Записки авиаинженера...

Эта страница посвящается эпизодам из личной жизни автора. Мне кажется они будут весьма поучительны для молодых людей. Сейчас, с позиции пенсионера, я могу рассказать много интересного, но все же еще не все...

1.     Как я поступал в училище…

           Родился я в семье авиационного инженера. Моя мама приехала рожать меня на свою Родину, в город Уральск (Казахстан). На момент моего появления на свет, отец закончил Молотовское (позже город Пермь и соответственно ПВАТУ) авиационно-техническое училище, послужил в частях СССР и уже заканчивал академию имени профессора Н.Е.Жуковского. По этой причине с малых лет я уже тоже «служил» в авиации, многое знал о самолетах. В 1976 году мой папа увольняется из Вооруженных Сил подполковником (по принципиальным соображениям), а родной брат Сергей поступает в Ачинское ВАТУ. К окончанию мной средней школы (которых, в связи с переводами отца, было у меня четыре) вопрос выбора профессии не стоял. По совету отца, я оформил документы в Харьковское авиационное инженерное училище. Я знал, что начальником училища был папин старший товарищ и друг (фамилию я не буду озвучивать). На фоне всего этого у меня сложилась некая самоуверенность в себе…

         …Перед вступительными экзаменами со мной была проведена работа по разъяснению действий, - в общем, я должен был на первом экзамене (математика!) написать решение задач (любое, лишь бы экзаменационный лист был заполнен) и поставить особую метку на экзаменационном листе.  До экзамена было несколько дней и я шатаясь по территории училища отведенной абитуриентам, встретил парня в суворовской форме с явно неславянским лицом:

- Ты из Казахстана? - спросил я. Ответ был с улыбкой:

- Как ты догадался?

Посмеялись, познакомились... Этим парнем (сейчас можно об этом писать и я надеюсь, что он не обидется) был Куат Султанбеков – будущий главный инженер ВВС Казахстана, а позже заместитель главнокомандующего СВО ВС РК, с которым мы связаны армейской дружбой и по сей день.

      В период экзаменов отец тоже был в Харькове – гостил у своего старшего товарища…

     На экзамене по математике я решил свое задание одним из первых, решал почестному, поставил установленный значок и помог решить задания двум парням, что сидели поблизости. Результат: мне «два», моим соседям по четверке. Это стало известно на следующий день, когда ко мне пришел «порученец» начальника училища (целый подполковник). Он объяснил, что я сделал перенос тригонометрической функции в одном примере на другую строку ужасно неправильно (точно не помню как), что не смотря на все предпринятые меры, повлекло двойку. Мне даже мою работу показали, но из-за шокового состояния я ничего не понял. Я мужественно выслушал все… К концу дня на КПП меня вызвал отец, подойдя к нему я по детски расплакался. Отец начал куда-то звонить, а я ушел в казарму. На следующий день я забрал документы, вещи и вышел из училища. Меня встретил отец и говорит:

- Сын, это не конец жизни…

- Я ни хочу ехать домой, мне стыдно!

- Тогда, - говорит отец, - едем на вокзал, от Харькова до Василькова недалеко. Езжай, на экзамены ты успеваешь, а я домой поеду.

Так и порешили... Приехал я в Васильков, сдал все экзамены на «пятаки» и стал курсантом Васильковского ВАТУ.

     Позже мы узнали, что в период моего поступления в Харьковское училище, у друга отца - начальника этого училища были неприятности по службе, связанные с его замполитом, который что-то "крутил" с распределением квартир для офицеров. Вскоре, вышестоящее командование, после различных проверок, отправило на пенсию обоих. И вероятно "происки" замполита стали причиной моей "двойки". В общем, попытка помочь мне с поступлением оказалась медвежьей услугой…  Однако ничего не происходит зря… 

2. Физкультура…

     Учеба в ВВАТУ шла своим чередом. Базовым самолетом нашего 32 классного отделения был Су-17, это про него говорили "конструктор Сухой, а техник мокрый". Самолет был неудобным, с точки зрения эксплуатационной технологичности, но это я понял позже, а пока я с огромным удовольствием учился "военному делу настоящим образом ".

        Моя рота размещалась в стариной казарме, в одном помещении на двухярусных кроватях спали 150 курсантов. Из особенностей нашего быта отмечу штрихами, - деревянный пол, который ежедневно натерался мастикой с помощью "машки" (огромная швабра обитая сукном и надетой через черенок 16 кг гирей); огромную комнату для умывания (где, для нашей закалки, круглый год из кранов, шла только холодная вода, и специально были одинарные стекла в оконных рамах); туалет, - после которого домашний унитаз казался раем... и повсюду были запахи, запахи, запахи...

   ...Все шло хорошо. Однако, возникла проблема с физической подготовкой. Не знаю, как получилось, что сын военного человека, с достаточной физической подготовкой, не мог делать элементарный подъем переворотом на перекладине (турнике). Подтягивался, бегал на отлично, а это упражнение не получалось. Под угрозой срыва стал первый отпуск домой. А как хотелось домой!… Это чувство особенное, если ты живешь в воинском коллективе, в казарме... Все свободное время я проводил у турника. Мне помогали мои новые друзья, но не получалось это упражнение…

     Однажды, в воскресенье, когда многие были в увольнении в городе, в почти пустой казарме, когда я как червь болтался на турнике с другими «слабаками», прозвучала команда «Смирно». Мы в кальсонах (нательном белье) замерли в положении, предписанном воинским уставом.

В казарму вошел начальник нашего училища генерал-майор авиации А.Н.Гордеев (на фото, 2010г.).  Этот статный генерал был участником Великой Отечественной войны, бывший летчик, сбивший нескольких «немцев», тихо отдал команду «Вольно». Он обвел глазами всех нас и сразу понял, чем мы тут занимаемся. Ему тогда было порядка 60 лет (ушел из жизни 18 сентября 2016 года, очерк об А.Н.Гордееве на страничке "Статьи" данного сайта). Генерал снял китель, отдал его подбежавшему командиру роты (капитан Синюков был очень похож на актера получившего прозвище «Кузнечик» в фильме «В бой идут одни старики», - я заранее прошу прощения у этого первоклассного Офицера, вложившего в нас свою душу), подошел к турнику и лихо сделал три подъем- переворота… Четко сделал соскок, одел китель (слышна была легкая отдышка) и молча ушел…

     ...Что творилось у нас в душе - не опишешь. Я тут же сделал вис на перекладине и у меня получилось… Сделав три подъема переворотом и соскок я ощутил просто взрыв эмоций…

3. Несостоявшийся моряк и несостоявшийся член КПСС…

      К окончанию первого курса прошел слушок, что будет создано, из числа сильных в учебе курсантов, отделение морской авиации и они будут изучать какой-то совершенно секретный самолет. Слухи подтвердились, командиры объявили условия приема в это странное учебное отделение. На то время, я сдружился с двумя ребятами, - это была дружба, которую я ценю по сей день, слеза наварачивается когда вспоминаешь наши отношения. Мы втроем написали рапорта, прошли все согласования. Оставалась медицинская комиссия, которая была на уровне летной. Один из нашей троицы медицину не прошел, хотя был у нас отменным спортсменом и самым лучшим вратарем футбольной команды батальона.

      С нового учебного года началась моя учеба в составе нового подразделения 4 роты. Изучали мы самолет Як-38, вертикального взлета и посадки, палубный штурмовик. Действительно его конструкция на тот период была под грифом "совершенно секретно". Учиться было очень интересно. Конструктивные решения воплощенные в конструкции самолета и его двигателей просто поражали. Коллектив нового к/о (классного отделения) был очень дружный, больше никогда в жизни я не встречал такого коллектива. Каждый из нас обладал чем-то оригинальным, что создавало какую-то добрую атмосферу взаимоуважения. Я в тот период вел дневник, писал стихи, много читал. Меня особенно обворожили книжки К.Э.Циолковского, которых в библиотеке училища было полное собрание (довоенного и послевоенного, 1950-х годов, издания). Все мы с особой гордостью стали носить тельняшки (морская авиация!), а это было нарушением, но офицеры, которые работали с нами - на это закрывали глаза.

        ...Примерно через 3-4 месяца учебы я заметил, что у меня ухудшается зрение.

   ....После одного из занятий по изучению конструкции двигателя, меня попросил остаться преподаватель (к своему стыду не помню фамилию). Разговор был серьезный, - он предложил мне вступить "в кандидаты члена КПСС" (Коммунистическая партия Советского Союза) и стать моим «рекомендателем». Было положено две рекомендации, вторую рекомендацию со слов преподавателя мне даст подполковник Руденчик (преподаватель с другого цикла). Почему они решили выдвигать в партию меня – не знаю. После этого разговора я бегом отправился в казарму, сердце билось в бешенном ритме, казалось я самый счастливый человек – ведь оказано такое доверие, такими офицерами...

     Председателем первичной партийной организации батальона был старший лейтенант А.Н.Вовченко.  Я сразу же, после беседы с преподавателем к нему, доложил, жду, что скажет.  И тут, мне пацану – идеалисту, матом объясняют, что с такими рекомендациями… проблем нет: «Давай пиши заявление, счас все состряпаем». В общем, заявление я не написал. Преподавателю, при очередной встрече соврал, что не созрел я еще до КПСС, рано мне, извините…

      Наступила пора очередной медицинской комиссии... Меня забраковали по зрению и перевели назад в 32 классное отделение, где я продолжил изучать самолет Су-17.

4. Стажировка

    На третьем, выпускном курсе мы всем классным отделением убыли на войсковую стажировку в город Луцк (Украина). По прибытию в часть нас встретил заместитель командира полка по политической части (замполит) и провел длительный инструктаж. Основным содержанием, которого было наставление о том, что город полон бывших отсидевших и нет, полицаев со времен Великой Отечественной войны. Они и их многочисленные родственники ненавидят советскую власть, москалей и военнослужащих Советской армии в особенности. Честно – мы были напуганы.

      ...Давно, когда мне было 4 или 5 лет, мой отец служил в Ачинске (АВАТУ) и там, в военном городке была одна единственная баня. Были установлены курсантские дни, офицерские и женские. Однажды отец повел меня в баню, естественно весь офицерский состав училища там в соответствующем виде. Подходит к нам начальник политотдела училища (замполит, полковник) хлопает меня по попе ладошкой и говорит:

- "Стешенчёночек" маленький, - и что-то еще.

- Уйди дурак, - проорал я на всю баню.

     В бане сначало стало тихо, а потом, через несколько секунд, прогремел кратковременный хохот, как он стих - все офицеры занялись своим делом. После бани к отцу подходили офицеры и в тихую говорили, примерно так: «а сын твой молодец, мужик, хоть один ему правду сказал». Я лично, конечно эту историю не помню, это все со слов отца. Отцу за мой выкрик ничего не было…Это я об отношении к замполитам того времени...

     Возвращаясь к Луцку, скажу одно – я в жизни не встречал таких доброжелательных горожан. Когда мы, курсанты появлялись где-то в городе - к нам относились, как к собственным детям. Билеты в парке, в кино нам - курсантам вручали бесплатно, в магазинах привесок,  мороженное в подарок. По улице, где частный сектор старики останавливают, кто молочком угостит, кто яблоками или ягодами, кто сальца отрежет, пирожок сунет...

    В части среди офицеров царило пьянство. Спирт, который должен был быть израсходован для технического обслуживания самолетов, пили все. В потерне (кладовое или иное помещение, пристроенное к ЖБУ – железобетонное укрытие) на цепи весел чайник с чистым спиртом. Меня поразил мой инструктор – техник самолета Су-17, сорокалетний лейтенант. Он, придя на службу секунд на 20 присасывался к чайнику, потом шел работать… Уходя со службы было тоже самое.

    В первый воскресный день мы дружно пошли в город, кто в парк, кто в кино, кто на танцы. Прошло где-то два часа и все мы встретились в гарнизонной гауптвахте (сокращенно - губа). Оказывается гарнизон ходил еще в шапках, а мы прибыли в шинелях и фуражках (весна). Арестовали всех на сутки. Я попал в одиночную камеру, точнее мы, – всего 9 человек. Остальных «упекли в другие камеры». В одиночке мы смогли поочереди сидеть на нарах. Смеялись, травили байки. Захотелось курить, а ведь все отобрали. Нашли у кого-то в уголке кармана кителя две спички, собрали по карманам рассыпавшийся табак (курили тогда «Приму», а она рассыпалась), скрутили из билетов в кино самокрутки и покурили. Дышать было нечем, но мы были довольны. К вечеру очень хотелось кушать, но дверь в камеру открылась только утром. Общевойсковой старший лейтенант с сильным кавказским акцентом тихо, но грозно спросил:

-Апттитов ест?

Мы не поняли, переглядываемся. Даже с похожей фамилией у нас никого не было. Кто-то ответил:

- Нет.

- Нэт, так нэт, - прозвучал ответ и стальная дверь с лязгом захлопнулась.

Когда до нас дошло, что нас спрашивали про аппетит: "апттит ест?", а мы отказались, разразился просто истерический смех...

    Примерно через два часа нас забрал из «плена» наш руководитель стажировки. А через сутки гарнизон перевели на фуражки. Кстати, он (руководитель) был родом из деревни, недалеко от Луцка. В очередные выходные мы, по его просьбе построили забор вокруг хозяйства его родителей. Потом они так нас накормили картошечкой с салом и грибами, что до сих пор слюни текут, как вспомню. А еще его (нашего офицера) отец потихоньку, чтоб сын не видел, наливал нам самогон…

   Стажировка на аэродроме всеже нам дала многое. Мы на практике делали то, что учили теоретически. Мы увидели практическую жизнь аэродрома, этого огромного организма состоящего из множества подразделений, служб. Увидели и плохое и хорошее...

   Приехали в родное училище обветренные, загоревшие и радостные. Впереди были государственные экзамены и выпуск. Но в первую же ночь, случилась беда - в одной из рот двое курсантов пытаясь разобрать привезенный со стажировки РС (реактивный снаряд) спровоцировали поджигание порохового двигателя (хорошо, что боевой части не было). Один курсант получил ожоги рук и лица, второй погиб. Они хотели извлечь порох для салюта в ночь перед выпуском из училища…

5. Выпуск

   Где-то за месяц до начала государственных экзаменов, я после долгих раздумий написал рапорт с просьбой направить меня после окончания училища, для прохождения дальнейшей службы в ограниченный контингент войск в Демократическую Республику Афганистан.

   Быстро пролетело время, сдали государственные экзамены, приступили к подготовке к церемонии выпуска. Интересное чувство было - когда тебя, еще курсанта, переодевают в парадную форму лейтенанта и фотографируют (для личного дела и выпускного альбома).

   В ночь перед выпуском из училища, по идиотской традиции, надо было выкидывать, что-нибудь из окон казармы (тумбочки, телевизор), поджигать что-нибудь в сопле самолета-памятника установленного на строевом плацу. Возможно для этой цели и добывали порох те ребята, которые разбирали реактивный снаряд… К нам вечером, в казарму пришли наши офицеры – командиры взводов. Мы поговорили о «традициях» и никаких идиотских выходок у нас не было.

   Утром, в день выпуска, мы одетые уже в лейтенантскую форму, уже даже вели себя по другому, говорили уже на каком-то другом языке. Наступило время и все училище выстроилось на строевом плацу. Это было почти три тысячи человек, плюс еще очень много родителей, друзей, гостей. … И вот когда все замерли в ожидании команды, - раздался крик, который я помню все годы своей жизни. До сих пор, даже сейчас, когда я вспоминаю этот крик, у меня наворачиваются слезы… Это был крик МАТЕРИ: «Сынок!». Матери, мамы - того курсанта, который погиб при разборе злополучного реактивного снаряда… Зам. начальника училища стал отдавать, своим зычным голосом команды, положенные по такому случаю. А мы пацаны выполняя их, видели как под руки уводили обезумевшую мать…

Были речи, прохождение торжественным маршем, дружные команды хором при прохождении трибуны: «И вот… И все». В верх взлетела туча мелких монет… Курсанты, которым еще предстояло учиться прокричали: «А нам… Еще…»…

...Но тот крик матери я всегда вспоминал, когда учил подчиненных...

6. После училища

Распределение я получил не в Афганистан, а в Таганрог, один из полков Ейского училища летчиков (г.Ейск). Прекрасный приморский, южный город. Прибыло нас в г.Тагонрог 25 лейтенантов техников. Всей группе организовали ввод в строй. На аэродроме было все интересно и любопытно.

Жилье мы снимали, – флигель на троих. Первое время жили дружно и весело – молодость! Потом начались ссоры и дело однажды дошло до драки. Драка произошла из-за грязной посуды. Лейтенант с благородной фамилией Орлов, оставлял просто свинство на нашей кухоньке и на мое возмущение из подтишка ударил меня в челюсть так, что я потерял сознание... После этого я перебрался к однокласснику по училищу Володе Глухенькому. Он был ярый поклонник В.Высоцкого, у него был магнитофон «Маяк» и полная запись репертуара Высоцкого на нескольких бабинах. Содержание многих песен Высоцкого я помню до сих пор...

   ...После допуска к самостоятельному обслуживанию самолетов, нас распределили по эскадрильям. В учебном полку их было шесть. На весенне-летний-осенний сезон полк делился, - одна его половина оставалась работать в Таганроге, вторая перебазировалась в г.Миллерово – на лагерный аэродром. Я попал в эскадрилью, которая уже находилась в Миллерово.

       Приехал в городок, добрался до аэродрома, который представлял из себя ВПП и по-моему пять или шесть бараков. Подхожу, с лейтенантом Луговских, с которым приехал, к бараку, где размещаются офицеры инженерно-технического состава. В этот момент с матом из барака вылетает небольшого роста, толстый мужик с голым торсом. Морда красная хоть прикуривай. Что он орал – не подлежит воспроизведению, но смысл из отдельных слов: «Опять… эти… в… раковину…». Увидев двоих молоденьких, да еще в повседневной форме лейтенантов, он плюхнулся на скамейку у барака и матерком пригласил присесть нас. Мы присели. Он осмотрел нас каким-то взглядом разъяренного быка, достал откуда-то из штанин два яблока. Одно протянул Луговскому, а на меня зыркнул: «А тебе… не хватило…» и смачно надкусил второе. Так мы познакомились с заместителем командира своей эскадрильи по ИАС (зам по ИАС). После недолгой беседы зам по ИАС показал комнаты, где мы будем жить. В моей, теперь, комнате стояло три одноярусных и одна двухъярусная кровати. Подойдя к двухъярусной кровати, он сказал, что она свободна полностью: «хочешь сверху спи, хотя там … желтушечник спал…, спи внизу…, опа… там этот… спал… с гонореей увезли…. Ладно…, все это… разберешься». В общем, до окончания полетов, пока не пришли техники – мои новые соседи, я ходил на улице. Когда все жильцы собрались, самый старший по возрасту техник говорит,-

- Садись за стол будем знакомиться, на ужин не пойдем, его счас сюда притащим, еще консервы есть.

Быстро на столе образовался ужин и трехлитровая банка спирта. Это было мое первое крещение спиртом. Пили не спеша – завтра вторая смена, можно посидеть, потом выспаться. Я хорошо захмелел после первых 100 грамм. Захотелось выйти по серьезной нужде, мужики показали куда идти, было уже сумрачно – дали фонарик. Что-то я почувствовал – подвох, но какой? Зашел в отдельно стоящее помещение с характерной вонью и только как присел…, как выскочит  из противоположного отверстия крыса… Я забыл за чем пришел… В общем, когда я вернулся в барак, пошел в умывальник, но света и воды не было. Захожу в комнату, гам сразу стих. «Ну что лейтенантик жизненно важные органы на месте?»  Говорю - на месте – хохот…

- Ты не обижайся, мы в лесопосадку по темноте ходим, а мужики пошутили, - успокоил старший.

- А где руки помыть, там света нет и воды, - указал я в сторону умывальной комнаты.

-  Так, зам по ИАС, чтоб в раковины с пьяну не гадили, дал команду все отключить. А руки вон спиртом ополосни, только много не лей...

Продолжение... Мой начальник технической эксплуатационной части звена (НТЗ) почти сорокалетний старший лейтенант Леонид Евгеньевич Хоменко ("Евгенич"), которому я благодарен всю жизнь за мое становление как техника, говорил: «Лучше семь лет отсидеть, чем семь раз в лагеря съездить». За пребывание в ужасных бытовых условиях, в отрыве от дома нам платили «лагерные», - 1 рубль 50 копеек за сутки.

Через определенное время я стал «спарочником» (обслуживал учебно-боевой самолет). К подбору спарочников подход был строгий, так как в нашем учебно-боевом полку полеты производились в две смены и спарочнику нужно было готовить два самолета - четыре кабины (Су-17УБ). Каждый самолет пары (свой самолет плюс самолет техника-напарника) делал по 5 – 6 вылетов в смену, итого пара выдавала до 12 вылетов за смену. В круговороте подготовки самолетов к очередному вылету, важно было не пропустить технологическую операцию. По этой причине спарочники должны быть очень организованными и в тоже время расторопными. За свою напряженную работу они имели ряд льгот, - освобождение от нарядов например.

Осенью вызревали подсолнухи возле лагерного аэродрома и мы жарили семечки в соплах, только что заруливших после полета, самолетов. Комендант аэродрома не знал, что делать – везде была шелуха от семечек. За ВПП была арбузная бахча, где за спирт мы брали у сторожей огромные сладкие арбузы. Однажды я с друзьями решил на велосипедах в пересменку (между 1 и 2 сменами полетов) съездить на бахчу за арбузами. Рванули, набрали и возвращаясь решили сократить дорогу – поехали через ВПП (ведь пересменка). Мы не слышали, что на ВПП вырулил самолет и начал свой разбег… В общем над нами, лежащими в арбузной жиже, на высоте 1,5 -2 метра прошла спарка на доразведку погоды. Мы трое, были задержаны и после полетов перед всем строем командир лагерного сбора влупил нам «предупреждение о неполном служебном соответствии» и сказал:

- Теперь арбузятники посчитайте, сколько бы вы купили арбузов на три своих «тринадцатых зарплаты». Я с друзьями стал по своему знаменит...

Тогда, на троих сумма 3-х  "тринадцатых зарплат" составляла примерно 700 рублей, а кило арбуза стоило 6 копеек!

           Закончились наши «лагеря». Прошел год службы в Таганроге. Я познакомился со своей будущей женой. И вот опять наступает наша очередь ехать в лагеря, но ВПП в Миллерово начали ремонтировать и нас отправили в г.Морозовск (тоже Ростовской обл.). До нашего прилета там были Л-29 Краснодарского летного училища – готовили иностранных летчиков из африканских стран. Иду однажды по улице, слышу велосипедный звонок и детский голосок сзади, - «Дядя уйди». Я повернулся и, отпрыгнул, - негретенок на велосипеде промчался мимо. Через месяц нашего пребывания в этом городке секретарь местного райкома партии прибыл в часть и перед всем строем просил, примерно следующее:

- Товарищи офицеры с вашим приездом началась паника, наши люди в ночное время не видели взлетающих на форсаже самолетов, но сейчас уже привыкли. Но моя просьба о другом, - не наливайте моим мужикам. Планы все провалены, на работу не выходят…

Командир принял меры быстро. В спирт стали добавлять керосин. В это время к нам прибыл техник самолета - капитан!, из Монголии. По отчеству Гроныч. Технари редко получали «капитана». Гронычу было лет 35-36, но выглядел он на 60-70, в автобусе ему место уступали. Спирт он пил безбожно и регулярно. Он то и стал нашим «дигустатором». Каждую партию спирта он пробывал и все, как в анекдоте ждали… А отрыжка керосином, - это неповторимо…

         Однажды, мой механик рядовой Кавеллашвили, уже в конце заправки самолета топливом, позвал меня и на плохом русском и попытался что-то объяснить. В общем выяснилось – самолет заправили водой. Бензином заправляли часто – топливозаправщики внешне похожи, а тут вода через централизованную заправку (топливо по трубам из складских емкостей поступало на стоянку к самолетам). Оказалось, солдатик на складе Г и СМ подключил в систему централизованной заправки резервную  емкость (5 лет стояла нетронутой). Она была полузакопана в грунт и на уровни земли емкость прогнила, керосин вытек, а оставшийся вытеснялся водой в течение нескольких лет. Расход топлива на самолеты Л-29 был маленький и многими емкастями не пользовались, а тут мы  на Су-17, которые "ели" керосин.... За бдительность, Кавеллашвили был награжден гитарой и отпуском на Родину, а мы месяц промывали и сушили топливную систему самолета...

        Там в Морозовске мы потеряли одну спарку. Летчики увидев колебания оборотов двигателя катапультировались, а обороты самостоятельно восстановились и самолет летал до выработки топлива пока не "сел" в лесополосу. Был сброс фонаря на другой спарке – пилот перепутал ручку выпуска перескопа с ручкой аварийного сброса фонаря. Был перегрев тормозов с последующим взрывом колес на стоянке…, летчики с похмелья переусердствовали с обкаткой новых тормозов, много чего было...

           Су-17 были надежными самолетами, но интенсивные полеты давали о себе знать. Отказов было много и техники, как правило, устраняли их до очередных полетов не взирая на погоду и время суток. Довольно быстро я стал одним из наиболее подготовленных технарей эскадрильи. Шло время, меня избрали секретарем комсомольского бюро эскадрильи. Позже я работал в составе экспериментальной бригады, освобожденной от полетов. Задача бригады – быстрый поиск и устранение неисправностей и отказов самолетов полка. Я уже говорил, что Су-17 был неудобным в обслуживании, т.е. имел низкую эксплуатационную технологичность. Иногда, на морозе приходилось раздеваться чтобы добраться до каких-то агрегатов, или слюной примораживать гайку или болт на палец, чтобы наживить его. Во истину «конструктор Сухой, а техник мокрый»...

      Работали много, пили тоже. Спирт использовался на наших Су-17 в системе кондиционирования и для охлаждения тормозов колес на спарках, ну и конечно для промывки контактов различных радио и электро систем. В систему кондиционирования спирт заливали только по просьбе летчиков, в тормоза практически никогда. Однако, спирт списывался по установленным нормам. Учет велся строго. Часть спирта выдавалось нам технарям, часть (маленькая) пилотам - ведь летали без кондиционирования... Напомню, с 1985 года в СССР началась антиалкогольная компания. Спирт стал практически валютой. Определенная часть спирта попадала в рестораны города...

Еще о спирте...

    Четверо молодых офицеров-техников (в том числе и я) решили положить конец безобразиям, которые творились со спиртом. Мы подготовили и отправили соответствующие письма в штаб округа, политуправление ВС СССР, а позже в газету "Красная Звезда". Это не было стукачеством. Письма были подписаны нами, об их отправке были информированы наши отцы-командиры (правда после отправки, потому как была угроза, что нам не дадут их отправить), а адресатам письма были отправлены в той последовательности, как я перечислил выше. Напомню, шла ПЕРЕСТРОЙКА, и мы действительно хотели перестройки в нашей жизни, мы были молоды и в какой-то мере идиалистами...

         Реакция верхнего командования была неожиданно быстрой, однако вся его деятельность была сведена к даче указаний разобраться командованию полка.  С нами, ставшими изгоями, многие из старшего покаления авиаторов перестали здороваться, нас стали "грузить" какими попало задачами и запугивать. Разбирательство по сути дела не вышло за пределы войсковой части. Проверки расходования спирта охватили период в несколько месяцев, были выявлены нарушения в расходовании нескольких сот литров спирта (когда реально, в течении нескольких лет, уходили налево тонны), были "назначены" виновные - в основном из числа начальников ТЭЧ звеньев, которые потом выплачивали определенную стоимость спирта государству. В этот период, с нами "беседовали" замполиты всех категорий, отцы-командиры и конечно особисты. Негласно мы стали получать угрозы, в том числе физической расправы. Лично мне, без объяснения причин придержали присвоение очередной звездочки - старшего лейтенанта. Мы, авторы писем, в тот период были очень осторожны в службе..., а домой и на службу из дома перемещались в сопровождении молодых офицеров, которые практически все в полку нас поддерживали морально. Когда "травля" стала невыносимой (военные знают, как это может быть организовано), мы сумели  передать нарочно письмо в газету "Красная Звезда". В результате к нам в полк прибыл товарищ из газеты, который поддержал нас и видимо переговорил с руководством. В общем нас оставили в покое, но стали реально побаиваться. Позже вышла критическая статья в газете "Красная Звезда", после которой мы стали достаточно известными и даже, как-то уважаемы. Перестройка набирала обороты, и видимо наши действия оказались соответствующие духу времени...

           На службе все складывалось хорошо. В 1987 году я женился, а перед рождением дочери получил однакомнатную квартиру...

7. Жуковка

          После окончания училища, продолжение учебы всегда было моей целью в военной службе. Я мечтал поступить в Военно-воздушную инженерную акакдемию имени Н.Е.Жуковского (ВВИА), и одной из причин было то, что ВВИА (ВВИА ныне не существует) закончил мой отец...

            В 1988 году я подал соответствующий рапорт, который был рассмотрен положительно с небольшими "но": 1) мест в Жуковку (так называли ВВИА) не было, было место в Киевское высшее военное авиационное инженерное училище (КВВАИУ); 2) необходимо было стать кандидатом в члены КПСС. Пришлось принять эти "но" и начать подготовку к экзаменам. Занимался самостоятельно, иногда обращался за помощью к офицерам - двухгодичникам (у нас было очень много выпускников московских технических ВУЗов) После всяческих комиссий в полку и Ейском училище, в начале лета 1989 года офицеры-кандидаты на обучение от Северо-Кавказкого военного округа  были собраны в знаменитом Качинском высшем военном авиационном училище летчиков в г.Волгоград (КВВАУЛ ныне не существует), для сдачи предварительных экзаменов.

           После сдачи этих предварительных экзаменов (я сдал все на "отлично") всех кандидатов собрали в огромном зале.... Мою фамилию не зачитали при оглашении списка утвержденных для поступления в КВВАИУ. Меня бросило в жар. После небольшой паузы, зам. командующего СКО (фамилию не помню) мощным голосом назвал мою фамилию и я вскочил:

- Вы успешно сдали все предварительные экзамены и мы решили предложить вам поступать в Жуковку, вместо Киева. Не против?

- Никак нет, - буквально прокричал я...

… Счастливый я вернулся в полк и с первого дня взялся за подготовку к отъезду и вступительным экзаменам в Жуковку. В полку была траурная обстановка, - пока я был в отъезде произошла катастрофа, - на взлете произошел отказ двигателя спарки (самолет Су-17УБ), погиб мой командир эскадрильи подполковник Недотока…

… Перед убытием, нужно было сдать должность и служебное жилье. Однако, кто-то посоветовал: «не сдававай, - в Москве, на первых порах, семье негде будет жить». Я предложил одному «бездомному» офицеру жить в моей квартире за небольшую плату, которая поможет мне временно снимать жилье в Москве. Оформив все дела я с семьей убыл в, в полагающийся по такому случаю, отпуск в родной город Уральск (Каз. ССР).

В Уральске поговорив с отцом, решили нанять мне репитора по математике и геометрии (эти предметы нужно было сдавать устно). Моя тетушка работала преподавателем в местном пединституте, - она порекомендовала замечательного педагога. Договорившись с ним, я приступил к подготовке. Занятия с ним были на родительской даче, куда я через день привозил, а потом отвозил своего учителя. В перерывах между математикой и геометрией, я штудировал физику, готовился к «сочинению». Кроме всего этого нужно было готовиться к сдаче «спецпредмета» (экзамену по знанию авиационной техники и правил ее эксплуатации) и физо. Всем этим я занимался на даче в одиночестве, чтобы никто не мешал, за исключением того времени когда были занятия с моим учителем-математиком. Через недели две, стала проявляться усталость, а к концу отпуска, перед отъездом в Москву на руках и ногах появилась сыпь. В местном госпитале врач объяснил: «это все на нервной почве» и выдал мне валерьянку и еще какое-то лекарство. В общем уехал я в Москву с «набитой знаниями» головой и перебинтованными руками и ступнями ног, - мелкая сыпь «срослась» в пузырьки и пузыри, которые лопались при малейшем движении, а бинты постоянно мокрели. Все это зудело и чесалось неимоверно. Таблетки не помогали. Добравшись до Москвы, под подозрительными взглядами местных офицеров, я сдал необходимые документы и поехал в Каширу, где в сосновом бору располагался палаточный лагерь абитуриентов. На КПП лагеря меня сразу отправили в санчасть для стандартной процедуры – медицинской комиссии. Пожилой доктор сразу же приказал снять «обмотки» и раздется, пока я все это выполнял, я успел рассказать свою версию сыпи. Опытный врач осмотрел меня и сказал:

- У всех у нас нервы. Ничего сынок, в бору поживешь и через пару дней все пройдет само. Сестричка сейчас почистит все и легонько, чтоб дышало бинтиком прикроет. Через два дня ко мне!

- Есть! Спасибо! – с искренней благодарностью ответил я. Камень с валился с плеч.

В штабе лагеря изучили мои документы, в том числе записи в мед. книжке, и определили меня в конкретную группу моего факультета (летательных аппаратов) и палатку.

Палаточный лагерь состоял из примерно 60-70 общевойсковых палаток, которые были установлены по всем правилам, на деревянных настилах уложенных на лаги, которые в свою очередь, лежали на высокой грунтово-песчаной насыпке. Лагерь, как небольшой городок, имел ровные ряды палаток, которые образовывали улицы. Тут были стенды с различной информацией, чуть на удалении ряды летних армейских умывальников, еще дальше туалет (как говорят типа «сортир»). Была клумба, в которой камнями выкладывалась текущая дата, что-то еще…

Офицеры-абитуриенты сновали, как муравьи в муравейнике, - было время самоподготовки и им каждый распоряжался как хотел. Иду по лагерю, ищу свою палатку по номерам, при этом глазами ищу – может кого-то из ребят моего выпуска из училища увижу…

Все куда-то спешат, кто в форме, кто в спортивном костюме. Здесь офицеры морской авиации, пограничной, авиации ПВО и конечно ВВС – со всего огромного и еще могучего СССР. Это был 1989 год, последний год, когда ребятам служившим в Афганистане было разрешено поступать в Жуковку без конкурса, и их было примерно 80% из того пестрого состава офицеров ИАС из числа поступающих. Для не воевавших офицеров эта ситуация требовала очень хороших результатов сдачи вступительных экзаменов.

Однокашников по училищу я нашел, встретились как родные братья, правда после экзаменов с некоторыми ребятами пришлось расстаться.

Моя сыпь на руках и ногах действительно очень быстро бесследно исчезла, прав был доктор.

Первым мы сдавали комплексный экзамен по физической подготовке (кросс 3 км, бег 100 м, подтягивание или подъем переворотом, плавание 50 м (в ужасно холодной Оке)). Технарям, после аэродромной жизни в войсках, было очень тяжело, процентов 15 отсеялись на этом экзамене. Вторым экзаменом была математика, после него наш лагерь заметно опустел. В конце этого марафона вступительных экзаменов нас осталось уже мало. Перед мандатной комиссией приехали «покупатели» офицеры из других военных учебных заведений. Лично меня полковник из академии им. Дзержинского (ракетной) агитировал перейти к ним, мотивируя что конкурс здесь большой и есть вероятность, что я его не пройду. Экзамены я сдал очень успешно и прошел мандатную комиссию, - я был горд и счастлив, я был зачислен слушателем знаменитой Жуковки!!!

Нам было определено время для того, чтобы вернуться в свои части – сдать должности, рассчитаться по всем видам довольствия и забрать семьи в Москву.

Нужно сказать, что академия тогда перешла на новую систему подготовки и у нас было впереди целых 5 лет учебы (первичная подготовка инженеров была объединена с курсом подготовки руководящего инженерного состава)...

Учеба давалась трудно. Каждое утро, перед началом лекций у нас был организован бег на 3000 метров в Петровском парке (рядом с Петровским дворцом на Ленинградском шоссе, метро «Динамо»). После лекций была обязательная самоподготовка в стенах академии. Практически всем ребятам, очень трудно давались предметы точных наук. Кроме того, лично у меня были сложности с жильем. По месту службы я квартиру не сдал, - «а в друг отчислят и отправят в часть, а я потеряю жилье?», - так я рассуждал. В свою квартиру я поселил семью безквартирного офицера за плату в 30 руб. в месяц, а сам жил с женой и дочерью в г.Балашиха (Подмосковье) в пустующем в летний период общежитии какого-то сельхозинститута. Условия были «коридорные» - туалет на этаж, но самое сложное было добираться в академию и назад. На проезд, с многочисленными пересадками уходило 4-5 часов (туда и обратно). К концу августа, к прибытию студентов, нас должны были выселить из общежития и я сбегал с самоподготовки, а иногда и с лекций и приезжал на Банный переулок (проспект Мира). Там было нечто похожее на квартирный рынок, где собирались потенциальные квартиросъемщики и квартиросдатчики. Здесь было много офицеров всех званий, видов и родов войск, и нас выбирали москвичи к себе на постой. Цены на жилье были и тогда очень серьезные и подобрать приемлемое предложение мне не удавалось.

Пропуски лекций и самоподготовок дали о себе знать, мои текущие оценки стали пугать, а я уже физически выбился из сил. Тогда я обратился к отцу за помощью, чтобы он забрал мою семью к себе в Уральск, а я перебрался в общежитие академии (одного пускали и без справки о сдаче жилья по предыдущему месту службы). Отец приехал к нам в Балашиху и мудро сказал, примерно так: «без семьи это не правильно, учись, а я найду вам жильё». Я за все благодарен отцу в этой жизни, но та помощь, и то как он ее оказал, - в моей памяти на особом месте… Он нашел на однокомнатную квартиру, там же в Балашихе. О бюджете: найм квартиры обходился нам в 80 руб (но мы сдавали свою в Таганроге за 30 руб.) и получалось мы платили 50 руб. в месяц, при моей зарплате 240 руб.

В общем жизнь налаживалась. К этому времени прибыл наш трехтонный контейнер с домашними вещами, теперь было куда их разгрузить. Но недолго длилось наше упоение бытом, через месяца три умерла хозяйка квартиры и ее сын попросил нас срочно освободить жилплощадь. Как то, приехав из академии, присел я на скамейку у подъезда покурить, подходит ко мне мужичок, попросил закурить, спрашивает, что офицер грустный такой? Я, не особо вдаваясь в подробности, рассказал о своей жилищной проблеме. К сожалению, не помню даже имени этого человека, пусть будет «Сергей». Сергей, говорит:

- Ты старлей не подумай ничего плохого, я летчик, капитан в запасе, летал командиром корабля Ту-16, живу в этом доме, через подъезд, у меня двушка (двухкомнатная квартира). Давай сделаем так, ты вещи свои перетаскиваешь ко мне, выделю одну комнату и живите пока, но постарайся не долго. Денег за постой брать не буду...

Снова я стал регулярно посещать банный переулок и где-то через неделю-две нашел жилье уже в Москве. Сталинскую, с высоченным потолком и просторную, однокомнатную квартиру сдавала нам Вена Трофимовна, которая служила когда-то в одном из театров Москвы костюмером. Но, одинокая пожилая женщина поставила условие, что неделю она живет с нами, а потом уезжает к родственникам. Когда я привез жену и дочь с парой чемоданов (основные вещи мы оставили на хранении у Сергея в Балашихе), то обратил внимание, что в квартире уже нет красивых стульев. Дальше хуже, пока меня нет старушка «выносила» мозг моей супруге, ребенок не должен был прикасаться к мебели, которая была чуть ли не антикварная. Интересно, что все шкафчики, ящички были замкнуты с помощью специально изготовленных штырей и замочков… Неделя прошла – старушка не уезжает, а спим мы все в одной комнате. Уже каждый вечер, прихожу домой с учебы, и увожу своих девчонок в кинотеатр, возвращаемся так, чтобы поесть, умыться и спать. Пока ужинаем Вена Трофимовна «выносит» мозг уже нам обоим. Она не любит Горбачева, еще кого-то, они все татары и они захватили Москву. Однажды не выдерживаю слушать всякий бред молча, и что-то говорю в защиту татар, - начался ор, переходящий в полный бред. Потом на огромной кухне пропала чайная ложка… Старушка назначила виновником мою дочь, при этом подозрительно смотрела на мою жену. Купил набор аналогичных чайных ложек, вручил старушке, которая еще долго ворчала, что ее ложка была какой-то особо дорогой ей, а эти не такие. В кинотеатре, мы с женой уже свои люди, фильмы начали смотреть по второму разу. Через пару дней нашлась чайная ложка, упала куда-то, а извинений нет, - это мы ее туда уронили специально (версия старушки)… Прошла вторая неделя…, я вновь пошел на Банный переулок…

Через примерно месяц «сожительства» со старушкой – театралом, мы переехали в огромную коммунальную квартиру, тоже сталинку, где снимали довольно большую комнату. После генеральной уборки и дезинфекции (комната, как и места общего пользования, были очень грязные) мы переехали и перевезли все вещи от Сергея. Прощаясь с этим замечательным человеком я оставил ему трюмо, зеркала которого забыли при погрузке контейнера в Таганроге, а потом привез ему бутылку виски, тогда это был редкий напиток и достаточно дорогой. Да и не в этом дело, - дело в том, что в моей жизни встретился замечательный человек, который бескорыстно помог… Таких людей было много в моей жизни и я надеюсь, что и еще они будут. Они меня научили относиться к людям всегда с уважением и вниманием.

Московская коммуналка…, - до сих пор мы с женой с содроганием вспоминаем тот период нашей жизни… Пьяные дебоши соседей, нечистоты в общих местах, все это пришлось пережить. Кроме того, начались трудности с продуктами и не только, шел 1990 год…

Потом еще были трудности с жильем. Только когда я сдал квартиру в Таганроге, я получил комнату в двухкомнатной квартире в Москве (в р-не Лианозовского парка). Нашими соседями была семья слушателя, который учился на курсе старше. Его супруга была дочерью одного генерала от авиации, характера она была странного (не буду уж ворошить прошлого), что очень осложнило наш быт. Кроме того, одна стена нашей комнаты ужасно плесневела, что стало причиной очередного переезда (правда в том же доме и в том же подъезде). Нашими соседями стали замечательные ребята Сидоренко Гена и Ирина. Геннадий, офицер морской авиации, учился на курсе младше, он всегда был веселым и жизнерадостным (через несколько лет после окончания академии он погиб в автокатастрофе).

В процессе учебы было разное, опишу наиболее интересные, на мой взгляд, события:

***

Как-то на сдаче зачета по физике, я оказался в одной группе с немцами (ГДР), к слову - процесс вывода советских войск и объединения Германии уже начался. Преподаватель выслушав ответы немцев и поставив им «хорошо» и «отлично», хотя их ответы, даже не обращая внимание на качество их русского языка, были весьма посредственны, взялся за меня. Я был подготовлен достаточно хорошо, а темы вопросов, которые мне достались, вообще не вызывали сомнений в успешной сдаче зачета. Однако, мне был поставлен «парус», с коронной фразой почтенного ученного «идите сушитесь». «Парус» представлял собой значок, вроде этого: «┴», что значило нужно прийти на пересдачу. Расстроенный и возмущенный я обратился к преподавателю: «почему?». Ответ помню до сих пор: «Сынок, мне не жалко немцам ставить пятерки, они нам валюту платят, а ВЫ призваны меня защищать, НАШУ с вами РОДИНУ, так будьте любезны готовиться более качественно»…

***

На очередной сессии получил двойку по экзамену «Авиационные материалы». Получилось так, что перед экзаменом не готовился, я тогда красил кухню и клеил обои в комнате, которую обязан был сдать (в квартире, где мы жили с семьей дочки генерала, - я упоминал выше). Пересдачу экзамена мне назначили на дату, сразу после другого экзамена и время на подготовку была только одна ночь. Закрылся на кухне, выкурил пачку сигарет, ? литров чая, - выучил материал всего учебника и утром сдал экзамен на «хорошо» в индивидуальном порядке доктору технических наук (однако, извинившись, он в зачетку поставил «удовлетворительно» - такая практика на пересдачах была). Второй год учебы пошел значительно легче и успешнее.

***

...Заканчивался мой годичный срок пребывания кандидатом в члены КПСС (Коммунистическая партия Советского Союза). Кандидатом в члены КПСС я стал перед поступлением в академию, - это было одним из условий направления на учебу. Вызвали в политотдел академии, пожурили за учебу, рассказали, что партийный актив недостаточно меня изучил за короткий срок, по этой причине принято решение инициировать продление моего «кандидатского стажа» еще на год. Сказано – сделано…

Последний парад СССР...

Не помню когда точно началась подготовка к параду на Красной площади в честь 73 годовщины Великой Октябрьской социалистической революции, который состоялся 7 ноября 1990 года, это был последний советский военный парад. Военный парад принимал министр обороны СССР маршал Дмитрий Тиофеевич Язов (9 мая 2012 года я встретил его в г.Астана у Вечного огня, он часто приезжал сюда к своему фронтовому другу). Командовал парадом Командующий войсками Московского гарнизона генерал-полковник Н.В.Калинин. С трибуны с речью выступил Ген. Секретарь ЦК КПСС и уже Президент СССР М.С.Горбачев, на трибуне Мавзолея былиН.И.Рыжков, А.И.Лукьянов, Б.Н.Ельцин, Г.Х.Попов и др.

Подготовка к параду проходила на знаменитом Ходынском поле (через Ленинградское шоссе от академии). Это были тренировки по всем правилам строевой подготовки. На парад нам шили новую парадную форму, не зависимо от того, вышли положенные сроки носки или нет. После поэлементных тренировок (после них болели ноги и поясница) начались общие, с участием всех войск и уже в парадной форме (у нас были кортики 1956 года).

Однажды на Ходынское поле вывезли автолавки, мы поняли будет начальство. Действительно прибыл Д.Т.Язов и лично руководил прохождением войск. После объявления перерыва все ринулись к автолавкам (прицепные), а там были в наличии сигареты (страшный дефицит был), что тут началось… Солдат морской пехоты тянет от автолавки майора академии химзащиты за парадный ремень. Соседняя автолавка раскачалась, вот-вот свалится на бок, продавщица орет матом. Подбегает капитан морпех, ростиком 160 см, бъет своих солдатиков-матросиков короткими и видимо отточенными ударами «под дых», и те двухметровые подламываются пополам. Мы с моим другом Сергеем Зайцевым спешим на помощь майору «химику», отбиваем его и тут он обнаруживает пропажу кортика из ножен… Мы с Сергем рванули к освободившейся продавщице – купили сигарет и пошли подальше от этого места. Кто-то из ребят предложил по глоточку из карманной фляжки. Глоток спирта, сигарета, мы молодые… Второй заход мы прошли мимо грузовика - трибуны, где был Язов, как то лихо, при это равнение было безупречно.

- Жуковцы молодцы! Свободны! – сказал Язов в микрофон…

В конце, ближе к дате парада, было несколько тренировок на ночной Красной площади. Там, когда часа 1,5 сборов и ожиданий руководства пройдет, многим хочется справить малую нужду, - а где? Туалет есть, но он не вмещает столько желающих… Становимся кружком и в ливневую канализацию (так же было на Крещатике в Киеве), по глотку спиртика, сигаретку в рукаве шинели покурил и снова готов бить ботиночками по брусчатке.

В общем, прошли мы 7 ноября хорошо. Потом нам вручили небольшие грамотки, как участникам парада, и определили по две медали «За боевые заслуги» на коробку (две коробки шли от академии по 200 офицеров). Начальник нашего курса полковник Крылов организовал собрание и обсуждение – кому дадим медаль (курсу одна досталась) и предложил свой вариант. В прениях выступил и я, сказал, что справедливо будет кому-то из ребят афганцев вручить, кто был за речкой (воевал в Афганистане) но не получил, - поддержали все. Однако, через какое-то время, без особой помпезности медаль вручили одному пареньку из блатных, он и потом в Москве при академии служить остался, а медальку при нас не носил… Сейчас наверное носит и с гордостью рассказывает о своей героической службе. А полковник Крылов, в отношении меня, сделал для себя заметку...

В этот период с учебой у меня все наладилось и боятся мне было нечего.

***

Поздней осенью 1990 года нас (практически всех слушателей академий Москвы) поставили в оцепление площади и ближайших улиц Белорусского вокзала. Москва встречала контингент выводимых из Германии войск. Мы все, как и наше руководство предполагали, что это оцепление для подчеркивания торжественности момента (хотя все материли Горбачева), - мы были в парадной форме. На перроне играл оркестр и дарили возвращавшимся воинам цветы, а на площади и по ходу движения пеших колон солдатиков некий «народ» кидал в них всякий мусор, плевал и орал гадости в отношении наших (своих) военных! Нам тоже досталось, мы сдерживали этих идиотов и еще не понимали, что происходит… Как можно было понять ситуацию, когда офицеры авиаторы вынуждено защищали от нападок своего народа солдат вернувшихся на Родину?...

***

23 февраля 1991 года слушатели всех военных академий Москвы получили команду сбор в местах, где мы собирались перед выходом на Красную площадь для ночных тренировок к параду. Форма одежды – зимняя парадная. Место сбора нашей академии было у кинотеатра «Россия». Появился начальник академии генерал-полковник авиации Кремлев Виталий Яковлевич, он обошел практически всех слушателей и сказал примерно следующее:

- Сынки! Сегодня наш праздник, поздравляю вас! Сейчас мы пойдем на Манежную площадь, там всякие отморозки хотят провести митинги и организовать провокации, они хотят окончательного развала нашей Родины, а мы займем площадь и отметим наш праздник. Наверняка будут провокации, будьте готовы, ведите себя сдержано, улыбайтесь – мы идем праздновать 23 февраля. Помните вокруг нас наши люди, наш народ, никого не обижать – мы защитники народа. Потом, мы строем шли в сторону Кремля. Движение для автомобилей было перекрыто. По маршруту следования наших двух «парадных коробок» стали появляться журналисты с кинокамерами, и почти сразу же появились бабушки и старички, которые выскакивали перед нашим строем и кричали всякую чушь, вроде этого: «Где ваши приклады? Бейте меня!», «Окупанты! Вам конец!» и пр. Все это на фоне нашего строя снималось и фотографировалось. Ближе к Манежной площади весь этот лай усиливался, потом какие-то люди накинулись на фруктовый прилавок, разместившийся на тротуаре, и в нас полетели апельсины, при этом вопли ненавидящих нас еще усилились. Мы ловили ароматные плоды, распихивали по карманам и улыбаясь кричали в ответ спасибо, некоторые ребята тут же, на ходу, их чистили и ели. Кому-то попали в голову, но мы улыбались…

Слушатели академий Москвы заняли практически всю огромную Манежную площадь (сейчас ее застроили), пришли ветераны войны. Помнится дедушка с бородой, в буденовке. Несколько бортовых грузовиков, приготовленные в качестве трибун бунтарями, заняли ветераны и отцы-командиры, которые поздравляли нас с Днем Советской Армии и Военно-морского флота. У меня до сих пор лежит газета «Московский комсомолец», где на первой странице размещена фотография того дедушки в буденовке и генерала Кремлева в окружении слушателей Жуковки (там есть и я). Несколько часов мы провели на Манежной, провокаторы в этот раз не смогли осуществить свои цели…

***

Весной 1991 года в общественном транспорте стали проявляться попытки оскорбить человека в форме. Лично попадал в ситуации, когда зайдя в трамвай или автобус (в метро таких случаев, вроде как не было), к тебе спокойно стоявшему (в транспорте мы садились, только когда сидячих мест было больше, чем пассажиров) подходит некая бабушка или старичок и начинался концерт по одному и тому же сценарию. Обычно, они кричали: «Оккупанты! Душители народа! Сталинские дети!» и т.п. И это в Москве! Окружающие обычно не вмешивались, а мы сжав зубы и поручни молчали понимая, что это провокация и кто-то рядом ждет, что у нас не выдержат нервы.

  На празднование Дня Победы, не помню какого числа мая (до 9 мая), мы прибыли в академию в парадной форме. Домой, на электричке от Савеловского вокзала до Лианозово, я возвращался вместе с однокурсником и соседом по подъезду капитаном – пограничником Р.Гильметдиновым. Рафаил участвовал в Афганской компании в качестве члена экипажа вертолета Ми-8, на его груди ордена Ленина, Красной Звезды, За Службу Родине, медали за Отвагу, за Боевые заслуги, Охрану границы СССР и др., -  как говорят «иконостас». Стоим в тамбуре, у Рафа носом пошла кровь (последствия контузии), свой носовой платок он испачкал, даю свой…, заходит «товарищ», что он начал говорить уже не помню, в памяти осталась его крайняя фраза: «че б…., орденов понацепляли?». Раф, не отнимая платка от кровоточащего носа, нанес удар «товарищу» в челюсть, так что тот улетел в вагон, начался переполох, но вскоре была наша остановка и мы вышли…

***

Летом 1991 года у нас началась заводская практика. Она была организована на авиационных заводах Москвы. Это было великолепно – увидеть собственными глазами организацию всего технологического процесса производства авиационных двигателей и самолетов. Огромность производственных площадей, многообразие станков и оснастки, многочисленность коллективов – просто поражали.

На заводы мы ездили в гражданке. В транспорте и на предприятиях чувствовалось, - что-то назревает...

В один из дней августа 1991 года нас собрали в академии. Начальник академии генерал-полковник Кремлев практически сразу начал с того, что в Москве государственный переворот, в академию завезли бронежилеты, каски, оружие:

- Мне поставлена задача быть в готовности силами слушателей навести общественный порядок в тех районах Москвы, где будет определено. Я - защитник Родины не буду давать вам приказаний выходить на улицы с оружием в руках. Сынки, - как военнослужащий, задача которого защищать свой народ от внешнего врага, может поднять оружие против своего народа. В толпе протестующих могут быть ваши близкие или родные…. Никогда не делайте этого…

Слова Кремлева о том, что армия не должна применяться в политических или полицейских целях – помню всю жизнь.

В Москве творилось ужасное. Шли призывы идти на защиту «белого дома», потом мэрии, Останкино…

Как-то пришли в гости к моему другу Сергею Зайцеву (к слову орденоносец - афганец) к вечеру со стороны Останкино пошла стрельба – куда попало. Видны были трассеры летящие в строну дома Сергея. Сняли все со стола и устроились с детьми на полу. Включили телевизор -  все каналы отключены…

Через некоторое время Кремлева отправили на пенсию. Начальником академии был назначен летчик-космонавт, дважды Герой Сов. Союза генерал-полковник Коваленок…

***

16 мая 1992 года при перелёте в Семипалатинск на высоте 8100 метров в 220 км восточнее Саратова над п.Октябрьский столкнулись два самолёта 3МС2 базировавшиеся в г.Энгельс. 11 человек погибло. Всего экипаж 2-х машин составлял 14 человек. Один из самолетов - заправщиков развалился в воздухе, никто из членов экипажа не спасся. Четверо летчиков другого «борта» катапультировались.

Один из слушателей капитан Сергей З. до академии был членом одного из экипажей… Ему разрешили съездить в г. Энгельс на похороны товарищей… Сергей после приезда рассказал, что творится в ВВС: нет топлива, нет полетов, полный бардак, летчики имеют недопустимые для войск перерывы в полетах, офицеры повально увольняются…

Появилась довольно честная статья в газете «Красная звезда», где цитируют Сергея о положении в ВВС и тут началось… Сергея вызывали во все инстанции и гнобили по поводу: «как вы могли такое озвучить, это удар по авторитету армии». Дошло до собрания по линии КПСС. Я уже не помню даты, но на собрании я как кандидат в члены КПСС не имел права голоса. Вступили из парткома академии, курсовые и пр. начальники – слушатели молчат. Пошла речь об исключении Сергея из партии, а это прямая дорога из академии. Я не выдержал, попросил слова и выступил в защиту коммуниста Сергея З., как честного члена КПСС, который выступил не с целью принизить авторитет армии, а с целью борьбы с имеющими место недостатками влияющими на боеготовность ВВС. Ребята всколыхнулись. Следом пошли выступления других офицеров-слушателей академии, в результате Сергея отстояли, но это было еще не все. Начальник политотдела генерал-лейтенант Борисов (если не ошибаюсь), вызвал Сергея и на пальцах объяснил, что политотдел настаивает на исключении из партии и академии. Вызвал он и меня, в результате «разговора по душам» мне было предложено положить кандидатскую карточку на стол (что я и сделал) и было обещано подумать о моей учебе. В этот же день, мой отец вечером вышел со мной на связь. Его интересовало, что творится в Москве, - в разговоре я не выдержал и рассказал, что сегодня положил кандидатскую карточку… Отец кричал по телефону, а ночью прислал телеграмму «Любым способом забери карточку» (где-то дома лежит).

Потом помню в академию приходил полковник из редакции «Красной звезды» беседовал с начальством, нам сказал не бойтесь…

События тогда развивались стремительно, мы с Сергеем ждали отчисления, однокурсники нас поддерживали, но эта поддержка была практически молчаливой.

Уже не помню даты, когда и кто начал ликвидацию КПСС. Со­бы­тия 19—21 ав­гу­ста 1991 года по­слу­жи­ли ос­но­ва­ни­ем для об­ви­не­ния КПСС в ан­ти­кон­сти­ту­ци­он­ной де­я­тель­но­сти. Ука­зом Пре­зи­ден­та РСФСР № 169 от 6 но­яб­ря 1991 года де­я­тель­ность КПСС и её рес­пуб­ли­кан­ской ор­га­ни­за­ции — КП РСФСР была пре­кра­ще­на, ор­га­ни­за­ци­он­ные струк­ту­ры рас­пу­ще­ны, иму­ще­ство кон­фис­ко­ва­но. Од­на­ко, Кон­сти­ту­ци­он­ный Суд РФ вынес су­деб­ное По­ста­нов­ле­ние № 9-П от 30 но­яб­ря 1992 года в ко­то­ром при­знал некон­сти­ту­ци­он­ным за­прет де­я­тель­но­сти пер­вич­ных ор­га­ни­за­ций КПСС — КП РСФСР. Про­из­вод­ство дела было пре­кра­ще­но в связи с рас­па­дом и утра­ты ста­ту­са об­ще­со­юз­ной организации.

В общем, после нашего ожидания пришло известие, что КПСС СССР самоликвидирована, а это значит, что все обвинения против Сергея З. (и мне прицепом) предъявлять некому… Так в один день мы стали почти героями, а мне не представилась честь стать коммунистом… 

***

В 1990-1991 годах было сложно купить продукты в Москве… Нам выдавались талоны на основные продукты, чтобы их купить нужно было выстаивать очереди. С прилавков магазинов исчезло буквально все. Мама в одном из своих писем прислала рецепт моющего-стирающего средства на основе золы, которым старшее поколение пользовалось во время войны.

Как-то пропала соль. Мы с моим соседом (Генадием Сидоренко) на стоянке коммунальной техники нашли соль, которой зимой обильно посыпались московские дороги. Долго ее (соль) промывали от грязи и потом, отстоявшийся раствор, выпаривали на кухне.

Наши родители (мои и Г.Сидоренко) часто высылали нам «передачки» в виде продуктов, сигарет, мыла и пр. Их передавали через проводников поездов. Моя мама в г.Уральске (Казахстан) покупала любые сигареты или папиросы, при любом случае, а отец в один год даже засеял табаком пол огорода.

Позже, в Москве ввели карточки, с фотографией покупателя, на право покупок в магазинах Москвы, что ограничивало приезжих и не имеющих прописки. Ругань и драки в многочасовых очередях вспоминаются, как страшный сон.

Был период, когда сложности с продовольственным обеспечением в Москве, привели к тому, что в академии нам стали выдавать «сухой паек» по продовольственным аттестатам. Мы, слушатели, на партах аудиторий делили 30 килограммовые кубы сливочного масла, брикеты замороженной мойвы и пр. В местах нашего проживания, несколько дней стоял неприятный запах жаренной мойвы, - наши хозяйки одновременно готовили эту рыбу своим семьям, так как вариантов почти не было.

В какой-то период, моей супруге, которая тогда работала на оборонном заводе («Дукс») фрезеровщиком ламелей электродвигателей ракетного оборудования, зарплату стали выдавать китайским ширпотребом. Видимо продукция завода (в основном авиационные управляемые ракеты класса В-В, типа Р-60) поставлялась в Китай. Дома скопилось много всяких детских костюмчиков, пачек носовых платков, носков и т.п., а денег катастрофически не хватало. Мой сосед, уже тогда подрабатывал по выходным, в том числе перепродажей какой-то одеждой на одном из многочисленных базаров Москвы (они тогда росли, как грибы). В общем, пришлось и мне заняться изучением «рыночной экономики» страны, развал которой мы еще не воспринимали, как факт, надеясь, что все пройдет…

Осенью 1991 года, слушателей нашего курса сняли с занятий и направили в подмосковный колхоз (они еще были) собирать урожай моркови. Тогда мы обеспечили морковью свои семьи на всю зиму.

Ситуация с продуктами и пр. товарами в Москве начала налаживаться к концу 1992 года.

***

Кроме заводской стажировки в 1991 году, по плану обучения была стажировка на авиационном ремонтном заводе (АРЗ) и войсковая стажировка.

Стажировка на АРЗ летом 1992 года была ожидаема с трепетом, так как удалось попасть на АРЗ г.Таганрога, - в город, где я начинал офицерскую службу, да и взрослую жизнь. Здесь я познакомился со своей будущей женой, здесь родилась дочь, здесь мои учителя и друзья. Ехали в Таганрог в 1,5 купе (6 офицеров) в гражданской одежде. Прилично отъехав от Москвы собирались пообедать, - вдруг в проходе шум, выглянули, а там двое наших и какие-то парни, как говорят кавказской национальности, эмоционально друг друга за вороты таскают. Мы подскочили и конфликт быстро уладился. Вернулись в купе и наш товарищ к-н А.Туров (авиатор пограничник, афганец) за какой-то надобностью полез в карман весящей с краю кожаной куртки. В общем обнаружилось – пропали все документы. Естественно все осмотрели свои вещи и я обнаружил, что и мои документы пропали. Начались разбирательства, вызвали милицию, нашли одного из тех кавказкой национальности. Он сначала бурно возмущался, а потом когда дошло что перед ним офицеры, да еще все (кроме меня афганцы) притих. А когда до него дошло, что один из тех у кого пропали документы из КГБ (пограничник А.Туров) вообще растерялся. Было понятно с нами был разыгран спектакль, в котором все роли были распределены: одни затевают драку, другие воруют. Однако, все наши «следственные действия» успехом не увенчались. В ЛОВД были написаны заявления, а по прибытию в Таганрог доложили о ЧП в академию.

Благодаря тому, что на АРЗ уже на командных должностях служили мои однополчане, к стажировке мы были допущены без документов, и нам были выданы дубликаты командировочных удостоверений. Стажировались в должностях начальников цехов, заместителей по производству. К слову АРЗ тогда специализировался на капитальном ремонте самолетов Ан-12.

Позже ко мне в Таганрог приехала жена с дочкой. В свободное время, у нас было много встреч с друзьями.

В Москву вернулись и тут началось. Меня бы наверное с потрохами бы съели за утерю документов, если бы не авторитет к-на А.Турова и показания наших ребят, с которыми мы стажировались. Полковник Крылов и особисты не смогли доказать, что утеря произошла якобы из-за нашего пьянства. Мы получили серьезное взыскание и начали оформлять новые Удостоверения личности офицера, а где-то через недели две-три нас вызвали в Петродворец (корпус «А») и объявили, что наши документы нашел какой-то обходчик ж/д путей и вот они родимые. А из милиции пришла информация, что по нашему делу задержана группа грабителей во главе с какой-то известной рецидивисткой. Мне казалось Крылов локти кусал…

Войсковую стажировку (сентябрь-октябрь 1992 года) я проходил в паре с к-ном С.Зубаревым (афганец) на военном аэродроме ПВО Килп-Явр, расположенном в Мурманской области, в 30-и километрах к северо-западу от Мурманска в посёлке Килпъявр. На аэродроме базировались самолеты Су-27, при этом железобетонные укрытия (ЖБУ) использовались под разные хозяйственные нужды, так как были построены под самолеты Су-9 и Су-27 в них попросту не вмещались. Стажировались полтора месяца в должностях командиров авиационно-технических отрядов (по новой штатной структуре). Стажировка была очень полезной в профессиональном плане. Очень понравилась осенняя заполярная природа. Удалось и форель половить и грибы, ягоды пособирать. Там не водится мошка, которая откладывает личинки в грибах, и они вырастают на тонком слое почвы, оттаявшей вечной мерзлоты, такими огромными, что под весом шляпки ложатся на бок. Однако, условия быта офицерских семей в те годы, было уже плохое. 

***

Примерно в феврале 1993 года ко мне приехала мама. Она уже второй раз навещала нас в Москве. Однако, в этот раз она уже очень серьезно болела и одной из целей приезда была консультация у московских медиков. Первые попытки обращения в соответствующие медицинские организации привели всех нас к шоку, - жене советского офицера (отец тогда был п/п-к запаса), матери двух советских офицеров, которые служили теперь не понятно в какой, или чьей армии, было сказано, что ей не может быть оказана медицинская помощь, так как она гражданка другого государства (Казахстана)…

…Как-то мы оказались на Калининском проспекте у кондитерского магазина и зная, что мама обожает «Бабаевский» шоколад, я завел ее в него (мы с отцом и братом, в какой точке СССР бы не были, - всегда привозили маме шоколадные конфеты и индийский чай, чего бы нам это не стоило).

- Мама выбери, то что душа пожелает, - предложил я видя, что ассортимент в магазине стал на уровне до этих чертовых 90-х годов.

- Сынок, глаза разбегаются, - мама показала на несколько видов конфет.

Уже дома я увидел, что мама тихонько плачет, а перед ней те конфеты. Я подошел, обнял…

- Я не могу глотать, - был ответ на мой вопросительный взгляд.

…Это была онкология пищевода.

Вся наша семья мобилизовалась, - нашли клинику, собрали деньги, приехал отец с портфелем черной икры, все делали что было в наших силах. Оперировал маму профессор, доктор медицинских наук Мамонтов, который по итогам операции сказал, что форма заболевания запущена, имеются обширные метастазы, дальнейшее лечение уже не имеет смысла. До сих пор в ушах его слова: «офицеры, новый год вы встретите без Надежды Константиновны»…

Отъезду из Москвы предшествовал период послеоперационной реабилитации. Моя супруга жила в палате с моей мамой (как я ей благодарен за это), отец консультировался, как ухаживать за мамой. На его плечи ложились все заботы о маме, которая не могла самостоятельно кушать, кормление осуществлялось через катетер установленный в желудок.

8 марта, мы с отцом с огромными букетами цветов пришли в отделение где находилась мама. Цветы вручили всем окружающим женщинам, а маме отец (как он предвидел?) принес ее любимую вазу из дома в г.Уральска, в которую поставили огромный букет цветов на ее прикроватную тумбочку…

В г.Уральск, отец повез маму поездом в двухместном купе СВ вагона.

Все это время мне часто приходилось отпрашиваться у начальника курса полковника Крылова, который порой издевался:

- Снова причину придумал? Сколько можно? - и в таком же духе.

На всю жизнь у меня залегла неприязнь к этому гражданину в полковничьих погонах, и всю свою жизнь я не позволяю себе проявлять равнодушие к человеку, у которого случилась беда с родными или близкими.

Летом 1993 года я был в отпуске. Почти месяц мы провели с мамой и папой. Я помню, как мама в своем тяжелейшем состоянии стеснялась своего внешнего вида, как мужественно она выносила ужасные боли. Пыталась шутить… А мой папа, все что только мог делал, чтобы облегчить мамины страдания. Он сам все делал, уколы обезболивающие, разные процедуры, убирался в доме, стирал, готовил...

Уезжая мы попрощались с мамой, она, неестественно худая, сидела на пышной овчине тулупчика, наброшенного на старое кресло вынесенное на крылечко (мерзла)… Я уже подошел к машине, отец сидел за рулем, жена и дочка тоже уже были в машине, и что-то вдруг одернуло меня. Я вернулся к маме, она беззвучно плакала в своем кресле. Опустился перед ней на колени, положил лицо в ее руки… и так мы сидели пока не пришел отец за мной.

23 декабря 1993 года мамы не стало. 26 декабря, в день рождения отца, мы похоронили маму. И не лечит время…, душа болит и сегодня…

***

В период зимнего каникулярного отпуска 1994 года, отец спросил о том, как я планирую свою жизнь после выпуска из академии. Я ответил, что моя Родина СССР, а родился я в Казахстане, здесь моя мама похоронена, бабушки и дедушки, и я просто должен служить здесь, в Казахстане. Отец поддержал меня, и посоветовал съездить в Алма-Ату, в образованное уже Министерство обороны Казахстана.

Как известно, 7 мая 1992 года, в ходе межгосударственных российско-казахстанских переговоров в Алма-Ате, был произведён заключительный раздел воинских формирований на территории Республики Казахстан, и этой же датой вышел указ Президента Казахстана № 745 «О создании Вооруженных Сил Республики Казахстан».

В Алма-Ате я побывал в Управлении ВВС и Управлении кадров Министерства обороны. В обоих учреждениях те руководители, с которыми я общался все были в легком шоке, - большинство рвется уехать, ища любые возможности, а он наоборот. В ВВС я встретился с полковником В.Н.Арсеньевым (зам. ГИ ВВС РК), который сказал приезжай после выпуска и сам выберешь место службы. На мой вопрос о возможности служить в Уральске в военном представительстве завода «Зенит», полковник сказал примерно так: «понимаешь это бесперспективно, ты здесь нужен, «академиков» у нас уже нет…».

В Уральск, к отцу я приехал с воспалением легких, заболел в дороге…

Вернувшись в Москву, я доложил по команде о своем решении служить в Казахстане (п-к Крылов аж обрадовался) и с головой окунулся в подготовку дипломного проекта, особо тщательно изучал вопросы инженерно-авиационного обеспечения (ИАО) – четко понимая, это мне реально понадобится.

***

Дипломный проект делал полностью сам. Почему я так пишу, да потому что развал страны породил развал всего, в том числе честь и достоинство. В академии Жуковского стали продавать дипломные проекты!

Дипломный проект состоял из трех больших частей: расчеты связанные с конструированием авиационной техники (или техническим ее обслуживанием, ремонтом и пр.); графическая часть (чертеж, схемы, графики, таблицы); разработка ИАО операции боевых действий авиационной дивизии (карта, схемы, пояснительная записка с расчетами). В ходе работы мне, уже зная о моей будущей службе в Казахстане, помогали все преподаватели, с кем мне пришлось работать в процессе подготовки дипломного проекта. Особенно мне помогли офицеры кафедры ИАС, которую еще возглавлял знаменитый генерал-майор авиации Шпилёв Константин Михайлович (уроженец г.Алма-Ата, о нем я писал на страничке «ИАС Казахстана в лицах» этого сайта). Помощь оказывалась постановкой практических задач, предоставлением учебных материалов, что научило меня легко ориентироваться в системных решениях реальных проблем и вопросов, потом уже на практике в Казахстане, когда неоткуда было ждать помощи или подсказки.

Нужно несколько слов сказать о капитане Иване Василевиче Арбузове (большая умница – всегда отличник, ученый), мой однокашник по Васильковскому ВАТУ, тогда он впервые в истории Жуковки делал свой проект дипломной работы полностью на компьютере, в том числе с использованием графопостроителя (плоттера) для выполнения графических работ. Позже, полковник И.В.Арбузов станет именно последним начальником 1-го факультета ВВИА им. проф. Н.Е.Жуковского (г.Москва). Я всегда искренне горжусь, что учился вместе с Иваном в ВВАТУ и ВВАИ (а иногда просто списывал у него).

Еще одного слушателя хочется упомянуть, - капитана А.Уланова. Александр Уланов по личным мотивам оставил академию, потом учился и служил по линии МЧС России. Иван и Александр легко учились и очень помогали нам – «середнечкам» в освоении высшей математики, аналитической геометрии и некоторых других учебных теоретических предметов с их практическим приложением (применением). Интересно, что А.Уланов учился в Ачинском ВАТУ с моим двоюродным братом А.Нарыжневым, крепко дружили, и это мы выяснили только после расставания.

Работа над дипломным проектом была интересной, сложной и очень объемной одновременно. Время летело вихрем, свободного времени почти не было, к тому же параллельно начались заботы связанные с убытием к месту дальнейшей службы.

***

Несмотря на то, что в республиках, после развала СССР, уже имелись «суверенные» Министерства обороны, в 1994 году в СНГ (Союз независимых государств) существовал Штаб по координации военного сотрудничества государств — участников СНГ (вместо Объединённых Вооружённых сил СНГ, которые были созданы в феврале 1992 года и закончили свою деятельность в декабре 1993 года).

Ближе к весне 1994 года, я пошел в представительство Казахстана в Штаб по координации военного сотрудничества государств — участников СНГ, чтобы окончательно решить свой вопрос о распределении после выпуска из академии в Казахстан. В Штабе меня очень любезно выслушали полковник Сапишев и генерал-майор Агафонов (надеюсь в написании фамилий память меня не подвела), они собственно и организовали моё распределение в Казахстан. В ходе беседы мне рассказали принципы формирования Вооруженных сил Казахстана. Тогда я узнал, что не требуется никаких повторных присяг. Вопрос «переприсяги» для нас, по сути советских офицеров стоял очень принципиально. Украина пошла тогда уже по другому пути, там приняли решение и всем офицерам было предложено «переприсягать», что оттолкнуло многих офицеров – украинцев от службы на малой Родине.

Дипломную работу я защитил успешно. На торжественном построении в честь нашего выпуска было построение на площади Петровского дворца. Перед нами выступил генерал-полковник Коваленок (дважды герой СССР, космонавт и наш новый начальник академии), по его речи чувствовалось, что он уже выпил. Выступал еще кто-то из Главкомата ВВС, православный священник (новое веяние) и пр. Атмосфера была соответствующая фразе «ну вот и все…». Строй шатало, все кто хотел бродили. Выходили получать дипломы небрежно, без строевой подтянутости. В воздухе царила и радость и неопределенность одновременно…

Примерно за месяц до получения дипломов, решался вопрос, как и где отметить выпуск из академии. Нас, выпускников всех факультетов, активно агитировали ребята, из категории тех, кому была обеспечена (различными способами) дальнейшая служба в так называемом «Приарбатском военном округе» (в Москве), провести банкет в столовой 1-го факультета. А это примерно 220-250 офицеров, плюс их жены, приглашенные преподаватели и командование. Я предложил отметить это событие в узком кругу нашей группы, а это примерно 50-60 человек. Хотелось видеть близких по духу людей, с которыми провел 5 непростых лет в Москве. Офицеры из моей группы, почти все, меня поддержали и мы отпраздновали свой выпуск отдельно, дав себе возможность пообщаться и попрощаться. И увы, с некоторыми ребятами пришлось проститься навсегда…

На фото: моя группа 1994 год, слева третий стою я. Позади нас Петровский дворец ВВИА им. проф. Н.Е.Жуковского (Москва, Ленинградский проспект).

Перед отъездом в Алма-Ату (я должен был прибыть в штаб ВВС Казахстана), мы с женой отправили дочку в Уральск к отцу в сопровождении Евгении Ивановны Ружейниковой (супруга моего родного дяди Володи), которая приезжала в Москву навестить своего сына Александра Владимировича. Мой двоюродный брат Александр Ружейников, тогда учился в академии Дзержинского, он служил в РВСН (ракетные войска стратегического назначения). Генерал-майор А.В.Ружейников будучи начальником штаба полигона Капустин Яр, погиб в автомобильной катастрофе 11 июня 2003 года.

Моя мама, в девичестве Ружейникова Надежда Константиновна была дочерью известного в Западном Казахстане агронома и одного из руководителя сельским хозяйством края и внучатой племянницей Ивана Семеновича Ружейникова, большевика-ленинца, именем которого названы улицы г.Уральска и г.Петропавловска, но это уже другая история…

После отправки дочери и 3-х тонного контейнера с домашними вещами, мы с супругой организовали прощальный ужин с нашими замечательными соседями. В эти последние перед отъездом дни, мне кто-то передал видеозапись «большого банкета» в столовой 1-го факультета. Конечно присутствие в одном месте порядка 500 человек наложило свой отпечаток. Однако, больше всего удивила откровенная (надо сказать предсказуемая) лесть некоторых выпускников и Крылова перед командованием. Но апогеем всего стало прибытие генерала Коваленка, который уже будучи хорошо выпившим еще добавил, произнес «речь», при этом смачно подытожив её сравнением «вот вы девочки рожаете (обратившись к женам), а мы выпускаем…» и пошел в пляс. Выкидывая «коленца» он упал… В общем, я и сейчас не жалею, что нас там не было.

8. Казахстан

В Алма-Ату мы вылетели с женой на замечательном самолете Ил-86. В руках - два чемодана и неизвестность.

Прибыв в штаб ВВС, ГИ ВВС РК п-ка С.К.Нургужина на месте не оказалось и вопрос дальнейшего прохождения службы решался, с уже знакомым мнеполковником В.Н.Арсеньевым. А вопрос решался так, - он подвел меня к карте Казахстана висящей на стене кабинета и рассказал где дислоцируются полки ВВС, какая у них авиационная техника на вооружении, и сказал: «Выбирай». Я выбрал станцию Луговую, так как там стояли наиболее современные самолеты – МиГ-29. На предложение подумать, посоветоваться с женой (которая меня ждала на чемоданах возле КПП штаба), я еще раз подтвердил свой выбор. Владимир Николаевич предложил остаться в штабе, мол здесь ты тоже нужен, а в Луговой сейчас развал и бытовые трудности, мол деревня…

На КПП кратко рассказал жене куда мы едем. Вышли на остановку троллейбусов на ВДНХ, вижу стоит капитан. Я подошел к нему и спросил, как проехать на железнодорожный вокзал, при этом отметил про себя, что этого капитана казаха я где-то видел. Позже выяснилось, что был тот самый Куат Султанбеков, суворовец с которым мы познакомились в Харьковском училище еще в 1982 году (будущий ГИ ВВС Казахстана, а позже заместитель главнокомандующего СВО ВС РК).

В Луговой сошли с поезда уже ночью. Сошли и стоим на перроне ориентируемся куда идти, была почти абсолютная темнота, тишина и ни одного человека. Только когда ушел поезд, супруга заметила мерцание огонька. Пошли на огонек, вышли к зданию небольшого вокзальчика. Постучал в окошечко где горел огрызок свечи. Полусонная дежурная на вопрос, как добраться в часть сказала, что это далеко и надо дождаться утра, утром будет автобус, а такси у нас сейчас нет. Она предложила зайти в зал ожидания и дождаться утра там. Наши глаза уже стали привыкать к темноте, осмотрелись, порассуждали и пошли в зал ожидания, где тоже горела свечка... Жена тихо сказала: «Ты куда меня привез?»…

С рассветом, с каким-то шумом через зал чуть-ли не бежал какой-то мужик в комбинезоне непонятного образца. Увидев меня он на ходу сказал «Привет» и уже шел к противоположному выходу.

- Постойте! Я прибыл в авиационный полк, как туда добраться? Спросил я.

- Вещи есть?

- Есть.

- Берем и пошли.

Оказалось часть совсем рядом, и мы зря всю ночь сидели на вокзале. А дежурная по вокзалу видимо решила, что нам нужно в жилой городок в поселке Кулан, в который действительно было трудно добраться.

Нашим проводником оказался майор В.Кришкевич, летчик, начальник разведки полка. Он имел свойство опаздывать на службу, а тут мы подвернулись и опоздание вроде как из-за нас (отмазка, как сейчас говорят). Всю дорогу майор удивлялся: «Все отсюда в Россию едут, а вы из Москвы?..».

- А чего отсюда уезжают? спросил я.

- Как чего, все ведь разваливается, теперь казахская армия будет. Славянам тут делать нечего.

- Виталий, не «казахская», а «казахстанская». А разваливается все, потому что специалисты уезжают, все же связано. Ведь не гонит же их никто.

Позже с Виталием мы сдружились, он оказался шутником и балагуром, любителем походов в горы, и мы иногда организовывались семьями с ночевой…

***

В части, оставив супругу в коридорчике общежития, я пошел в штаб полка. Нужно было представиться командиру. Оказалось, что командир полка полковник Б.Н.Сейдахметов был в отпуске, а его замещал п/п-к А.Н.Артюхов (позже, летом в 1995 году, с моим отцом мы его и супругу провожали в Джамбульском аэропорту в Россию). После представления и.о. командира полка и краткого знакомства с другими заместителями командира, мне было определено время для устройства. Назначен я был заместителем командира авиационной эскадрильи (командир аэ п/п-к Е.В.Сивокозов), при этом сразу же было определено, что я буду приписан в качестве стажера к заместителю командира полка по ИАС м-ру В.Железкину (который тогда был исполняющим обязанности и готовился, при наличии «сменщика» убыть в Россию).

По прибытию из отпуска п-ка Б.Н.Сейдахметова, у нас состоялась длительная беседа, в ходе которой он пытался понять уровень моей подготовки и мои цели на перспективу. В результате первого моего общения с Бурханом Нуркеевичем, я понял, что это довольно корректный, грамотный командир и летчик, которому при любых ситуациях не было надобности даже повышать голос. Дальнейшая наша совместная служба неоднократно это подтверждала. И надо отметить, что стиль управления п-ка Б.Н.Сейдахметова, создал условия когда в части сложился сильный управленческий коллектив, который всегда мог решить любые задачи. Значительно позже, из этого коллектива выросло много офицеров и генералов, которые возглавляли авиационные базы, службы и управления ВВС и СВО (образовано в 1998 году), Военный институт СВО, генерал-майор авиации Алсай Тюлеуович Джуманов возглавлял ВВС, а в настоящее время генерал-майор авиации Нурлан Жанайдарович Карбенов возглавляет СВО ВС РК.

 

***

Первый месяц мне пришлось особенно трудно. Нужно было изучить все, что в той или иной степени касалось ИАС, в том числе получить допуски к эксплуатации самолетов МиГ-23 и МиГ-29 состоявших на вооружении полка (причем самолеты МиГ-23 были в пяти модификациях). С первых дней я был уже представлен личному составу, как приемник заместителя командира полка по ИАС и со всех сторон ощущалось пристальное внимание ко мне (хотя приказ о назначении состоится только осенью). Учитывая, что я новый в части человек, а многие из моих потенциальных подчиненных были старше меня по возрасту и даже званию, мне приходилось использовать все свои знания и умения, в том числе психологии. Чувствовалось сомнение во мне со стороны ветеранов полка и даже некоторая ревность, - почему этого молодого «академика» назначают?

Инженеры полка, кроме и.о. инженера по авиационному оборудованию ст. л-та А.П.Белого (практически мой ровесник), были старше меня по возрасту (к-ны В.М.Юрченко, А.И.Дуюнов), а начальник ТЭЧ (техническо-эксплуатационной части) полка п/п-к В.Г.Яременко в 1965 году был курсантом Васильковского ВАТУ (я родился в 1965 году).

Довольно скоро, мне удалось убедить своих новых товарищей в своих знаниях и способности их практического применения. Конечно не только уровень профессиональных знаний дает почву для роста авторитета. С сегодняшних рубежей отчетливо видно, без ложного стеснения, что мне, в короткий срок, удалось приобрести среди летчиков, инженеров, техников, специалистов тыла и связи товарищей, которые стали моей опорой в дальнейшей службе. Уметь найти подходы к разным по возрасту, характеру, уровню подготовки, образованности людям, в разных погонах – это самая трудная работа любого командира. Если ты поймал эту тему, соблюдая определенные рубежи субординации, то вместе со своими подчиненными, тебе удастся всё.

При всех наших (я имею в виду ИАС части) недостатках, мы смогли выполнить все задачи командования, вплоть до расформирования части и перебазирования техники и имущества в 2003 году. Я, пользуясь ресурсами своего сайта, хочу еще раз выразить благодарность всем офицерам, прапорщикам, сержантам контрактникам за совместную службу, за жизнь прожитую в непростое время в гарнизоне Луговая.

***

Ближе к зиме 1994 года, проводив Володю Железкина, я вселился в его 3-х комнатную квартиру и полноценно вступил в должность зам. к-ра полка по ИАС. Впервые мы с женой получили квадратные метры для жилья, которые заставили задуматься об увеличении семьи.

…Приближался традиционный День авиации. Атмосфера, еще царившая в армии в 1994 году, не способствовала каким-либо праздничным мероприятиям. У меня состоялся разговор с командиром полка по этому вопросу, точнее на разговор напросился я. Командир, ссылаясь на отсутствие бензина в полку и денег у личного состава, с сожалением назвал традиционный выезд в горы, после торжественного построения части и показа авиационной техники, как невозможное мероприятие. Командир был тоже новым человеком в гарнизоне и четко понимал важность внеслужебного общения, да еще и с привлечением членов семей. А в 1994 году это было очень важно…

Инициировав обсуждение празднования Дня авиации, я ознакомил командира с некоторыми возможности ИАС и тыла (ОБАТО), которые позволяли использовать кое-какие запасы (они практически всегда есть в подразделениях) для организации выезда в горы (бензин, спирт, автотранспорт и др. мелочи).

В результате выезд состоялся. Но был интересный момент. В то время, командующий ВВС генерал-лейтенант авиации М.К.Алтынбаев ввел систематическое проведение селекторного совещания, которое проводил с командирами частей лично. Это было в то время очень полезным мероприятием, обеспечивающим буквально ручное управление процессом решения многочисленных проблемных вопросов в диапазоне от солдатских портянок, социально-бытовых проблем и до организации боевого дежурства (которого по факту уже и еще не было). В тот день было запланировано такое селекторное совещание и командир из своих замов определил меня ехать в предгорье для организации праздника, - поручил начинать без него.

Когда в предгорье все было готово (достархан был накрыт на лентах брезента для укладки парашютов) произошла заминка – нет командира. Один из ветеранов полка п/п-к Ю.Ф.Хохлов (тогда старший штурман полка) решился было начать мероприятие, но встал я, капитан (заместитель командира полка по ИАС), и извинившись перед ветераном, начал с приветствия от имени командира части, объявив, что он и другие заместители командира полка будут позже, поздравил всех присутствующих с Днем авиации. В глазах летного состава очевидно было удивление, а у инженерно-технического состава гордость.

Позже приехал командир, и почти сразу же после его поздравлений один из военнослужащих при попытке нырнуть в горную речку (глубина 30 см) разбил голову, слава богу не сильно и без последствий. На моем УАЗике его отвезли в санчасть.

Там в горах, люди уставшие уже тогда от перемен, напряженные перед непонятным будущем, поняли, что часть будет жить и многое зависит от нас, здесь собравшихся… В общем, наверное этот день стал какой-то новой точкой отсчета, после повсеместного развала и шатания.

Как бы сейчас не говорили о запрете подобных мероприятий, - они были полезными.

***

Уже зимой мы с женой поехали в долгожданный отпуск к отцу, у которого все это время находилась наша дочурка. Договорись с братом Сергеем, что он тоже приедет в это же время в отпуск к отцу и привезет парадную форму, чтобы сфотографироваться все вместе. Так получилось это фото:

На фото я в отпуске прибыл из Луговой за дочкой, вещами (зима 1994 года, г.Уральск), слева направо: к-н Стешенко В.Н., п/п-к запаса Стешенко Н.Л. (наш папа), к-н Стешенко С.Н. (мой брат).

 На фото, у меня под левым глазом едва заметен шрам. История его возникновения достаточно банальна. Были мы в гостях, кто-то из присутствующих выглянул в окно и увидел, что в салоне автомобиля одного из гостей копошатся угонщики. Мужчины, кто помоложе рванули на улицу. Мне удалось в соседнем дворе сбить с ног одного их воришек. Хорошо ему врезал, опустил его лицом в снег и заломив руку прижал коленом. Услышав приближающийся шум шагов я оглянулся и успел чуть повернуть голову, и удар кастетом только вскользь прошел под глазом. Тут же я вскочил и получил «на излете» удар ногой в живот. Это был второй угонщик. Тут же увидел брата, который бежал с другой стороны. В руках второго угонщика появилась длинная заточка… Разумно оценив обстановку мы не стали рисковать..., воришки убежали, и только тогда мы обратили внимание, что под глазом у меня серьезная рана и сильно течет кровь… Появилась подмога, которая как оказалось убежала не в ту сторону. Отец отвез меня в больницу, кожу под глазом зашили… сказали будет жить. Местный милиционер, дежуривший в больнице, после нашего описания бандитов развел руками, мол не поймают, однако патрульным сообщил…

Когда мы вернулись в дом, где были в гостях, жена бросилась на шею со слезами, тогда я понял, на каком-то уже другом уровне, до жжения в сердце, как важно нам беречь друг друга… Более глубже я понял и отношение моего папы к моей маме, когда он взял невестку за плечи и стал её успокаивать, с отеческой благодарностью за заботу о сыне… По этим причинам, мне очень дорог тот шрамик под глазом…

***

Основные события происходящие в моей службе в Луговой я попытался описать на страничках этого сайта: «История авиации - станция Луговая 715 уап» и «ИАС Казахстана в лицах». По мере сил постараюсь дополнить эти материалы, а также попытаюсь рассказать о своей службе в штабе Главнокомандующего СВО ВС РК…

*** 

Продолжение следует...

Теги: история авиации и космонавтики; авторская книга; кто подарил людям крылья?; начало пути во вселенную; Валерий Стешенко; авиационный инженер; обсуждение истории развития; изучение биографии авиаторов; история авиации; вертолеты история.