В телесериале «Битва за космос» (2005 год: Россия, США, ФРГ, Великобритания), посвященном соперничеству СССР и США в космической гонке, утверждается, что после ареста Глушко (возможно, под пытками) донес на Королева, в результате чего последний был арестован, и этот факт послужил основой для негативного отношения Королева к Глушко. Эта версия не подтверждена фактическим материалом.

Как бы не складывались взаимоотношения между Глушко и Королевым (см. очерк о С.П.Королеве), современники отмечают, что Глушко это один из пионеров ракетно-космической техники, основоположник отечественного жидкостного ракетного двигателестроения. С 1974 года он Главный конструктор космических систем, генеральный конструктор многоразового ракетно-космического комплекса «Энергия — Буран», академик Академии наук СССР,  действительный член Международной академии аэронавтики, лауреат Ленинской премии, дважды лауреат Государственной премии СССР, дважды Герой Социалистического Труда (1956, 1961 годы).

 

Вернер Магнус Максимилиан фрайхерр фон Браун(годы жизни: 1912 - 1977) — немецкий конструктор ракетно-космической техники, основоположник современного ракетостроения, создатель первых в истории баллистических ракет. В США он считается «отцом» американской космической программы.

Вернер фон Браун родился 23 марта 1912 года в городе Вирзитц в провинции Позен, бывшей Германской империи (ныне — Выжиск в Польше). Он был вторым из трех сыновей в семье, принадлежавшей к аристократическому роду, и унаследовал титул «фрайхерр» (соответствует баронскому). Его отец, Магнус фон Браун был министром продовольствия и сельского хозяйства в правительстве. У его матери, Эмми фон Квисторп, обе линии предков восходили к королевским семьям. У Вернера был младший брат, которого также назвали Магнус фон Браун. Толчком к увлечению астрономией был подаренный матерью телескоп.

После Первой мировой войны Вирзитц был передан Польше, а семья Брауна, подобно многим другим немецким семьям, выехала в Германию. Фон Брауны осели в Берлине, где 12-летний Вернер, вдохновленный рекордами скорости Макса Валье и Фрица фон Опеля, осуществленными на автомобилях с ракетными двигателями, вызвал большое смятение на переполненной улице, взорвав игрушечный автомобиль, к которому прикрепил множество петард. Маленького изобретателя забрали в полицию и держали там, пока его отец не пришел за ним в участок.

Фон Браун был музыкантом-любителем, получил соответствующее образование, мог по памяти играть произведения Баха и Бетховена. Он с раннего возраста научился играть на скрипке и фортепиано и первоначально мечтал стать композитором. Он брал уроки у Пауля Хиндемита, знаменитого немецкого композитора. Сохранилось несколько юношеских сочинений фон Брауна, и все они напоминают произведения Хиндемита. В 1919—1920 годах Браун учился в Гумбинненской Фридрихшколе (его отец, Магнус фон Браун, был в это время президентом Гумбинненского правительства). С 1925 года Браун посещал школу-интернат в замке Эттерсбург, неподалеку от Веймара, где у него не было хороших отметок по физике и математике. В 1928 году, родители перевели его в интернат имени Германа Литца, на острове Шпикерог в Северном море в Восточной Фризии. Здесь он раздобыл экземпляр книги «Ракета для межпланетного пространства» Германа Оберта. Браун и прежде был очарован идеей космических полетов, а теперь он стал целенаправленно заниматься физикой и математикой, чтобы потом конструировать ракеты.

В 1930 году Браун поступил в Берлинский технический университет, где присоединился к группе «Verein für Raumschiffahrt» («VfR» - «Общество космических путешествий»), где помогал Вилли Лею в испытании ракетного двигателя на жидком топливе вместе с Германом Обертом. Также Браун учился в Швейцарской высшей технической школе Цюриха. Хотя он и работал в оставшуюся часть жизни в основном над военными ракетами, космические путешествия так и остались его основным интересом. Герман Оберт оказал большое влияние на фон Брауна, который сказал: «Герман Оберт был первым, кто, подумав о возможности создания космических кораблей, взял в руки логарифмическую линейку и представил математически обоснованные идеи и конструкции… Лично я вижу в нем не только путеводную звезду моей жизни, но также и обязан ему своими первыми контактами с теоретическими и практическими вопросами ракетостроения и космических полетов. В истории науки и технологии за его революционный вклад в области астронавтики ему должно быть отведено почетное место».

После Первой мировой войны Версальский договор разрешил Германии иметь всего 204 полевых орудия и 84 гаубицы, рассчитав даже положенное к ним количество снарядов. Однако о ракетах в договоре ничего не говорилось. Этим и воспользовались генералы рейхсвера. В 1930 году при военном министерстве был создан ракетный отдел во главе с полковником Карлом Беккером. Туда и определили работать Вернера фон Брауна. В 1930 году Браун начал работать над ракетами на жидком топливе. Вернер фон Браун работал над своей диссертацией, когда в 1933 году к власти пришел Гитлер и НСДАП. Ракетостроение практически немедленно было вынесено на повестку дня. Капитан артиллерии Вальтер Дорнбергер, фактически курировавший разработку ракет в рейхсвере, организовал предоставление Брауну гранта на исследования от департамента артиллерийского вооружения. С того времени Браун работал рядом с существовавшим Куммерсдорфским опытным полигоном для твердотопливных ракет Дорнбергера. Ему была присвоена степень доктора физических наук (25 июля 1934 года) от Берлинского университета за работу, озаглавленную: «Об опытах по горению», его куратором был немецкий физик Эрих Шуман. Но это была только открытая часть его труда, полная диссертация, датированная 16 апреля 1934 года, звучала как «Конструктивные, теоретические и экспериментальные подходы к проблеме создания ракеты на жидком топливе». Она была засекречена по требованию армии и не публиковалась до 1960 года. К концу 1934 года его группа успешно запустила две ракеты, которые достигли высоты 2,2 и 3,5 километров.

В то время немцы были крайне заинтересованы в разработках американского физика-ракетчика Роберта Годдарда. До 1939 года немецкие ученые эпизодически связывались с Годдардом напрямую для обсуждения технических вопросов. Вернер фон Браун использовал схемы Годдарда, публиковавшиеся в разных журналах и объединил их при строительстве серии ракет Aggregat (A). Ракета A-4 больше известна как Фау-2. В 1963 году Браун, размышляя над историей ракетотехники, так отозвался о работе Годдарда: «Его ракеты… по сегодняшним меркам могли показаться весьма примитивными, но они оставили заметный след в развитии и уже имели многие элементы, которые используются в самых современных ракетах и космических кораблях». В 1944 году, незадолго до того, как нацисты начали бомбардировать Англию при помощи Фау-2, Годдард подтвердил, что фон Браун воспользовался его работами. Опытный образец Фау-2 улетел в Швецию и разбился там. Кое-какие части от ракеты были переправлены в США, в лабораторию в Аннаполисе, где Годдард проводил исследования для ВМФ Штатов. Видимо, Годдард исследовал обломки ракеты, которая 13 июня 1944 года в результате технической ошибки персонала ушла на неверный курс и разбилась неподалеку от шведского городка Беккебу. Правительство Швеции обменяло обломки неизвестной ракеты англичанам на истребители Спитфайр. Годдард опознал детали ракеты, изобретателем которых он являлся, и сделал вывод, что плод его трудов превратили в оружие.

С момента, когда «Общество космических путешествий VFR» прекратило в 1933 году свою работу, в Германии не осталось объединений ракетчиков, а новый нацистский режим запретил гражданские опыты по ракетостроению. Ракеты позволялось строить только военным и для их нужд был построен огромный ракетный центр в деревне Пенемюнде на севере Германии, на Балтийском море. Это место было выбрано отчасти по рекомендации матери фон Брауна, вспомнившей, что ее отец любил в тех местах охотиться на уток. Дорнбергер стал военным руководителем полигона, а Браун — техническим директором. В сотрудничестве с люфтваффе центр в Пенемюнде разрабатывал ракетные двигатели на жидком топливе, а также реактивные ускорители взлета для самолетов. Также там разрабатывали баллистическую ракету дальнего радиуса A-4 и сверхзвуковую зенитную ракету «Вассерфаль».

В ноябре 1937 года (по другим источникам, 1 декабря 1932 года) фон Браун вступил в НСДАП. В документе военной администрации, датированном 23 апреля 1947 года, утверждается, что фон Браун поступил в школу верховой езды Ваффен-СС в 1933 году, потом, 1 мая 1937 года, в национал-социалистскую партию и с мая 1940 года до самого конца войны, был офицером Ваффен-СС. После войны, объясняя, почему он стал членом НСДАП, Браун писал: «От меня официально потребовали вступить в национал-социалистскую партию. В то время (1937 год) я уже был техническим директором военного ракетного центра в Пенемюнде… Мой отказ вступить в партию означал бы, что я должен отказаться от дела всей моей жизни. Поэтому я решил вступить. Мое членство в партии не означало для меня участие в какой-либо политической деятельности… Весной 1940 года ко мне в Пенемюнде приехал штандартенфюрер СС Мюллер и сообщил мне, что рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер прислал его с приказом убедить меня присоединиться к СС. Я немедленно позвонил своему военному начальнику… генерал-майору В. Дорнбергеру. Он мне ответил, что… если я желаю продолжить нашу совместную работу, то у меня нет другого выбора, кроме как согласиться». Это утверждение Брауна часто оспаривается, потому что в 1940 году Ваффен-СС еще не выказывало никакого интереса к работам, проводившимся в Пенемюнде. И также спорно утверждение, что якобы на персон аналогичного фон Брауну положения давили с целью вступления в НСДАП, оставив в покое членство в СС. Когда показали фото Брауна, стоящего позади Гиммлера в униформе СС, Браун якобы ответил, что надел форму только для того случая, но в 2002 году бывший офицер СС в Пенемюнде рассказал Би-би-Си, что фон Браун регулярно появлялся на официальных мероприятиях в эсэсовской форме (следует отметить, что это было обязательным требованием). Вначале ему присвоили чин унтерштурмфюрера, впоследствии Гиммлер три раза повышал его в звании, в последний раз в июне 1943 года до штурмбанфюрера СС. Браун заявлял, что это было якобы автоматическим повышением, уведомление о котором он получал каждый год по почте.

22 декабря 1942 года Адольф Гитлер подписал приказ о производстве ракет A-4 как «оружия возмездия», устанавливающий для разработчиков в качестве цели Лондон. После показа Брауном 7 июля 1943 года цветного фильма, демонстрирующего взлет A-4, Гитлер пришел в восторг и вскоре лично дал ему звание профессора. Для Германии и для того времени это было совершенно исключительное пожалование для инженера, которому исполнился всего 31 год. Впоследствии, ракеты A-4 («Фау-2»), применялись во Второй мировой войне для обстрела городов Франции, Великобритании, Голландии и Бельгии. Первая боевая A-4, в целях пропаганды переименованная в V-2 (Vergeltungswaffe 2 — «Оружие возмездия 2», названая по первой букве: «ФАУ-2»), была выпущена по Великобритании 7 сентября 1944 года. Прошел 21 месяц после того, как проект был официально принят. «Оружие возмездия» — баллистическая ракета V-2, долетала до Лондона за 6 минут. С сентября 1944 по март 1945-го года по Лондону и Антверпену выпустили 4300 ракет «Фау-2», которые убили 13029 человек. Нетрудно понять, что жертв было бы гораздо больше, если бы осуществился приказ Гитлера запускать по тысяче ракет в день.

К тому времени английские и советские разведывательные службы были осведомлены о ракетной программе и команде разработчиков в Пенемюнде. В ночь с 17 на 18 августа 1943 года английская бомбардировочная авиация провела операцию «Гидра». 596 самолетов взяли курс на Пенемюнде и сбросили на ракетный центр 1800 тонн бомб. Тем не менее, уцелел и сам центр и основная группа разработчиков. Но в ходе рейда погибли конструктор двигателя Вальтер Тиль и главный инженер Вальтер, что задержало ход немецкой ракетной программы

Эксперименты с реактивными самолетами

В 1936 году ракетная команда фон Брауна на полигоне в Куммерсдорфе исследовала возможность установки жидкостного реактивного двигателя на самолет. Авиаконструктор Эрнст Хейнкель горячо поддерживал эти работы и предоставил сначала самолет He-72, а позднее — два истребителя He-112 для экспериментов. В конце 1936 года Рейхсминистерство авиации направило в помощь Вернеру фон Брауну и Эрнсту Хейнкелю летчика-испытателя Эриха Варзица. Варзиц, в то время был одним из самых опытных летчиков-испытателей, он обладал уникальным багажом технических знаний. После того, как Браун ознакомил Варзица с работой двигателя на испытательном стенде, показал аналогичный двигатель, установленный на самолет, он спросил: «Станете ли вы работать с нами и испытывать реактивный двигатель в воздухе? Тогда, Варзиц, вы станете знаменитым. А позднее мы полетим на Луну — с вами у штурвала!».

В июне 1937 года в Нойхарденберге (большое поле в 70 км к востоку от Берлина, зарезервированное в качестве запасного аэродрома на случай войны) в опытный полет отправился один из He-112. Взлет происходил на поршневом двигателе, в воздухе Эрих Варзиц глушил мотор и продолжал полет на ракетном двигателе фон Брауна. Несмотря на то, что самолет сел «на брюхо» и фюзеляж загорелся, было официально доказано, что самолет может удовлетворительно летать с толкающим движителем, расположенным сзади.

Проводившиеся в то же время эксперименты Гельмута Вальтера с ракетами на пероксиде водорода привели к созданию легких и простых реактивных двигателей Вальтера, удобных и для установки на самолет. Фирме Гельмута Вальтера Рейхсминистерство авиации также поручило создать ракетный двигатель для He-112. Испытания прошли два разных ракетных двигателя: двигатель фон Брауна на этиловом спирте и жидком кислороде и двигатель Вальтера на пероксиде водорода и перманганате кальция в качестве катализатора. В двигателе фон Брауна реактивная струя создавалась в результате непосредственного сжигания топлива, а в двигателе Вальтера использовалась химическая реакция, при которой возникал раскаленный пар. Оба двигателя создавали тягу и обеспечивали высокую скорость. Последующие полеты на He-112 происходили на двигателе Вальтера. Он был более надежным, проще в управлении и представлял меньшую опасность, как для летчика, так и для самолета.

Использование рабского труда

Эту тему обойти невозможно. В Германии, в те годы, любые средства были приемлемы для достижения цели, да и цель была ужасающей… Генерал СС Ганс Каммлер, который в качестве инженера принимал участие в проектировании нескольких концентрационных лагерей, включая Освенцим, был известен своей жестокостью. Он предложил использовать принудительный труд заключенных из концлагерей для строительства ракет. В апреле 1943 года Артур Рудольф, главный инженер завода по производству Фау-2 в Пенемюнде, поддержал эту идею. В то время уже ощущалась нехватка рабочей силы. Впоследствии оказалось, что при строительстве ракет Фау-2 умерло больше людей, чем погибло от применения этой ракеты в качестве оружия. Фон Браун признавался, что много раз посещал секретный подземный завод Миттельверк и называл условия работы на заводе «отвратительными», но утверждал, что он никогда не становился свидетелем каких-либо смертей или избиений, хотя к 1944 году ему должно было быть известным о таких смертях. Браун утверждал, что он сам не посещал концлагерь Дора-Миттельбау, в котором 20 000 человек умерли от болезней, побоев, непосильных условий труда или были повешены.

15 августа 1944 года Браун написал письмо Альбину Саватцки, руководившему производством V-2, в котором соглашался лично отобрать работников из концлагеря Бухенвальд, которые, как он якобы признал в некоем интервью 25 лет спустя, находились в «ужасном состоянии». В книге «Вернер фон Браун: рыцарь космоса» Браун неоднократно утверждает, что он находился в курсе по поводу условий работников, но чувствовал себя абсолютно неспособным изменить их. Афтор книги приводит слова фон Брауна по визиту в Миттельверк: «Это было жутко. Моим первым побуждением было поговорить с одним из охранников СС, на что я услышал резкий ответ, что мне надлежит заниматься своим делом или я рискую оказаться в такой же полосатой тюремной робе!… Я понял, что любая попытка сослаться на принципы гуманности будет совершенно бесполезной». Когда участника команды Брауна Конрада Данненберга в интервью «The Huntsville Times» спросили, мог ли фон Браун протестовать против ужасных условий содержания подневольных работников, он ответил: «Если бы он это сделал, то, я думаю, его могли расстрелять на месте». Другие обвиняли фон Брауна в том, что тот принимал участие в бесчеловечном обращении или позволении такого отношения. Гай Моран, французский участник Сопротивления, бывший пленником в концлагере Дора, в 1995 году засвидетельствовал, что после явной попытки саботажа: «Даже не заслушав мои объяснения, (фон Браун) приказал Майстеру дать мне 25 ударов… Затем, решив, что удары не были достаточно сильны, он приказал, чтобы меня выпороли более жестоко… фон Браун приказал перевести мне, что я заслуживаю худшего, что на самом деле я заслужил, чтобы меня повесили… Я считаю, что его жестокость, жертвой которой я стал лично, стала красноречивым свидетельством его нацистского фанатизма». Другой французский заключенный Робер Казабон утверждал, что был свидетелем, как фон Браун стоял и смотрел, как заключенных вешали на цепях подъемников. Сам Браун заявлял, что он: «никогда не видел никакого жестокого обращения или убийств» и только «доносились слухи…, что некоторые из заключенных были повешены в подземных галереях».

Арест и освобождение при нацистах

По данным французского историка Андре Селье, прошедшего через концлагерь Дора-Миттельбау, Гиммлер в феврале 1944 года принял фон Брауна в своей штаб-квартире Гохвальд в Восточной Пруссии. Чтобы усилить свои позиции в иерархии нацистской власти, Генрих Гиммлер устроил заговор, чтобы при помощи Каммлера взять в свои руки контроль над всеми немецкими программами по вооружениям, включая разработку Фау-2 в Пенемюнде. Поэтому Гиммлер посоветовал Брауну более тесно сотрудничать с Каммлером в решении проблем Фау-2. Однако, как утверждал сам фон Браун, он ответил, что проблемы с Фау-2 чисто технические и он уверен, что решит их с помощью Дорнбергера. По всей видимости, фон Браун с октября 1943 года состоял под надзором службы СД. Однажды был получен отчет о том, как он и его коллеги Клаус Ридель и Гельмут Греттруп вечером дома у инженера высказывали сожаление, что они не работают над космическим кораблем и все они полагают, что война не идет хорошо. Это расценивалось как «пораженческие настроения». Об этих высказываниях доложила молодая женщина-стоматолог, бывшая одновременно агентом СС. Вместе с ложными обвинениями Гиммлера о симпатии фон Брауна коммунистам и о якобы его попытках саботажа программы Фау-2 и принимая во внимание, что Браун имел диплом летчика и регулярно летал на предоставленном государством самолете и, таким образом, мог убежать в Англию — все это стало причиной ареста фон Брауна гестапо. Не ожидавший ничего плохого Браун был арестован 14 или 15 марта 1944 года и был брошен в тюрьму гестапо в Штеттине. Там он провел две недели, не зная, в чем его обвиняют. Только с помощью абвера в Берлине Дорнбергер сумел добиться условного освобождения фон Брауна, а Альберт Шпеер, рейхсминистр вооружений и военной промышленности, убедил Гитлера восстановить Брауна в должности, чтобы программа «Фау-2» могла продолжаться. Шпеер, цитируя в своих мемуарах «Führerprotokoll» (протоколы заседаний Гитлера) от 13 мая 1944 года, пишет, что Гитлер сказал в заключение беседы: «Что касается Б., я вам гарантирую, что он будет освобожден от преследования до тех пор, пока он будет вам необходим, несмотря на общие затруднения, которые могут последовать».

Послевоенное время

В январе 1945 года к Пенемюнде подступили советские войска. 4 апреля охранники покинули Дору, расстреляв перед этим 30 тысяч узников. Фон Браун укрылся на альпийском лыжном курорте, где 10 мая появились американцы. Его, штурмбанфюрера СС, запросто могли расстрелять или взять под арест. Даже его будущий начальник генерал Медарис, штурмовавший в рядах союзников Берлин, позднее признался, что, попадись ему Браун в 1945-м, он бы не задумываясь его повесил. Но Браун попал в руки совсем других людей, - из американской миссии «Пейперклип» («Скрепка»), занимавшейся поиском немецких ракетчиков. «Ракетного барона» со всеми почестями переправили за океан как особо ценный груз, с документацией и частью специалистов из германской ракетной группы. Советским войскам тоже удалось захватить некоторую часть документации и комплектующих ракет, что позволило инженерам (в группу инженеров входил С.П.Королев) восстановить большую часть чертежей и собрать несколько ракет с использованием оставшихся деталей. Ракетные двигатели из Пенемюнде стали прообразом советских двигателей для ракет Р-1, Р-2, Р-5. С сентября 1945 года — в США Браун, возглавил Службу проектирования и разработки вооружения армии в Форт-Блиссе (штат Техас). С 1950 года он работал в Редстоунском арсенале в Хантсвилле (штат Алабама). 11 сентября 1955 года Браун получил американское гражданство. Американцы ограничили его разработкой только ракет малой дальности. Контракт на спутник получил конкурент Брауна — военно-морской флот США.

С 1956 года — Браун руководитель программы разработки межконтинентальной баллистической ракеты «Юпитер-С» и спутника серии «Эксплорер». После запуска советских спутников ему было разрешено запустить свой «Юпитер-С», но это произошло только после пробного запуска ракеты ВМФ, которая смогла подняться только на один метр. Таким образом, спутник фон Брауна был запущен с опозданием в один год.

С 1960 года — Браун член Национального управления США по аэронавтике и исследованию космического пространства (NASA) и директор Центра космических полетов NASA. Руководитель разработок ракетоносителей серии «Сатурн» и космических кораблей серии «Аполлон».

16 июля 1969 года ракета-носитель «Сатурн-5» доставила космический корабль «Аполлон-11» на окололунную орбиту. 20 июля 1969 года Нил Армстронг, командир «Аполлона-11», стал первым человеком на Земле, ступившим на лунную поверхность. За этот полет Браун был награжден медалью НАСА «За выдающуюся службу» в 1969 году. После «Аполлона-11» фон Браун осуществил еще 5 успешных пилотируемых полетов на Луну.

С 1970 года — Браун заместитель директора NASA по планированию пилотируемых космических полетов, с 1972 года работал в промышленности на посту вице-президента фирмы «Фэрчайлд спейс индастриз» в Джермантауне, штат Мэриленд. Его проектам лунной станции не суждено было реализоваться в связи со свертыванием борьбы двух держав (США и СССР) за паритет в освоении Луны. Результаты его работы стали мощной основой для покорения космоса другими конструкторами ракетной техники.

Все эти годы он жил в двухэтажном особняке в Хантсвилле, окруженном аккуратным цветником. Журналисты, писавшие о бароне, называли его «образцовым джентльменом»: он был всегда корректен, вежлив, умел поддержать компанию. Выходил он из себя, только когда ему напоминали о службе в СС и о том, что его «Фау» несли смерть женщинам и детям. Он не любил ездить в Европу, где таких напоминаний было больше. В Англии, где фон Брауна избрали почетным доктором, толпа забросала его машину тухлыми яйцами. В Америке отношение к нему было совсем другим, особенно в Хантсвилле, где большая часть жителей работала в его центре. Жил он на широкую ногу, по-баронски: каждый год менял «кадиллаки», летал на Багамы, заказывал в Европе антиквариат и коллекционные вина. Еще в 1947 году он женился на выписанной из Германии кузине Марии фон Кисторп, с которой был обручен с довоенных времен. Его дочери Ирис и Маргрит позже вышли замуж за инженеров-ракетчиков, сын Питер пробовал заняться бизнесом в той же сфере, но быстро прогорел и канул в неизвестность. Семейная жизнь барона была безупречной, как и весь самолично созданный им образ. Ни одна книга и даже статья о фон Брауне не могла выйти без его тщательной цензуры. Ему удалось замолчать щекотливые моменты своей биографии, например - создать миф о своем антифашизме и о том, что это он, фон Браун, еще в 1939 году передал союзникам сведения о немецком ракетном проекте (на самом деле это сделал инженер Куммеров, замученный гестапо). Вообще, в своих книгах барон предпочитал писать не о себе, а о ракетах. Тут его посещало подлинное вдохновение - он издал почти дюжину научно-популярных книг, которыми поколение 60-х зачитывалось так же, как когда-то он сам зачитывался книгами Жюля Верна и Германа Оберта. Похоже, за все эти годы в фанатичном экспериментаторе и циничном карьеристе так и не умер мальчик, что когда-то глядел из окна родовой усадьбы на звезды, мечтая об их покорении.

После ухода из НАСА в 1972 году Браун прожил всего пять лет и умер от рака 16 июня 1977 года (город Александрия, штат Виргиния, США).